– Пускай заходит, – разрешил Витя, пряча карточку в карман.
На пороге возник таинственный незнакомец. Витя во все глаза смотрел на пришельца, ожидая увидеть некое подобие Сталлоне и Шварценеггера одновременно. К некоторому разочарованию, перед ним стоял совершенно обыкновенный на первый взгляд мужчина в неброском сером костюме. Встретишь такого на улице – не обратишь внимания. Короткая стрижка, узкое лицо, намечающиеся залысины.
Человек стоял на пороге, словно выжидая. Витя с неподобающей для его ранга поспешностью сорвался из кресла и с протянутой для пожатия рукой подскочил к незнакомцу.
Тот улыбнулся и тоже протянул Вите руку. Пожатие было жесткое, уверенное.
– Присаживайся, – кивнул Витя на кресло.
Незнакомец снял узкие темные очки и взглянул в лицо Вити. Глаза у него были светлые, холодные и внимательные.
– Итак, – неуверенно начал Витя, – что ты… вы… ты…
Тот прижал палец к губам.
– Да у меня все чисто! Только вчера проверяли на наличие «жучков», – соврал Витя.
– Охотно верю, – отозвался незнакомец, – но лучше все же переговорить в другом месте.
– В машине? – предложил Витя.
– Это тоже не совсем желательно. Давайте прямо в вестибюле вашего офиса.
Сверхъестественная осторожность еще больше насторожила Витю. Он кивнул головой в знак согласия. Они вышли из кабинета, провожаемые любопытным взглядом секретарши. В вестибюле человек остановился и, оглядевшись по сторонам, начал негромко говорить:
– Вот по этому адресу, – он протянул Вите клочок бумаги, – в определенное время, тут написано в какое, появляется один армянин. Он – не житель вашего города. Имя его вам знать не обязательно. Ваша задача найти исполнителя.
– Его нужно убрать? – Витя во все глаза смотрел на гостя.
– Нет, только попугать. Имитировать покушение. Для этого вы должны найти подходящего человека, соблюдая следующие условия. Он должен быть молод, не иметь никаких контактов с преступным миром ни в прошлом, ни в настоящем. И, главное, у него должен присутствовать некий комплекс вины.
– Как понимать «комплекс вины»? – удивился Витя.
– Ну, например, неприятности с властями.
– Ты же сказал, он не должен быть уголовником?
Человек поморщился:
– Лучше всего подходит какой-нибудь дезертир из рядов Советской… то есть Российской армии. Таких сейчас много. Даю вам три дня срока.
– А потом?
– Я оцениваю представленную кандидатуру, передав вам оружие, а он исполняет порученное.
– И дальше что?
– Дальше я буду действовать по обстоятельствам, – спокойно ответил гость. И Витя понял, что вопросов задавать больше не следует.
Гость попрощался и вышел, а Витя еще некоторое время стоял в вестибюле и обдумывал услышанное. Ничего сложного, как будто. Нужно лишь найти подходящего человека. И крови, как он понял, не будет. Не слишком ли все просто? Вот это как раз и настораживает. А этот парень странная личность, уж больно самоуверен. Говорит вроде с чуть заметным акцентом, или ему показалось? Интересно, кто он такой на самом деле? И, поглощенный думами, Витя отправился в свой кабинет, равнодушно взглянув на любопытствующее личико секретарши.
– Разыщи-ка мне Рундукова, – приказал он.
– Это который Харя?
– Именно.
Но вернемся к человеку со светлыми глазами, который так и не представился Вите. Личность данного субъекта в высшей степени примечательна. И никакой он не иностранец, имен у него много, но в метрике он записан Игорем Георгиевичем Тарасовым, хотя дома бабушка с самого рождения перекрестила Игоря на Егора. Так и пошло – Егор.
Итак, Егор Тарасов родился в 1964 году в городе Москве в благополучной, достаточно обеспеченной семье. Его отец был чиновником Министерства иностранных дел, а мать преподавала в одной из музыкальных школ столицы. Время от времени отец нашего героя отбывал за рубеж в качестве атташе по культуре, четвертого секретаря посольства, или еще в какой-нибудь не очень заметной должности. Работал он в странах Запада, а случалось, и Востока. И жена отбывала вместе с ним, а Егор оставался с бабушкой – добрейшей Клавдией Пеламидовной. Старушка души не чаяла в своем светловолосом, кудрявеньком Егорушке.
К слову следует добавить, что отец Егорушки – Георгий Тарасов – кроме налаживания культурных связей с народами Запада и Востока занимался еще кое-чем, а именно был, как говорится, бойцом невидимого фронта. Труден и тернист жизненный путь кадрового разведчика. Приходится попадать в разные передряги, очень часто небезопасные для жизни. Прискорбно констатировать, но именно такой финал ждал Тарасова-старшего. В 1976 году он был убит в Бейруте при невыясненных обстоятельствах. Именно так сообщили безутешной вдове. И даже полковничья пенсия и огромное единовременное пособие не могли скрасить ее искреннего горя. К тому времени Егор уже учился в одной из престижных московских школ с углубленным изучением английского и испанского языков. О смерти отца он узнал не сразу, а узнав, не особенно опечалился, поскольку видел его крайне редко. До сих пор главным его жизненным наставником, заменившим отца и мать, была Клавдия Пеламидовна. Возможно, благодаря ее мягкости и всепоглощающему обожанию в характере ребенка при всех положительных качествах: уме, доброте, правдивости, любви к рисованию – были и две своеобразные черты. Он был крайне упрям и, одновременно, неуверен в себе. Упрямство, конечно, черта не всегда отрицательная, правда, в таком случае она называется упорством. Но Егор был именно упрям, по выражению бабушки, «как самаркандский ишак». Примеры приводить не имеет смысла. А упрямство, возможно, проистекало именно из неуверенности Егора в себе. Он мог часами анализировать, кто и как на него посмотрел, кто что сказал в его адрес. Он комплексовал по любому пустяку. Где-то к четырнадцати годам эти его черты стали столь заметны окружающим, что мать, взволнованная не на шутку судьбой своего отпрыска, решила обратиться к специалистам. Она отыскала (кого только в Москве нет) частнопрактикующего психоаналитика и отвела на прием к нему Егора. Седенький старичок, занимавшийся своим промыслом чуть ли не с двадцатых годов и поплатившийся за убеждения длительной отсидкой, долгое время беседовал с прыщеватым юнцом с бегающими глазками, расспрашивал о сновидениях, о сроке начала мастурбации, о еще более неприличных, с точки зрения Егора, вещах. Наконец он пристально взглянул на мальчика. Глаза старика сверлили как два буравчика.
– Смотри мне в глаза! – строго приказал последователь Фрейда.
Несмотря на преклонный возраст, голос у него оказался зычным, как у ломового извозчика.
– У тебя два пути. Если ты и дальше будешь комплексовать, то к тридцати годам станешь алкоголиком.
