Он ободряюще посмотрел на Говарда, который уже сделал движение встать и сел обратно, вспомнив, что он не на митинге.
— Нам необходимо, — начал он, — полное взаимодействие всех, кто будет в лесу. — Он обезоруживающе улыбнулся. — И подробные карты местности. Главное — это план оросительной системы, потому что, как вы понимаете, именно там могут быть крысы. Моим парням нужна защита армии. Ваше пожарное оборудование, майор Кормак, для нас бесценно. Если оно прибудет вовремя да еще с новыми мощными брандспойтами, то и желать больше нечего. Вот за что нам надо благодарить последнюю забастовку пожарников. Огнетушители тоже пусть будут под рукой, хотя мне бы не хотелось рисковать ни лесом, ни моими людьми. Им вряд ли понравится, если им начнут палить в спины.
В зале заулыбались.
— На моих людях будет защитная одежда, похожая на ту, что использовалась во время Нашествия, но гораздо более усовершенствованная. Сначала пойдет команда поисковиков, она будет искать места, заселенные крысами, за ней — те, что будут их уничтожать. Я попрошу Майка Леманна, нашего главного биолога, изложить детали предстоящей операции.
Леманн чувствовал себя неловко под множеством устремившихся на него взглядов, но храбрость ему не изменила.
— Если это действительно новое поколение гигантской крысы, то перед нами серьезная проблема. Предположим, что это потомки черной крысы, которую мы знаем по лондонскому Нашествию — а все указывает именно на это, — тогда нам осталось лишь ответить на пару вопросов: каким образом их предкам удалось спастись и как они смогли так долго оставаться незамеченными?
— Они могли уйти в лес прежде, чем началось уничтожение, — предположил секретарь из министерства внутренних дел.
— Возможно. Хотя предварительные меры были направлены на то, чтобы сконцентрировать их в определенных регионах, — ответил Леманн. — Они должны были оставаться в Лондоне. Другая версия — что они каким-то образом избежали сверхзвукового воздействия, с помощью которого мы выгоняли крыс из их гнездышек и отправляли в газовые камеры, а потом сбежали, когда поняли, что игра закончена. Теперь мы используем оборудование, которое рассеивает грызунов, а не собирает их в одно место. Но как бы то ни было, наши эксперименты с крысами в лабораториях «Крысолова» доказывают, что сверхзвуковое воздействие постепенно становится неэффективным. Крысы адаптируются и перестают его замечать.
— Должен заметить, — прервал его Говард, — что мы постоянно тестируем подобное оборудование. Думаю, нам удастся создать такое, которое будетв высшей степени эффективным, если мы подберем волну. Или, скорее, волны. Чтобы сделать это, нам необходимо заполучить крысу-мутанта. Мы своими передозировками убили всех, что были у нас четыре года назад. Это не говоря уже о том, что мы упустили главное. Нам надо было быть умнее и сохранить их для наблюдений.
— Правильно, — согласился секретарь из министерства внутренних дел. — А на простых крысах вы можете экспериментировать?
— Мы как раз это делали, — ответил биолог. — К сожалению, гигантская черная крыса очень от нее отличается. Произошла мутация, и у нее совсем другие гены. Она не только крупнее и сильнее, у нее еще довольно высокий уровень сознания. И оно ее не подвело, когда она пряталась несколько лет. Конечно, немаловажно, что крысы — существа ночные, но меня больше всего удивляет, почему ни разу никто не заметил их присутствия по каким-нибудь оставленным следам. А еще больше удивляет и даже пугает — почемуименно сейчас?
— Я предполагаю, что после массового уничтожения у выживших развился страх по отношению к человеку, но он слабел от поколения к поколению. Мы уже знаем об их невероятной сообразительности. Наверняка она тоже развивалась от поколения к поколению. Они держались вне поля зрения, добывали себе пропитание в безопасных местах и почти не оставляли свидетельств своего присутствия.
— Может, их немного. — Это Уитни-Эванс не желал терять надежды.
— Правильно, — согласился с ним майор Кормак. — Маленькую группу трудно засечь в лесу, где множество других обитателей.
— Непохоже, — сказал Леманн. — Крыса живет от пятнадцати месяцев до двух с половиной лет, причем женская особь рожает десять раз в год, в каждом выводке около двенадцати особей. Через несколько часов после родов она опять готова к осеменизации, а достигает она половой зрелости всего через три месяца после рождения. Теперь подсчитайте сами, сколько их вывелось за четыре года.
Пендер почти слышал, как в мозгах присутствующих защелкали счетные машинки.
— Думаю, много, — продолжал Леманн, — но они, говоря фигурально, ушли в подполье. Думаю, они облюбовали себе оросительную сеть возле леса. Там мы будем их искать. Главная штука заключается в том, что черная крыса или, как ее еще называют, корабельная крыса — существо, которое может жить на деревьях. Она лазает по деревьям, может влезть на крышу высотного здания. А вот мутант, вполне вероятно, живет под землей. По крайней мере, это объясняет, почему они разрыли труп на церковном кладбище. Они научились рыть норы.
— Невозможно! — воскликнул Милтон. — Нужны десятки лет, чтобы эволюционировать...
— Для нормального животного — да, — прервал его биолог. — А мы имеем дело с мутантом. Тут заговорил Торнтон:
— Итак, ваши рекомендации — расправиться с ними в их собственных логовах, то есть в трубах, коллекторах.
— Боюсь, многие трубы выходят в реки, — сказал Уитни-Эванс. — Мы не раз обращали на это внимание местных властей.
— Эти выходы должны быть перекрыты. Нам потребуется помощь сотрудников лесохозяйства, чтобы перекрыть все выходы.
— Может, мы тоже можем помочь? — спросил Милтон. — Мои люди из Центра знают лес как свои пять пальцев.
— Замечательно. Чем больше, тем веселее.
— А почему бы не использовать крысиный яд? — спросил секретарь из министерства внутренних дел.
— Боюсь, с этим тоже проблема, — мрачно сказал Леманн. — Обычно мы используем два типа ядов. Один — разовый — включает в себя фторацетат натрия и фторацетамид натрия, обычно используемые в канализационной системе, фосфид цинка, безвредный для других норбомид, мышьяковую кислоту, опаснуюдля большинства животных, и альфа-хлоразол, обыкновенно используемый только против мышей. Самое неприятное с этими крысами, что у них врожденный отрицательный инстинкт ко всему неизвестному. Мы называем это неофобией,то есть неприятием новых объектов. Их трудно заставить съесть что-то новое. Они могут даже через какое-то время подойти попробовать, но в микроскопических дозах. И стоит им почувствовать, что это отрава, они ее больше в рот не возьмут. Так что этот разовый яд способен убить всего ничего, однако и это послужит предупреждением для остальных.
