– Смотрите, это ж шикарно! – восхитился Дилан, обнаружив у дороги почтовый ящик сельского типа, укрепленный на коротком столбике.
Барри, глядя на друга, подумал, что Дилан, по всей вероятности, тоже видел такие только в кино. Тот обошел вокруг почтового ящика, поднял и снова опустил красный флажок, потом приоткрыл железную дверцу…
И отскочил.
– Вот черт!
Барри бросился к нему.
– Что там такое?
Дилан промолчал, но Барри уже и сам увидел. Кто-то запихнул в почтовый ящик дохлую кошку. Наружу выглядывали свернутая набок голова и скрюченные лапки. В слипшемся от крови меху копошились муравьи. Цепочка насекомых пробиралась внутрь черепа через пустую правую глазницу. Вонь стояла омерзительная. Барри отшатнулся, зажимая нос.
Тут к ним подошли Чак и Джереми.
– Наверное, детишки хулиганят, – предположил Чак.
Джереми присвистнул.
– Ничего себе детишки…
Барри оглянулся и, убедившись, что Морин все еще в доме, захлопнул дверцу.
– Не говорите Мо, – предупредил он. – Незачем ее пугать в день приезда. Я потом сам все это уберу.
Чак и Джереми кивнули, а Дилан шутовски отсалютовал:
– Есть, босс!
– Пошли, закончим с разгрузкой.
Втроем они быстро перетащили в дом крупные предметы – диваны, комоды, кровати и книжные шкафы, – ругаясь, когда мебель застревала в дверях. Потом устроились на верхней террасе, перекусили супом с крекерами и продолжили работу. Барри все не мог выбросить из головы дохлую кошку. Он не представлял себе, как вытащить животное из почтового ящика. Лопата туда не пролезет. Оставалось напялить резиновые перчатки и вынуть руками. Может, кошка была больная? Еще заразу какую-нибудь подцепишь… Надо попросить помощи у одного из друзей, а другие двое пусть отвлекают Морин.
Не вышло – жена весь день хлопотала вместе с ними. Раздавала указания, таскала коробки помельче, то и дело залезала в грузовик, решая, что нести в дом, а что отправить на хранение.
Они постарались сразу расставить мебель по местам, а остальное просто сгрузили вдоль стен, оставив свободные дорожки для прохода. Мебель прежних владельцев запихали пока в две гостевые спальни. Позже надо будет устроить распродажу во дворе, а что не купят – сдать в Армию Спасения, или в Фонд доброй воли, или какая еще в этом городке действует благотворительная организация. Морин предложила ребятам взять себе что понравится.
Прочую мебель и коробки с вещами отвезли в город – Барри арендовал там помещение на складе. Морин осталась дома – в кабине грузовика ей не хватило места. Ворота склада открыл угрюмый старик в кепке с рекламой краски. Друзья подогнали грузовик к помятой металлической двери с номером 21, быстренько перетаскали барахло в бокс, и Барри запер дверь. Шея и спина уже ныли. Отвык он все-таки от физического труда, а тут целая неделя упаковки и сегодня весь день разгрузки-погрузки… Наверняка назавтра руки и ноги будут зверски болеть.
– Заправляемся! – объявил Джерри, бросая друзьям банки с пивом – портативный холодильник стоял у него в ногах.
Все четверо не спеша пили, отмечая завершение долгого утомительного дня.
Чак спросил, оглядывая окрестности:
– А почему Юта? Здесь, конечно, красиво, только адски далеко. Чем ты будешь заниматься в такой глуши?
– Тем же, чем и в Калифорнии: книги писать.
– Нет, ты понимаешь, о чем я.
Барри пожал плечами.
– Да я и раньше не вел бурную жизнь. Для нас с Морин выбраться в кино, а потом в ресторан – уже выход в свет.
– Так здесь даже кинотеатра нет.
– Зато есть видеопрокат. А если захочется развлечься, до Сидар-Сити всего два часа, а там и кинотеатры, и колледж, и шекспировский фестиваль – да вообще, чего душа пожелает. – Барри одним глотком допил пиво. – Это все мелочи, важно другое. Вот именно в таком месте хочется провести остаток жизни. Мы ведь, знаете ли, не молодеем. Пора осесть, пустить корни.
– Твои корни – в Калифорнии.
– Ничего, приживемся и здесь.
Джереми смущенно переступил с ноги на ногу.
– А насчет денег у вас как? За книги достаточно платят?
– Угу. Да и Мо будет работать.
– В этом городишке? – хмыкнул Дилан. – Где, например? На бензоколонке?
– Налоговым консультантом можно работать где угодно. И прежние клиенты ее не бросят, не придется начинать с нуля.
– Прежние клиенты? Это как? Ехать через три штата ради беседы с бухгалтером? Я знаю, конечно, что она классный профессионал, но…
– Факс, телефон, электронная почта. Не обязательно лично встречаться с клиентом, чтобы обсудить его финансовые дела. – Барри усмехнулся. – Дружище, ты отстал от жизни. На дворе эпоха телекоммуникаций!
Чак покачал головой.
– Думаешь, тебе вправду понравится жить в маленьком городке?
Барри засмеялся.
– Это заветная мечта каждого яппи!
Они поужинали в Корбане. Других посетителей в ресторанчике не было, а официантка выглядела точь-в-точь как Фло из старого телесериала «Алиса». Много пили, говорили о политике и культуре. Морин укоряла Джереми и Чака, что те не взяли жен и тем самым лишили ее союзниц в спорах.
Вернувшись домой, стали устраиваться на ночь. Старые кровати уже разобрали, а собрать успели только кровать в хозяйской спальне. В конце концов решили, что Дилан, Чак и Джереми будут спать на полу в столовой – единственной комнате в доме, не совсем заставленной коробками и чемоданами.
Джереми, по принципу «всегда готов», прихватил с собой спальный мешок. Чак и Дилан были не настолько запасливы, так что им пришлось минут двадцать рыться в нераспакованных вещах, отыскивая одеяла и подушки.
Когда все наконец улеглись, Морин пожелала им спокойной ночи.
– Сладких снов! Смотрите, чтобы клопы вас не покусали!
– Здесь есть клопы? – ужаснулся Чак.
– А кто его знает, какие букашки тут водятся, – рассмеялась Морин. – Спокойной ночи!
– Ты страшная женщина, – сказал ей Барри по дороге в спальню. – Ужас просто.
С утра его разбудили шаги наверху. Барри осторожно, чтобы не потревожить Морин, вылез из кровати, натянул джинсы и поднялся в столовую. Джереми уже сворачивал спальник. Чак и Дилан обувались.
Барри, зевая, взглянул в сторону кухни.
– Простите, ребята, завтраком накормить не могу. Надо была вчера заехать в магазин, взять там пончиков…
Джереми замахал руками.
– Не парься! По дороге что-нибудь перехватим. Все равно лучше выехать пораньше, путь неблизкий.
Барри впервые пришло в голову, что он, возможно, теперь не скоро увидится с друзьями. Ему стало грустно, хотя к печали примешивалось какое-то странное чувство: прежняя жизнь заканчивается, начинается новая.
