Я все пытался вывернуться, но мои движения были вялыми, а существо было быстрее меня.
Черити появилась из мастерской со стальным молотком в левой руке и пистолетом для дюбелей в правой.
Она подняла пистолет и начала стрелять с расстояния в три метра, двигаясь вперед. Оружие произвело звуки фут-фут-фут, и мой обугленный противник начал кричать от боли. Он дико подпрыгнул, крутясь в отчаянных конвульсиях в воздухе, и сраженный упал на снег. Я видел, что тяжелые гвозди выглядывали из его спины, и дымящиеся раны отсвечивали зелено-белым огнем.
Он попытался бежать, но мне удалось пнуть его в копыта прежде, чем он смог восстановить равновесие.
Черити занесла молоток в вертикальном ударе, издала резкий крик, и стальная голова инструмента пробила череп козла. Из раны прорвалось сероватое вещество, а потом зелено-белый огонь, существо задергалось, огонь пошел дальше и охватил все его тело.
Я встал, сжимая жезл в руке, и нашел оставшихся бестий ранеными, но мобильными, их желтые глаза с прямоугольными зрачками ярко блестели ненавистью и голодом.
Я убрал жезл и поднял детский совок для снега, окованный сталью, который остался лежать рядом с одной из детских снежных крепостей.
Черити подняла свой дюбельный пистолет, и мы пошли к ним.
Независимо от того, кем были эти типы, у них не хватило смелости бороться против смертных, вооруженных холодным оружием. Они задрожали, как будто до этого собирались жить вечно, потом повернулись и растворились в ночи.
Я стоял, задыхаясь и всматриваясь в пространство вокруг себя, и через каждые несколько вздохов сплевывал кровь. Ощущение в носу было такое, словно кто-то приклеил к нему несколько тлеющих углей. Небольшие серебряные провода боли бежали по шее до места, куда меня двинули рогами, и вообще, вся спина чувствовала себя, как один огромный ушиб.
— Как ты? — спросила Черити.
— Фэйри, — пробормотал я. — Почему, черт возьми, фэйри?
— Да, — сказала Черити, — он сломан.
— Думаешь? — спросил я. Мягкое прикосновение ее пальцев к моему носу было, скажем так, не очень приятно, но я не дергался и не издавал звуков, пока она осматривала меня. Я же мужчина.
— По крайней мере, это не исключено, — сказал Майкл, сбивая снег с ботинок. — Пинок в нос — это не то, что можно тут же забыть.
— Нашел что-нибудь? — спросил я его.
Он кивнул головой, прислоняя вложенный в ножны палаш к стене в углу. Майкл только на несколько дюймов ниже меня и гораздо более мускулистый. У него темные волосы и короткая борода с проседью, он носит синие джинсы, рабочие ботинки и сине-белую фланелевую рубашку.
— Труп все еще там. Он почти полностью сожжен, но не распался.
— Точно, — сказал я. — Фэйри лишь частично существа мира духов. Они оставляют трупы.
— Кроме того, там есть следы, — проворчал Майкл, — но это все. Никаких признаков, что эти чертовы козлоподобия все еще где-то рядом. — Он поглядел в столовую, где дети Карпентеров сидели за столом, жуя пиццу и взволнованно переговариваясь на повышенных тонах. Их отец отсутствовал, когда произошло нападение. — Соседи думают, что проблема со светом была, потому что выбило трансформатор.
— Хорошая причина… Впрочем, как и любая другая, — сказал я.
— Я благодарю Господа, что никто не пострадал, — сказал он. Для него это не было просто выражение. Он подразумевал это буквально. Он действительно был очень набожным католиком, имел святой меч с вделанным в него гвоздем с Распятия. Он встряхнулся и едва заметно улыбнулся мне. — И тебя, конечно, Гарри.
— Благодари Дэниэла, Молли и Черити, — сказал я. — Я только заставил наших посетителей напряженно трудиться. Твоя семья понимает, что значит безопасность. А Черити нанесла решающий удар.
Брови Майкла поднялись, и он повернулся к жене.
— Именно она?
Щеки Черити вспыхнули. Она подмела кусочки ваты и бинтов, пропитанные моей кровью, и вынесла их из комнаты, чтобы сжечь в камине в гостиной комнате. В нашем бизнесе никому не хочется, чтобы его кровь, волосы или ногти кто-то нашел. Пока она ходила, я кратко изложил Майклу обстоятельства борьбы.
— Мой дюбельный пистолет? — спросил он с усмешкой, когда Черити возвратилась в кухню. — А как ты узнала, что это были фэйри?
— Я не знала, — сказала она. — Я захватила то, что было под рукой.
— Нам просто повезло, — сказал я.
Майкл выгнул бровь в мою сторону.
Я нахмурился.
— Не каждая случившаяся хорошая вещь — это божественное вмешательство, Майкл.
— Правда, — сказал Майкл, — но я предпочитаю верить «в долг», если у меня нет серьезного основания думать иначе. Мне это кажется более вежливым, чем наоборот.
Придя, Черити встала возле мужа. Хотя они улыбались и говорили о нападении легко, я заметил, что они крепко сцепили руки, а Черити искоса поглядывает на детей, как будто заверяя себя, что они все здесь, в целости и сохранности.
Я внезапно почувствовал себя лишним.
— Хорошо, — сказал я, поднимаясь, — похоже, что у меня есть новый проект.
Майкл кивнул.
— Ты знаешь мотив этого нападения?
— Только предполагаю, — сказал я. И натянул свой плащ, вздрагивая, поскольку это движение заставило меня двинуть шеей. — Я думаю, что это из-за меня. Нападение на детей было предлогом, чтобы дать тому, на дереве, возможность напасть сзади.
— Ты уверен? — спросила Черити спокойно.
— Нет, — сказал я. — Возможно, что они сердятся за то дело на Арктис Тор.[1]
Глаза Черити сузились и стали стальными. Арктис Тор была сердцем Зимнего Двора, крепостью и святилищем Королевы Мэб. Некие нехорошие парни с Зимнего Двора украли Молли, поэтому мы с Черити с небольшой помощью штурмовали башню и забрали Молли силой. Дело получилось шумное, и мы в результате, естественно, сильно обидели зимних фэйри.
— На всякий случай будьте настороже, — сказал я ей. — И скажите Молли, что я хотел бы, чтобы она пока что оставалась здесь.
Майкл поднял бровь.
— Ты думаешь, что она нуждается в нашей защите?
— Нет, — сказал я. — Я думаю, что вы, возможно, нуждаетесь в её защите.
Майкл моргнул. Черити слегка нахмурилась, но не возразила. Я кивнул им обоим и вышел.
Я закрыл дверь дома Карпентеров за собой, отрезая аромат горячей пиццы и громкие звуки оживленных, охрипших от волнения детских голосов. Молли уже не восставала против всего, что я просил ее сделать, но все-таки лучшим способом избежать спора было поставить ее перед свершившимся фактом.
Ноябрьская ночь была тихой. И очень холодной.
