Она взглянула в сторону убегающего мужчин и ее полная верхняя губа скривилась в усмешке.
— Разве это не интересно… Убей их.
Аурокс двигался так быстро, что у ближайшего мужчины не было шансов спастись. Он пронзил его грудь, поднимая над собой так, что тот корчился, пронзительно кричал и наложил в штаны.
Это сделало Аурокса еще могущественнее.
С силой сброшенный с его головы, пронзенный человек врезался в здание и упал на землю смятый и безмолвный, рядом с первым человеком.
Другой человек не убежал. Вместо этого он вытащил длинный, на вид опасный нож и бросился на Аурокса.
Аурокс сделала ложный выпад в сторону и, когда человек потерял равновесие, лягнул своими раздвоенными копытами по его ногам, разбив его лицо, отчего человек упал вперед.
Тяжело дыша, Аурокс стоял над телами своих поверженных противников. Он развернулся к Жрице.
— Очень хорошо. — сказала она своим бесчувственным голосом. — Давай уберемся отсюда, пока не нагрянула полиция.
Аурокс последовал за ней. Он шёл тяжело, его копыта оставляли глубокие борозды в грязном переулке. Он стиснул свои когти в кулаки, в то время как пытался вспышку возбуждения, что переполняла его тело, и которая появилась с силой, которая подпитывала его безумие в бою.
Слабость. Он ощущал слабость. Даже больше. Там было что-то ещё.
— Чего ты там? — прикрикнула она на него, когда он немного заколебался, прежде чем сесть в машину.
Он покачал головой.
— Я не знаю. Я чувствую…
Она рассмеялась.
— Ты не способен чувствовать. Ты очевидно придумал себе это. Мой нож не чувствует. Мой пистолет не чувствует. Ты мое оружие; ты убийца. Смирись с этим.
— Да, Жрица.
Аурокс сел в машину и позволил миру пронестись мимо него. Я не думаю. Я не чувствую. Я оружие.
Аурокс
— Чего уставился на меня? — спросила Жрица, одаряя его пристальным холодным взглядом своих зеленых глаз.
— Я жду ваших приказаний, Жрица, — ответил он автоматически, удивляясь, как вообще можно вызвать её недовольство. Они только что вернулись в её логово на вершине великолепного высотного здания под названием Майо. Аурокс прошел на балкон и просто стоял там, бесшумно, всматриваясь в Жрицу.
Она испустила длинный вздох. — В данный момент, у меня нет для тебя распоряжений. Тебе обязательно нужно всегда смотреть на меня?
Аурокс отвернулся, сосредоточившись на огнях города, и на том, как они заманчиво блестели на фоне ночного неба.
— Я жду ваших приказаний, Жрица, — повторил он.
— О, Боги! Кто бы мог подумать, что Сосуд, созданный для меня, будет столь же бессмысленным, как и его красота?
Аурокс почувствовал изменение в атмосфере до того, как Тьма материализовалась из дыма, теней и ночи.
— Бессмысленный, прекрасный и смертоносный…
Этот голос звучал в его голове. Огромный белый бык полностью сформировался перед ним. Его дыхание было зловонным, вдобавок приторным. Его взгляд был ужасен и прекрасен одновременно. Он был и тайна, и магия, и хаос, соединенные воедино.
Аурокс преклонил колени перед существом.
— Встань с колен. Поднимись и возвращайся туда… — Она пренебрежительно махнула рукой в сторону теней — в дальнем тихом уголке на краю крыши.
— Нет, я бы предпочел, чтобы он остался. Мне нравится смотреть на свои создания.
Аурокс не знал, что сказать. Это существо управляло его волей, но Жрица управляла его телом.
— Создания? — Жрица уделила особое внимание последней части предложения, не спеша двигаясь в сторону увесистого быка. — И часто ли ты делаешь такие подарки своим последователям?
Смех быка был ужасен, но Аурокс отметил, что Жрица даже не вздрогнула — вместо этого она казалось притягивалась к нему всё ближе и ближе, пока он говорил.
— Забавно! Ты действительно допрашиваешь меня. Не ревнуешь ли ты, моя бессердечная?
Жрица погладила рог быка.
— А должна?
Бык потерся о неё носом. Там, где его дыхание касалось Жрицы, шелк её платья съёживался, выставляя на показ гладкую, оголенную плоть.
— Скажи мне, веришь ли ты, что я стремился сделать тебе подарок?
Бык ответил Жрице собственным вопросом на ее сомнение.
Жрица моргнула и покачала головой, как будто была смущена. Затем она взглянула на Аурокса, все еще стоящего на коленях.
— Мой господин, его целью является защита, и я готова делать все, что вы попросите, чтобы поблагодарить вас за него.
— Я приму твое соблазнительное предложение, но я должен объяснить тебе, что Аурокс не просто оружие защиты. У Аурокса есть одна цель, и это порождение хаоса.
В состоянии шока Жрица сделала глубокий вдох. Она быстро моргнула, и перевела взгляд с быка на него, а потом обратно на быка.
— Правда? — мягко спросила она, с благоговением в голосе. — С помощью одного единственного создания я могу повелевать хаосом?
Белые глаза быка были похожи на больную, заходящую луну.
— Все верно. Он несомненно всего лишь одно единственное создание, но его сила бесконечна. Он способен оставлять бедствия повсюду за собой. Он Сосуд, который является проявлением твоей глубочайшей мечты, и разве она не о кромешном и совершенном хаосе?
— Да, о да! — проворковала Жрица. Она вновь прислонилась к шее быка, лаская его бок.
— Ах, и что же ты намереваешься делать с хаосом, когда он в твоём распоряжении? Будешь разрушать города людей или править, как королева вампиров?
Улыбка Жрицы была одновременно прекрасной и ужасной. — Не королева. Богиня.
— Богиня? Но Богиня Вампиров уже существует. И тебе это хорошо известно. Раньше ты служила ей.
— Ты говоришь о Никс? Богиня, которая предоставляет миллионам своих последователей свободу выбора? Богиня, которая не вмешивается, потому что решительно верит в миф о свободе воли?
Ауроксу показалось, будто он смог услышать улыбку в голосе зверя, и удивился, как вообще такое возможно.
— Я подразумеваю Никс, Богиню Вампиров и Ночи. Ты используешь хаос, чтобы бросить ей вызов?
— Нет. Я хочу использовать хаос, чтобы свергнуть ее. Что если хаос угрожает мирозданию? Вмешается ли Никс вопреки своим собственным правилам, чтобы спасти своих детей? Отменит ли свой указ, который предоставляет людям свободу воли — предаст ли себя? Что случится тогда с ее божественным правлением, если Никс изменит то, чему суждено случиться?
— Я не могу ничего сказать, так как этого никогда раньше не случалось. — Бык фыркнул, как будто развлекаясь. — Но это удивительно интересный вопрос, — а ты знаешь, насколько мне нравится удивляться.
