— Там что-то есть, — сказал он пересохшим ртом.
— Может, еще один плот, — предположил Гослинг, хватая ракетницу, чтобы подать сигнал. Он стал рядом с Джорджем и стал смотреть. В тумане появилась смутная фигура, но лишь на мгновение.
— Это не плот, — сказал Джордж.
— Он слишком далеко, поэтому ты не можешь знать наверняка.
— О, — выдохнул он. — Я знаю.
Гослинг посмотрел на него.
— Что ты имеешь в виду?
Я имею в виду, что у плотов не бывает больших зеленых глаз, которые светятся в темноте.
— Эй, Фабрини, — сказал Сакс. — В чем разница между твоей матерью и холодильником?
— Пошел на хрен, — огрызнулся Фабрини.
— Ответ неверный. Разница в том, что твое мясо не пердит, когда вытаскиваешь его из холодильника.
Менхаус хихикнул. — Хорошая шутка, Сакс. Надо запомнить.
— Ага, запомни, недоумок.
Светящийся циферблат часов подсказывал Саксу, что солнце встанет примерно через час. Может, тогда этот чертов туман рассеется. Хотя Сакс испытывал сомнения. Он испытывал сомнения насчет многого, только не озвучивал их. Эта парочка… Менхаус и Фабрини… слабаки еще те. Они оба были напуганы до полусмерти. Возможно, внутренне Сакс тоже боялся. Только не подавал вида. Он так представлял себе ситуацию — раз он главный, то должен подавать пример этим хлюпикам. Если б он начал говорить им, что именно думает обо всем этом, что это самый крупный кабздец в его жизни, эти сосунки обоссались бы от страха и стали звать своих мамочек.
Нет, кому-то здесь придется продемонстрировать яйца, и Сакс понимал, что эта роль отведена ему.
В том, что он на самом деле думает обо всем этом бардаке, не было ничего хорошего. Может, они до сих пор в Атлантике, а может, их выблевало где-нибудь совсем в другом месте. Не так уж и важно, если уж на то пошло. Важно то, как они справятся и как собираются выжить.
Самой большой проблемой здесь был Фабрини. Он продолжал болтать вещи, которые очень нервировали Менхауса. А Сакс не мог этого позволить. Не мог позволить ему трепаться о морских чудовищах и подобном дерьме. Конечно, все они слышали в тумане звуки, крики поедаемых людей. Но если они не хотели потерять здесь рассудок, им нельзя зацикливаться на этих вещах.
Вот почему Сакс постоянно издевался над Фабрини. Держал его в узде, держал его на взводе, чтобы тот не мог впустую тратить время, подрывая его авторитет. Это и то, что ему не нравился Фабрини, он и его средиземноморская внешность, и мускулистое тело. Такие нравились женщинам. От таких Сакс инстинктивно чувствовал исходящую угрозу.
Фабрини продолжал бормотать что-то себе под нос. Может, он сходит с ума? — подумал Сакс. Если это случится, Сакс решил, что скормит эту тупую итальянскую задницу рыбам… или тому, что там плавало.
— Фабрини? Какого черта ты делаешь? Нашептываешь слова нежности Менхаусу или что?
— Похоже, он молится, — сказал Менхаус.
— Ты молишься, Фабрини?
— Ты чего это?
— Может, — начал Менхаус, глотая слова, — нам нужно просто оставить его в покое, Сакс. Не стоит мешать парню, когда…
— Да, может, ты и прав, Менхаус. Терпеть не могу вмешиваться в ежедневные молитвы гребаного Иоанна Крестителя.
Фабрини продолжал что-то бормотать. Он упорно пытался игнорировать Сакса и все окружающее. Но Сакс не собирался оставлять его в покое.
— Может, нам тоже стоит помолиться, Менхаус. Что скажешь?
— Я мало в этом понимаю.
— Ой, да ладно. Я, ты и этот кретин можем взяться за руки и помолиться Господу. А когда вознесем хвалы Богородице, немножко вздрочнем друг другу. — Он хохотнул. — Как тебе такое? Может, заберемся на этот ящик и устроим перепих.
Фабрини продолжал молиться, крепко зажмурившись. Он был глух к адресованным ему колкостям. Последний раз он молился, когда был мальчишкой. Он давно отвернулся от бога, а религию считал опиумом для народа. Но как любой человек в кризисной ситуации, готов был попробовать все.
Сакс следил за Менхаусом. Эти двое стали терять над собой контроль после тех криков в тумане. Больше это было видно по Менхаусу, потому что у Фабрини были какие-никакие яйца, а Менхаус был из тех, кто нуждался в поводыре. Нуждался в том, кто будет за ним присматривать, показывать куда ссать и как подтирать задницу. Нуждался в том, кто будет принимать за него решения, и говорить, что ему следует думать.
Таким парнем можно было легко манипулировать.
Но сейчас от Менхауса было мало пользы. Те звуки и крики в тумане вывели его из равновесия.
— Ты только послушай Фабрини, Менхаус. На что он тратит время. Радуйся, что я рядом. Расскажи какой-нибудь прикол. А то не хочу слушать, как Фабрини вымаливает себе у боженьки хрен побольше.
Обычно Менхаус так и сыпал прибаутками. Он был настоящей кладезью сальных шуток и непристойных анекдотов. Но сейчас у него были с этим проблемы. Он вглядывался в туман, и не обращал больше ни на что внимания.
— Хм… дай подумать… я… а, вот. Что один гандон сказал другому, когда они проходили мимо гей-бара?
— Не знаю.
— Давай зайдем и упоремся в говно.
Сакс хохотал, пока не закашлялся.
— У меня есть прикол получше. Что общего есть в затонувшем корабле и в заднице Фабрини?
— Не могу сказать.
— Дохлые матросы!
Менхаус захихикал, но потом вдруг замолчал.
— Послушай, ублюдок, — взревел Фабрини, отвлекшись от молитв, — лучше кончай это дерьмо. Я предупреждаю тебя, урод толстожопый. Меня не возбуждает хрень, которую ты несешь.
— О, черт, какая жалость, — воскликнул Сакс.
— Да он же просто шутит, — сказал Менхаус.
Сакс вздохнул. — Конечно, шучу, Фабрини. Ты же знаешь, я никогда и ни за что не оскорблю твои чувства. Ты слишком много значишь для меня, сладкий.
— Пошел на хрен.
— Я бы пошел, да ты перевозбудишься.
Фабрини снова стал молиться.
— Эй, Менхаус, — крикнул Сакс. — Ты слышал о том случае, когда Фабрини подхватил «венеру»? Он приходит к доктору, и тот говорит ему, да, у вас гонорея. Знаете, кто заразил вас? — спрашивает доктор. Фабрини отвечает, — Нет, я не видел его лица, он все время стоял сзади.
На этот раз Менхаус не удержался от смеха. Он чувствовал, как Фабрини испепеляет его взглядом, но не мог остановиться. Он хохотал, пока, наконец, не замолчал, почувствовав, что хватит. Может, это было вовсе не смешно. Может, может…
— Господи Иисусе, Сакс, да что вообще происходит? Похоже, я схожу с ума. Где мы?
— Он не знает, Менхаус, — сказал Фабрини, с ужасом в голосе. — Никто не знает, где мы. Это место… куда попадают все те корабли. Исчезнувшие корабли. Иногда их выносит обратно течением, но на них уже нет людей.
