В горле зарождался крик. Она стиснула зубы.
Девочка пошла к двери, ведущей в подвал.
Сара снова высунула руки в окно. Голова, казалось, становится все больше, и кожа вот-вот треснет.
Она ощутила на запястьях солнечное тепло.
Она начала разжимать пальцы.
Живот свела судорога, поток ужаса обрушился на нее тяжестью бетонного блока, сокрушая внутренности.
Она втянула руки в комнату и бросила щенка на стул.
— Нет, — рыдала она, — Нет, нет.
Она закрыла лицо вспотевшими ладонями.
Медленно отняла руки.
И посмотрела.
Хвост бешено вилял, карие глаза снова весело блестели. Маленький щенок радостно ковылял к ней по кофейному столику.
Крошечная стеклянная пастушка соскользнула со стола и вдребезги разбилась, когда щенок спрыгнул со стола и растянулся у ног Сары.
Чувство как будто поднималось изнутри, накатывая жаркими волнами на разум.
Пастушка лежала, разбитая на куски.
Комната кружилась. Сара слышала свой пронзительный крик.
Щенок вдруг забился у нее в руках.
Она вышвырнула его наружу.
Дело сделано. Она поняла, что стоит на коленях у окна, в ужасе глядя вниз. Белое изломанное тельце неподвижно лежало на бетоне. Все еще заключенный внутри ее разума, звучал визг падавшего щенка.
Он все падал и падал… Сон Дэйви сочился из стенок ее сознания.
Внизу из подвала выбежала девочка. Уставилась на щенка, раскрыв рот, не в силах издать ни звука.
Сара тоже пыталась закричать. Язык не повиновался.
Потом она повернула голову.
— Мама! Мама!
За спиной открылась дверь.
Сара снова посмотрела вниз. Вокруг тельца расплывалось красное пятно.
Она обессиленно навалилась на подоконник, голова склонилась к нагретым кирпичам. Катились слезы. Вдруг она услышала, как заговорили внизу люди. Кто-то увидел ее и окликнул. Люди все звали, но Сара не отвечала. Она вжималась лбом в угол оконного проема, пока не стало больно. «Если ты с ним что-нибудь сделаешь. Если ты с ним что-нибудь сделаешь, если…»
— Дэйви, — произнесла она осипшим голосом. — Это же ради тебя. Ты же знаешь, что это ради тебя.
Она заскребла ногтями по кирпичам.
— Мамочка тебя любит, — сказала она.
Она вышла вместе с консьержем. Стояла рядом с ним на пустыре. Ждала, пока он выкопает глубокую яму. Вдыхала острый запах сырой земли. Смотрела, как он опускает в яму холщовый мешок и засыпает его. Слушала, как он утаптывает землю.
Затем консьерж взглянул на нее.
— Вот и все, — произнес он.
Она все рассказывала ему, как щенок выпал из окна. Снова и снова рассказывала.
Он стоял на подоконнике, глядел вниз. Я испугалась, хотела снять его, ну, вы понимаете. Он услышал мои шаги и заволновался, ну, вы понимаете, одна лапа соскользнула с подоконника. А потом он упал. Прямо во двор.
— Он стоял на подоконнике, глядел вниз, — сказала она.
— Пойдемте, мисс Нильсен, — произнес консьерж.
Она больше ничего не сказала. Консьерж проводил ее до двери.
В квартире было слишком тихо, слишком душно и пустынно. Она открыла все окна. Не помогло. Воздух был затхлый, тяжелый, душный. Она обмахивалась газетой, но от этого только быстрее текли капли пота. Она втягивала в себя горячий воздух. Она слышала, как тяжелые рабочие ботинки утрамбовывают землю.
Она ходила из комнаты в комнату. Перед бюро остановилась и посмотрела на фотографию Дэйви. Провела бесчувственными пальцами по стеклу в рамке и поговорила с ним.
Вошла в его комнату и села на кровать. Вжалась лицом в его подушку и прислушалась. У кого-то из соседей разбилась тарелка, и она подскочила, впиваясь пальцами в грудь.
Она пошла в гостиную и постояла у окна. В небе загромыхало. Собиралась гроза. Интересно, весело ли Дэйви на пикнике.
Она перевела взгляд с темнеющего небосклона на тенистый двор.
— Это же ради тебя, — сказала она.
Она отошла к тахте и присела. Взглянула на руки в тонких синих жилках. Закрыла глаза и глубоко вдохнула.
— Он умер, — сообщила она.
Сара вздернула подбородок.
Стемнело. Снаружи доносился шум дождя.
Она встала и прислушалась. Зажгла все лампы в квартире и осмотрела ее.
Никого.
Она спокойно зашла в свою комнату и достала из шкафа плащ и зонтик.
Заперла за собой дверь, подергала ее. Дверь не отворялась.
Сара спустилась вниз и вышла под дождь. Постояла перед домом, дожидаясь. Дождь барабанил по упругой ткани над головой. Звук был приятный.
Ее покинуло чувство времени. Ноги промокли и замерзли, она чихнула. Но продолжала стоять. Она ждала своего сына. Он ехал домой, к ней.
Наконец из темноты вынырнули горящие фары. Прошуршали покрышки по мокрой мостовой.
Она заморгала от яркого света.
Машина остановилась перед ней. Задняя дверца открылась.
— Привет, сестренка, — послышался с заднего сиденья голос Эвелин, — И сколько ты тут ждешь?
— Совсем недолго.
В темноте обрисовывался силуэт Дэйви. Мальчик вышел из машины, и она обняла хрупкое тельце.
— Боюсь, Попрыгунчик съел слишком много или глотал слишком быстро, — сказала Эвелин. — Его здорово вырвало.
— О господи! — воскликнула Сара. — Пожалуй, мы уже пойдем.
Она заметила, как Джордж горбится за рулем, глядя в лобовое стекло.
— Спасибо, что взяли его с собой, — сказала Сара.
— Не за что, сестренка. Увидимся завтра утром.
— Ладно. Спокойной ночи, Джордж.
Джордж что-то пробурчал.
Дверца захлопнулась. Когда машина отъезжала, Сара снова притянула Дэйви к себе.
— Пойдем, дорогой, — сказала она мягко. — Мамочка уложит тебя в постельку.
Он ничего не ответил. Когда вошли в дом, Сара посмотрела на него. Он был очень бледен. Все время сглатывал, надувая щеки и сжимая губы.
— А где щенок? — спросил он слабым голосом.
Она ничего не сказала.
— Где? — Он впился зубами в нижнюю губу и схватился тонкими руками за живот.
— Детка, тебя надо сейчас же уложить в постель.
— Где песик? — заплакал Дэйви.
— Ушел.
— Нет!
— Милый, ты же знаешь, это не наш щенок. Он вернулся к своим хозяевам.
— Нет, — сказал он. — Я хочу щенка.
— Прошу тебя, Дэйви, — взмолилась мать.
Они дошли уже до третьего этажа.
— Прошу тебя, перестань это повторять. Сжалься над мамочкой.
— Я хочу щенка! — закричал он, заламывая руки.
Сара убрала волосы с его лба. Дэйви оттолкнул ее руку.
— Тсс! — предостерегла она. — Соседей перебудишь.
— Я хочу щенка! — заходился он в крике. — Хочу!..
Мать зажала ему рот рукой.
— Милый, милый, — говорила она встревоженно, — не кричи, пожалуйста. Этак поднимешь весь дом.
