Убитый горем Абель Трелони поспешил в Лондон. Таким образом, мне пришлось везти добытые сокровища в одиночку. Я успешно добрался до Лондона — сама судьба, казалось, помогала нам. Когда я встретился со своим другом, то был поражен тем, как изменилась его внешность: волосы поседели, черты лица окаменели и ожесточились. Мистер Трелони сообщил мне, что ребенка отдали кормилице, а сам он уже оправился от потрясения и готов продолжать жить и работать.
И действительно, в подобных случаях работа — лучшее лекарство от душевной боли и одиночества; и Абель Трелони полностью посвятил себя своему делу.
Не могу не отметить странное совпадение: роды, закончившиеся смертью роженицы и появлением на свет Маргарет, произошли в то время, когда мы находились в усыпальнице. Эта трагедия оказалась каким-то образом связана с его занятиями египтологией, особенно с тайнами египетской царицы.
Абель Трелони редко говорил о своей дочери, хотя не возникало никаких сомнений в противоречивости и сложности его чувств по отношению к ней. Я видел, что он любил и почти боготворил Маргарет — и все же не мог забыть того, что появление на свет этой девочки стоило жизни ее матери. Было еще одно обстоятельство, которое заставляло моего старшего друга мрачно хмурить брови. Лишь однажды он проговорился о причине своей мрачности: «Она не похожа на мать. Чертами лица Маргарет необычайно напоминает изображения царицы Теры».
По словам мистера Трелони, его дочь живет у людей, которые заботятся о ней лучше, чем он смог бы это сделать; и пока девочку не следует лишать простых радостей ее возраста. На самом деле меня несколько удивляло его нежелание подробно рассказывать о собственном ребенке, и как-то после моих вопросов о ней я услышал: «Есть причины, по которым мне приходится быть сдержанным. Когда-нибудь вы это узнаете — и поймете!»
Никогда больше я не заговаривал с ним о дочери и увидел Маргарет впервые в вашем присутствии.
Что касается сокровищ, которые мы, э-э, взяли из могилы, то по распоряжению мистера Трелони мумию — кроме оторванной руки — поместили в большой саркофаг из бурого железняка. Его изготовил верховный жрец Уни из Фив, и он весь покрыт призывами к египетским богам. Саркофаг находится в холле. Прочие предметы из захоронения он предпочел оставить в своей комнате, в том числе и руку мумии — по причинам, одному ему известным. Полагаю, он считает этот предмет самым необыкновенным из всех своих сокровищ… пожалуй, за одним исключением. Я имею в виду рубин, называемый им Сокровище Семи Звезд. Абель Трелони держит его в большом сейфе, снабженном хитроумными охранными устройствами.
Рассказ мой, очевидно, утомил вас, но мне необходимо было объяснить все происшедшее вплоть до настоящего момента.
Через длительное время после возвращения из Египта мистер Трелони снова заговорил со мной о нашем путешествии в Долину Мага. За все это время (почти шестнадцать лет) он никогда не упоминал о Тере, разве что определенная ситуация вынуждала его к этому. Он побывал в Египте еще несколько раз — со мной и самостоятельно, и я тоже отправлялся туда — преследуя свои цели или по его поручениям. И вот однажды утром мистер Трелони спешно послал за мной; в то время я занимался в Британском музее и снимал комнаты на Харт-стрит. Когда я пришел, то он, взволнованный, встретил меня в холле и сразу же провел к себе в кабинет. Ставни были закрыты, и шторы опущены; ни один луч света не проникал в комнату. Верхний свет был включен, но вдоль одной из стен располагалось несколько мощных электрических ламп. Столик из гелиотропа с семигранной шкатулкой был выдвинут на середину комнаты. В свете ламп она выглядела весьма эффектно и, казалось, светилась изнутри.
«Что вы об этом думаете?» — спросил мистер Трелони.
«Шкатулка похожа на драгоценный камень. Ее можно назвать „Волшебной шкатулкой мага“», — ответил я.
«А вы знаете, почему это вам кажется?»
«Наверное, из-за освещения?»
«Это само собой разумеется, — кивнул он. — Но в большей степени от расположения его источников».
Абель Трелони включил верхний свет и выключил лампы. Эффект был поразительным: шкатулка мгновенно перестала светиться, не потеряв при этом своей красоты, но в ней не было теперь ничего необыкновенного.
«Обратили внимание на то, как располагались лампы?» — поинтересовался он.
«Нет».
«Я разместил их так, как вырезаны углубления в столике из гелиотропа».
Его слова не удивили меня. Не знаю почему, но все относящееся к мумии было столь таинственным, что каждое новое открытие лишь воодушевляло. Трелони продолжал:
«Все шестнадцать лет я непрестанно думаю о том приключении и пытаюсь найти ключ к тайнам, но разгадка пришла ко мне лишь вчера, причем во сне! Я неожиданно проснулся в сильном волнении, вскочил с постели — даже не знаю, что побудило меня сделать это, — и направился к окну. Высоко в небе сиял ковш вместе с Полярной звездой. И в это мгновение все стало на свои места! Помните, в надписях на стенах содержались указания на семь звезд Большой Медведицы и упоминалась „Волшебная шкатулка“? Мы с вами даже заметили странные полупрозрачные участки в камне. Я решил, что свет семи светильников, расположенных в определенном порядке, сможет оказать некое воздействие на шкатулку или ее содержимое. Подвинув столик из гелиотропа к окну, я менял положение шкатулки, пока полупрозрачные участки не оказались в определенном порядке направленными на ковш Большой Медведицы. Шкатулка тут же слабо засветилась. Внезапно небо заволокло тучами, и свечение погасло. Поэтому я решил воспользоваться лампами — вы знаете, иногда я применяю их в опытах. Некоторое время ушло на то, чтобы разместить их, но, как только я это сделал, шкатулка вновь засияла — и вы только что это видели. Впрочем, продвинуться дальше мне не удалось. И тут меня осенило: в захоронении должны находиться светильники, поскольку звезд там быть не могло, а странных углублений, тщательно вырезанных на столике из гелиотропа, на который устанавливается шкатулка, ровно семь, и они, вероятно, предназначаются для светильников. Найди мы их, и в постижении тайны был бы сделан еще один шаг».
«Но где они? Как нам отыскать их? И определить, что это именно они, когда мы их найдем? Что, если…»
Он быстро перебил меня:
«Ваш первый вопрос содержит в себе все прочие. Где лампы? Отвечаю: в гробнице!»
«В гробнице! — в изумлении повторил я. — Мы обыскали ее всю и вещи, представлявшие какую-либо ценность, взяли с собой… но никаких светильников там не было!»
Пока я говорил, он развернул листы бумаги, а затем положил их на большой стол и прижал края книгами. Я узнал их сразу: это были сделанные нами копии надписей в гробнице. Закончив все эти приготовления, Абель Трелони медленно произнес:
