«Мы не бродили бы сейчас здесь, если бы Барбаре не приспичило уединиться подальше от дома Холмана. Не нашли бы и патефона — автомата. Может быть, мы и обнаружили бы труп, но я сюда за ним ни за что бы не поехал».
Ларри почувствовал, что ему тоже приспичило облегчиться.
Когда они спустились на дно, он сказал:
— Подожди минуточку. У меня тут срочное дельце.
— Ради Бога, пожалуйста, — отозвался Пит. — Тебе посветить?
— Да, спасибо. — Он взял у Пита фонарь. Пит подождал, пока Ларри не зашел за ближайший валун. Фонарь он зажал под мышкой, чтобы освободить руки. Стоя спиной к Питу, он расстегнул брюки. Тело обдало холодным ветерком. Чтобы его не забрызгало, струю он направил по ветру.
Приведя себя в порядок, Ларри оглянулся. Бледный луч фонарика прошелся по темному кругу на земле.
— Эй, Пит, где ты?
— Я не хочу замочить ноги.
— Иди сюда. — Он вытащил фонарик из — под мышки, пока подходил Пит. Ларри указал ему на круг. — Посмотри на это.
— Кострище.
— А раньше он тут был?
— Не знаю. Может и был, да я не заметил.
Они подошли к пятну. Центр кострища был черен от пепла и обгоревших головешек.
И костей. Ларри разглядел с десяток костей, уцелевших среди пепла, — серых, с шарообразными утолщениями на концах.
— Боже правый, — пробормотал Пит.
— Думаешь, кролик?
Пит пожал плечами. Он поднял кость длиной почти с фут.
— Это кость не от кролика, — сказал он. — Скорее всего — койот.
— Кто же, черт побери, ест койотов?
— Да Псих-Долбаный-из-Пустыни, вот кто. — Пит бросил кость в кострище. — Это тоже подойдет для нашей книги.
— Замечательно, — проворчал Ларри.
Пит потрогал рукой один из закопченных камней.
— Все еще теплый.
— Не говори так.
— Так и есть.
Согнувшись, Ларри сам потрогал камень. Тот был холодный.
— Черта с два.
Пит рассмеялся.
— Ты ведь поверил, так?
— Дрянь какая.
— Отойди — ка в сторонку. Я сниму это.
Ларри отступил и продолжал освещать кострище, пока Пит налаживал аппарат и подключал вспышку.
— А что, если тот, кто был тут, еще бродит где-то рядом?
— Не бойся, его уже съели.
— Ну, я бы не хотел встретиться с тем, кто ест койотов.
— Скорее всего, он давно уже ушел. — Пит поднял аппарат, склонился над остатками костра и щелкнул. Вспышка осветила все кругом белым светом.
Пит отступил назад. Шаг. Другой. Еще одна вспышка разрезала тьму.
В ярком свете Ларри увидел ниже по ручью что-то непонятное. Направил на это фонарик.
— Боже мой, — пробормотал он.
Три камня были положены друг на друга. На вершине лежала голова койота, серый мех был перемазан в крови, в зубах была зажата кость. Вместо глаз зияли кровавые дыры.
Пит опустил фотоаппарат и разинул рот.
— Ух ты, — выдохнул он. — Кажется, нам лучше сматываться отсюда.
Пит похлопал Ларри по спине и шагнул к сооружению. Поднял фотоаппарат. Снял. При свете вспышки Ларри заглянул в пустые глазницы. Его начал бить озноб, когда Пит шагнул правее, стал прямо перед мордой и щелкнул ее в упор.
Ларри отвернулся, его рвало. Успокоившись, он попятился от этого места. Вытащил носовой платок, вытер им рот. Смахнул выступившие на глазах слезы.
— Ты в порядке? — спросил Пит, подходя сзади.
— Боже правый, — в ответ пробормотал Ларри.
— Меня тоже подташнивает. Мерзкое зрелище. Тот, кто делает такие вещи, — лунатик долбаный, вот кто. Видишь, как он вырвал глаза? Интересно, он сделал это до того, как поел, или после.
Ларри потряс головой.
— Пойдем снимать патефон и пошли отсюда.
— Дай мне фонарь. Я посмотрю, нет ли здесь еще чего — нибудь.
— Ты с ума сошел? — Ларри отдернул руку с фонариком и пошел к тому месту, где лежал патефон — автомат.
— Ах ты, — произнес Пит. — Вот дьявол. Мне бы не хотелось расставаться со своим ужином. На обратном пути это будет совсем уж ни к чему. — Он осматривался по сторонам.
У Ларри по спине забегали мурашки.
— Что это?
— Похоже — ничего.
— Ты слышишь что — нибудь?
— Только ветер. Или это наш знакомый кретин — долбаный — пожиратель — койотов крадется за нами.
— Прекрати.
— Интересно, разговаривал ли он с головой койота, пока пожирал туловище? Ты как думаешь? Может, он поставил ее для компании. Чтобы было с кем поболтать. Беседовал с головой, пожирая тело.
Ларри вспомнил, что когда его рвало, он тоже подумал об этом.
— Интересно, съел ли он и глаза тоже?
Это в голову Ларри не приходило.
— Может, ему просто не понравилось их выражение.
— Может быть. Наверное, мы этого никогда не узнаем. По крайней мере, пока нам не предоставится возможность поговорить с ним, — хихикнул Пит.
— Давай передохнем.
Ларри обошел вокруг большого валуна. Осветил его.
— Барбара здесь сидела?
— Наверное.
Ларри вел лучом фонарика по склону, пока не осветил заросли кустов справа от них. Через ветки просвечивали хромированные и грязно — розовые пластмассовые части патефона.
— Вот он.
Они поспешили к нему.
Ларри смотрел на патефон, лежащий в кустах, весь смятый и продырявленный. Перед глазами возникла фотография на обложке книги. «Ящик» Лоуренса Данбера.
«Вот это то, что я собираюсь написать, — сказал себе Ларри. — А не какую-то там чертовщину про вампиров».
— Давай посмотрим, сможем ли мы поднять его? — предложил Пит, наклоняясь.
Ларри представил, как они тащат ящик по крутому склону. Увидел, как он оступается, падает и катится вниз. А ящик летит следом и придавливает его. Пит поднимает ящик. «Лучше тебя не трогать, Лар. Я еду за помощью». Пит оставляет ему револьвер и спешит прочь. Он остается лежать один, полупарализованный. Вскоре он слышит, как к нему кто-то ползет. Это оборванный отшельник, перемазанный кровью койота, с ножом в руке. «Интересно, а с чего это я взял, что отшельник всего один?»
— О чем задумался? — спросил Пит.
— Давай лучше не будем трогать его.
— Кажется, ты прав. Бог знает, что там под ним. Или внутри его. Не хотелось бы потревожить гремучую змею или разворошить скорпионье гнездо или еще чего — нибудь похлеще.
— Вот это как раз то, что мне в тебе нравится, — сказал Ларри. — Ты — рисковый парень, но не дурак.
— Моя матушка слабоумных не рожала. — Пит поднялся на ноги. Отступил от патефона и поднял фотоаппарат.
Ларри шагнул в сторону. Он смотрел вдоль ручья и освещал его высохшее русло фонариком. Ларри водил фонариком из стороны в сторону. Кусты и камни вокруг были слишком малы, за ними не спрячешься.
