Те, кого интересуют подробности, могут заглянуть в «Джентльмен Мэгэзин» за 1722 г., где приведены факты, сообщенные самим баронетом. Он положил конец падежу очень простым способом: заметив, что жертвами странного мора никогда не становились животные, ночевавшие под крышей, он велел на ночь загонять всю скотину в сараи и стойла. После этого гибнуть продолжали лишь дикие зверушки и птицы. У окрестных фермеров это явление получило название «кастигхэмского недуга», но, в силу отсутствия каких-либо (помимо неспособного пролить на что-либо свет ночного характера заболевания) достоверных сведений о его симптомах, я не стану распространяться на сей счет больше.
Как мною уже указывалось, второй сэр Мэтью умер в 1725 г., и ему, как и надлежало, наследовал его старший сын, сэр Ричард. Именно при нем у северной стены приходской церкви соорудили большую семейную церковную скамью. Размах строительных планов сквайра оказался таковым, что ради их воплощения пришлось потревожить несколько находившихся по ту сторону здания могил. Среди последних оказалась и могила миссис Мазерсоул, точное местоположение коей известно нам, благодаря отметкам на плане церкви и кладбища, сделанным мистером Кроумом.
Весть о предстоящей эксгумации знаменитой ведьмы вызвала в деревне немалый интерес. Каковой сменился изрядным удивлением, когда выяснилось, что внутри целехонького, неповрежденного гроба не было ни тела, ни костей, ни даже трухи или пыли. Объяснения этому феномену не находилось: в воскрешение как-то не верилось, а похищать тело имело смысл разве что ради изучения оного в анатомическом кабинете.
Этот случай возобновил интерес к процессам над ведьмами, о которых не вспоминали уже лет сорок, а приказ сэра Ричарда сжечь гроб, хотя он и был выполнен беспрекословно, многие сочли рискованным.
Для меня пагубный характер новаторских устремлений сэра Ричарда представляется несомненным. До него Холл представлял собой прекрасное здание из красного кирпича, но сэру Ричарду довелось путешествовать по Италии, где он заразился итальянским вкусом, и, располагая большими средствами, нежели его предшественник, решил оставить на месте унаследованного им английского дома итальянское палаццо. В результате кирпич скрылся под тесаным камнем и штукатуркой, прихожая и гостиные украсились холодным римским мрамором, на дальнем берегу озера воздвигли копию храма Сивилл в Тиволи, и Кастигхэм приобрел совершенно новый, по моему разумению, куда менее привлекательный вид. Однако в ту пору облик усадьбы вызывал восхищение и был взят за образец многими окрестными сквайрами.
Как-то поутру (дело было в 1745 г.) сэр Ричард пробудился после беспокойной ночи. Из-за сильного, задувавшего в дымоход ветра камин в спальне постоянно дымил, а затушить его вовсе было нельзя из-за холода. Вдобавок еще и за окном что-то дребезжало так, что никто в доме не имел и минуты покоя. Мало того, именно сегодня ожидалось прибытие нескольких важных гостей, рассчитывавших на добрую охоту, между тем как опустошение среди обитавшей во владениях сэра Ричарда дичи достигло таких размеров, что это ставило под угрозу его репутацию владельца охотничьих угодий. Но главное заключалось в ином: баронет просто чувствовал, что не может спать в этой комнате, хотя и не понимал, в чем, собственно, причина.
Поразмышляв на эту тему за завтраком, он принялся методично осматривать дом, выбирая комнату, которая лучше всего могла бы подойти на роль новой спальни. Это удалось далеко не сразу. В одной его не; устраивало окно, выходящее на восток, в другой — северная сторона, в третьей — то, что мимо без конца сновали слуги. Нет, ему требовалась спальня с окном на запад, чтобы солнце не будило его спозаранку, к тому же такая, чтобы находилась подальше ото всех хозяйственных помещений. В конце концов, отчаявшись угодить хозяину, экономка сказала:
— Боюсь, сэр Ричард, что только одна комната во всем доме отвечает вашим требованиям.
— И какая же? — поинтересовался баронет.
— Западная спальня сэра Мэтью.
— Вот и прекрасно. Пусть мне сегодня же приготовят там постель. Пойду на нее взгляну, — и он устремился вперед.
— Но, сэр Ричард, там никто не спал целых сорок лет. В ней и воздух-то, наверное, тот же, что при покойном сэре Мэтью, — тарахтела домоправительница, поспевая за ним.
— Не беда, проветрим. Давайте-ка, миссис Чиддок, откроем дверь да посмотрим, что это за спальня.
Воздух в комнате и вправду застоялся: там было темно и душно. В ней давно никто не бывал, к тому же именно это, обращенное к старому ясеню, крыло дома практически не затронула осуществленная хозяином перестройка.
— Миссис Чиддок, проветрите комнату как следует, уберите отовсюду пыль и пусть после обеда сюда перенесут мою кровать и спальные принадлежности, — распорядился сэр Ричард подойдя к окну, распахнув ставни и впустив в спальню свет. — А в старой моей комнате разместите епископа Килмора.
— Сэр Ричард, — послышался неожиданно незнакомый голос. — Не сблаговолите ли вы уделить мне минуту внимания?
Обернувшись, баронет увидел на пороге мужчину в черном. Тот поклонился и продолжил:
— Прошу прощения за беспокойство, вы, наверное, меня не помните. Мое имя Уилям Кроум, и мой дед был здешним викарием во времена вашего деда.
— Сэр, — откликнулся баронет, — имя Кроум всегда будет служить пропуском в Кастигхэм. Я рад возобновить дружбу, длившуюся два поколения. Чем могу служить? Спрашиваю это, ибо и час вашего появления, и весь ваш вид указывают, что вы спешите.
— Что правда, то правда, сэр. Я действительно спешу, а сюда завернул проездом из Норвича в Бери Сент-Эдмундс, чтобы передать вам некоторые бумаги, недавно обнаруженные мною при разборе архива покойного деда. Сдается мне, в них есть кое-что, касающееся и вашей семьи.
— Весьма вам признателен, мистер Кроум. Не окажете ли вы мне честь пройти в гостиную и выпить стаканчик белого вина — мы могли бы посмотреть эти бумаги вместе… миссис Чиддок, а вы, как я уже сказал, займитесь проветриванием этой комнаты… Да, здесь умер мой дед… Да, из-за дерева тут, пожалуй, чуточку сыровато… Хватит, не желаю больше ничего слышать. Извольте выполнять, что вам сказано… Так что, мистер Кроум, пойдемте?
Они направились в кабинет. Пакет, доставленный мистером Кроумом (к слову, незадолго до того ставшим членом Совета Клэр-холл в Кембридже, а впоследствии выпустившим превосходное издание Polyaenus[1]), содержал, помимо всего прочего, заметки, сделанные старым викарием по случаю смерти сэра Мэтью Фелла. Так сэр Ричард впервые столкнулся с загадочными Sortes Biblicae,[2] о которых вы уже знаете, и они его основательно позабавили.
