Можешь себе представить, что я сполна воспользовалась этой возможностью болтать, не переставая, перемежая правду с вымыслом, пользуясь случаем, когда твой собеседник тебя не перебивает. Подумай, никаких вопросов, комментариев или рассуждений по поводу того, кто я такая и куда попаду после смерти.
Такого слушателя, как Джонни, у нас не сыщешь.
Глядя на его невинное лицо, выдававшее все, что он переживал в данную минуту, я как бы освежалась сама, даже получала от нашей беседы подлинное удовольствие. Он так забавно кивал головой, словно понимает меня… улыбался, вторя моей улыбке, а когда звучало слово «конец», начинал бешено хлопать в ладоши, вкладывая в аплодисменты всю свою энергию.
Примерно в половине третьего на пороге появилась миссис Хорн. Это было просто удивительно: обычно, если она и мелькала в доме, то всякий раз нагруженная сумками и с авиабилетом, зажатым в зубах. Она позвала нас обедать. Тут я взглянула на часы и поразилась: прошло уже без малого три с половиной часа!
Прежде чем я успела подняться с газона, Джонни схватил меня за руки и широко улыбнулся, как умел только он один на целом свете. Постояв немного с закрытыми глазами, он распахнул их и произнес первую в своей жизни законченную фразу!
— Я люблю тебя, Лора, — сказал Джонни.
Я могла бы до бесконечности описывать тебе, как это было восхитительно, какой огромный прыжок он совершил — не без моей помощи! Скажу только, что подобного признания в своей жизни я не получала ни от кого!
После обеда я пошла проверить свой почтовый ящик. Надо будет хорошенько продумать свою идею. Может быть, и не стоит описывать тебе мою фантазию? Ведь если ее не напечатают в журнале, то она как бы и не существовала. Или все-таки существовала?
Остальное попозже, Лора.
1 февраля 1988
Дорогой Дневник!
Я долго перебирала в уме все свои связи и пришла к выводу, что необходимо, по крайней мере, составить список инициалов всех тех, с кем я за эти годы имела дело. Итак,
Б.
Б.Б
Л.Д.
Р.П.
Д.С.Л.
Т.Т.Р.
Д.М.Ж.
С.Д.М.
Д.Г.
Г.Н.
Ж.Р.
Д.Л.
М.П.
М.Ф.
Р.Д.
Т.Т.О
К.М.Я.
С.Р.
А.Н.
М.Н.
Ж.Х.
М.Д.
И.Н.
М.Ф.
С.С.
Б.Г.Д.
Л.Д.
И.Х.
(и еще несколько неизвестных, оставшихся невидимками тогда в лесу)
Т.П.С.
М.Т.
Г.А.
И.С.
М.В.А.
Ц.С.
Д.М.И.
А.В.Н.
М.С.Р.
Д.Д.
С.Ц.
Г.П.
В.Е.
9 февраля 1988
Дорогой Дневник!
Со мной случилось нечто весьма странное.
Вчера вечером я улизнула из дому, чтобы повидаться с Лео и Жаком в его лесной хижине. К тому же там должна была в это время находиться Роннетта, и я буквально сгорала от нетерпения с ней встретиться. Уже целую вечность мне не удавалось поговорить о своих делах с подругой. Донна не в счет — она все равно в этом ничего не поймет. А тут требовалось поговорить по душам — позарез требовалось!
Я отправилась к парням пешком, но потом решила, что это слишком долго (капитальный просчет с моей стороны!), и вышла на 21-е шоссе в надежде, что кто-нибудь подбросит меня на попутной машине всего пару миль, а оттуда до хижины рукой подать.
Я подождала на дороге минут пятнадцать, прежде чем увидела двигавшуюся в мою сторону калымагу наподобие той, в какой ездит Лео. Проголосовала, грузовик, естественно, притормозил, дверь кабины распахнулась. Внутри сидело четверо абсолютно пьяных молодых парней:
как я поняла, они успели накачаться в городе, откуда возвращались. Один из них протянул мне бутылку пива, которую я охотно приняла. И не из-за того, что мне очень уж этого хотелось, — просто я боялась, что могу ненароком кого-нибудь из них обидеть.
Я сказала, где мне надо сходить, и, когда мы приблизились к этому месту, докончила свою бутылку и начала нервно соскребать с нее этикетку. Мне стало ясно, что грузовик не собирается останавливаться.
— Почему вы не замедляете ход? — спросила я водителя. — Ведь скоро моя остановка?
— Не придуривайся, — ответил он. — Голосуешь на дороге в такое позднее время, да еще в этих обтягивающих задницу джинсах и в футболочке с твоими сиськами!
Клянусь тебе. Дневник, ничего «обтягивающего» специально я не подбирала. Моя единственная ошибка заключалась в том, что я не захотела идти лесной тропой и вышла на этот проклятый хайвей. Совсем одна! Признаю, что совершила глупость, но в тот момент… я ни о чем вообще не думала.
Обогнув по шоссе Твин Пикс, мы подъехали к какому-то захудалому придорожному мотелю. Мне даже показалось, что там вообще никого нет, а заведение закрыто по причине полной непригодности. Но оказалось, что у парней зарезервированы две комнаты, в первую из которых они меня и втащили — в прямом смысле слова. Я запомнила ее номер: 207, Решила, что если придется звать на помощь, то, по крайней мере, буду точно знать, куда. Признаюсь, уверенности в том, что я выберусь оттуда целой и невредимой, у меня не было.
Набившись в комнату, они стали буянить со страшной силой. Орали как оглашенные и ругались самыми скверными словами. Мне даже подумалось, что если бы я смогла в тот момент незаметно встать и броситься бежать, то наверняка никто из этих перепившихся подонков не догнал бы меня. Но как только я осторожно попыталась подняться, трое из них сразу же набросились на меня.
— Постой, малышка! Куда это ты собралась? — загоготали они.
А один, самый противный из всей компании, предложил:
— А может, нам с тобой лучше будет пройти в соседнюю комнату и немного подрыгать ножками?
Я понимала: не предприми я срочно каких-нибудь мер, чтобы изменить положение вещей в свою пользу, эти подонки сделаются неуправляемыми и скорей всего действительно изнасилуют меня. Кто знает, останусь ли я после всего этого жива? И тут мне стало страшно.
Заставив себя улыбнуться, я обратилась к ним со словами:
— Послушайте меня, пожалуйста… все. Один из парней взглянул на меня так, словно перед ним сумасшедшая, если она позволяет себе подобные «вольности». Впрочем, его, казалось, заинтересовало, что именно я собираюсь им предложить. Во всяком случае, он велел своим дружкам заткнуться и подойти к стулу, на котором я сидела.
Выдавив из себя еще одну фальшивую улыбку, я продолжала:
— Послушайте, ребята. Если вы и правда хотите сегодня вечером поиграть… надеюсь, вам ясно, что именно я имею в виду… так давайте сделаем все по-хорошему, идет?
В ответ на мои слова один из парней, весь покрытый татуировкой, подошел вплотную ко мне и шибанул ногой по стулу. Он повторил это раз пять или шесть! Я крепилась, как могла, чтобы не выдать своего унижения. Наклонившись ко мне — жирные волосы спадают на лоб, изо рта воняет, как из помойки, — он просипел:
— Ты, голосовальщица, держала бы лучше рот на замке. А то, знаешь, в тех местах, откуда я родом, такая сиканушка, как ты, не учит взрослых ребят, чего им делать хорошо, а чего плохо. Они и без нее все знают, поняла?
Я постаралась ответить как можно вежливее.
— Но я вовсе не имела в виду, что вы недостаточно опытны и способны сделать что-нибудь не так. По вашему виду ясно, что этого быть не может.
Господи, до чего же все они отвратительны! У меня прямо язык дрожал во рту от собственного вранья. И страха. Нет, это надо же было быть такой дурой!
Тут самый молодой из парней, единственный, кто, казалось, проявлял ко мне какое-то внимание, предложил все же выслушать меня.
Я опять села прямо и внимательно посмотрела на каждого. Пора действовать, сказала я сама себе. Или тебе удастся выкрутиться, или тебя изнасилуют и убьют. Ты не имеешь права позволить таким подонкам распоряжаться своей жизнью. Ты просто обязана с ними договориться, Лора.
— Хорошо. Я не возражаю ни против выпивки, ни против наркотиков или секса, но чтоб все было в меру. Я могу пойти на разные штучки-дрючки, кого приласкать как мать, а для кого сыграть роль маленькой девочки…
совсем ползунка. Могу выступить и с сольным номером — для каждого.
Ответом было рыгание и дружно кивающие головы. Восемь уставившихся на меня глаз стали еще шире.
— Уверена, вам всем мое представление придется по вкусу… Я постараюсь изобрести для вас даже что-нибудь новенькое, найти подход к каждому… А если кому придет в голову что-то свое, пусть подойдет и шепнет мне на ухо. Я готова играть в любые игры. Но только с одним условием. Меня должны отвезти обратно в город. И я должна выйти отсюда целой и невредимой, как и вошла сюда. И никакого насилия.
Один из парней, по-видимому, решивший, что его мужское самолюбие страдает, бросил:
— Слушай, ты, сука, если я захочу тебе вмазать, то долго раздумывать не стану.
Я собрала свои нервы в кулак и наклонилась к нему, стараясь выглядеть как можно уверенней:
— Если ты захочешь мне вмазать, как ты говоришь, это значит, что я плохо сделала свою… работу. — Я сглотнула комок в горле. — Можешь называть меня сукой или как тебе вздумается еще, но давай сначала попробуем, как у нас вместе получится… хорошо?
