Мы сидим у подножия лестницы, ведущей к небольшим комнатам, похожим больше на тюремные камеры, и наблюдаем за тем, как ученики Анклава совершают свои ежедневные упражнения. Со стороны их не отличить от спортсменов тай-чи. Их движения настолько медленны и тщательно продуманы, что похоже, они и не двигаются вовсе.
Я перевожу взгляд на стену, где они повесили Джорджа. Они распластали его тело и подвесили на тлеющие головешки. Дэниел тоже обратил на него свой взгляд.
— Мы оставим его там, пока его плоть не сгниет, а кости не упадут вниз. Это послужит всем напоминанием и доказательством о бренности всего физического. Мы будем медитировать, пока его тело будет разлагаться.
Черт! Ну и ну. А ведь я тоже мог быть на его месте. Или на месте одного из нынешних учеников. Я мог бы жить здесь, среди этих придурков, и посвятить свою жизни дисциплине с «обнадеживающим» названием «Искусство медленной смерти». Когда я ушел из Общества, Дэниел послал своих людей за мной. Тогда я и не догадывался, кто он такой. Не видел его ни разу. Никогда не бывал на его территории. Но я пришел к нему. Я ведь тогда был одиночкой, побирался как мог. И союзники мне бы не помешали. Я подумал, что смог бы ему пригодиться в качестве мальчика на побегушках, время от времени выполняющего поручения Анклава. Ну, скажем, в качестве телохранителя. Откуда же мне было знать обо всем этом дерьме?
Вместо этого он предложил мне вступить в Анклав и стать полноправным его членом. Тогда мне это польстило, а что еще вы скажете, если вам вдруг предложит дружбу и членство самая крутая банда головорезов вашего города? Но я отказался, поблагодарил за все и, скрестив пальцы, вышел вон, надеясь, что они не разорвут меня на части за такое неблагодарное поведение. Однако я заблуждался. Это совсем не их стиль работы. В Анклав не принимают добровольцев, они тщательно выбирают себе жертв. И если они присмотрели себе кого-то, то этому несчастному уже не выкрутиться: они сделали его частью себя, осталось лишь немного подождать. Он придет сам. А ему в этом помогут.
Дэниел говорит, что есть люди, рожденные под знаком Анклава. Этого невозможно добиться какими-то особыми поступками или заслугами. А я отвечаю, что все это, конечно, интересно, да только не хочу кончить так, как Джордж.
— Кстати, тот парень, которого ты послал за мной, сказал, что за мной наблюдают.
— Это все? Может, тебе что еще известно?
— К черту тебя, Дэниел! Ты можешь просто ответить на мой вопрос?
— Ты не задавал никаких вопросов.
Я перевожу взгляд с Джорджа.
— Тебе известно о носителе и о том, что случилось в школе?
— Да.
— Я и не сомневался в этом. Ты всегда обо всем знаешь.
— Нет. Совсем наоборот. Я положительно ничего не знаю.
— Да куда уж там. По большому счету, мы все умственно отсталые, а ты Бог, Дэниел. Итак, вернемся к школе. Кто-то все время ошивается там, в округе, с той самой ночи, когда произошли убийства. И этот кто-то тщательно подтирает за собой следы. Ты знаешь, кто это?
— Да.
— Кто бы это ни был, я точно знаю, что мой опустевший холодильник — его рук дело. И мне нужно его имя. Вот зачем я пришел сюда.
Его паучьи пальцы поглаживают лысую голову.
— Саймон, думаю, это неверный вопрос.
— Какой, тогда, по-твоему, верный? Ты же скажешь мне? Ты скажешь мне, чтобы я смог задать тебе его и получить прямой ответ?
— Это не кто, а что.
— Чушь.
— Кто-то вызвал это, показал цель и направил по твоему следу.
Я поднимаюсь.
— Ну что ж, мне пора.
Он тянется и берет меня за руку. Его касание обжигает меня. Вирус внутри него голодает, поэтому он захватил контроль над всем телом Дэниела, значительно подняв уровень его метаболизма и понуждая его, тем самым, принимать пищу. Однако Дэниел противится. Дэниел медленно умирает. Вирус постепенно пожирает его, все сильнее и сильнее сжимая хватку неистового голодного бешенства на его горле. Это единственная возможность Вируса заполучить свое: он пожирает тебя изнутри, в надежде что, не вытерпев, ты сдашься жажде свежей человеческой крови и выйдешь на охоту. На этом и строится вся философия Дэниела, благодаря которой он пережил уже многие поколения вампиров. Он говорит, что мы сильны, когда у нас полны желудки, то есть Вирус сыт. Это верно. Но мы также сильны, когда опасно балансируем на грани истощения и голодной смерти.
Дэниел мягко пожимает мою руку. Но стоит ему резко дернуть, и он вывернет ее из плечевого сустава. Так что я стою смирно.
— Саймон, ты совсем меня не слушаешь.
Я сажусь обратно.
— Странно, что твой разум воспринимает существование подобных тебе, но совершенно отвергает идею жизни в других ее формах, скажем, лично тебе незнакомых.
— Потому что я здесь и сейчас, и я точно знаю, кто я такой.
— И кто же ты такой?
— Я человек. Правда, инфицированный. И я хочу знать, кто украл все мои запасы, чтобы, выйдя на улицу, не напасть на первого встречного и не выпить его кровь.
— Саймон, ты больше, чем человек. Намного больше. Куда делись все твои запасы? Что с того? Оставайся с нами. Это знак. Это очень хорошая возможность.
Я киваю на Джорджа.
Он улыбается, кивает и отпускает мою руку.
— Это призрак.
— Кто?
— Нечто, что побывало в школе и в твоем доме.
Вот черт!
— Я не верю.
— Дело твое. Только призраку все равно, веришь ты или нет. Хотя как на это посмотреть. Вот, например, веришь ты в существование чего-то такого, а оно все не показывает тебе свое лицо, и никакой разницы, веришь ты в это или нет. А бывает иначе, не веришь ты во что-то, а оно возьми и убей тебя. И самое интересное, оно сделает это, даже если ты не сомневаешься в его существовании.
Я закрываю глаза, вытираю пот со лба и вновь поднимаю веки. Вот черт!
— Что же мне делать?
— С тем, чье существование ты категорически отрицаешь?
Он пожимает плечами.
— Как я уже сказал, ты можешь остаться здесь. Вот почему я тогда послал тебе навстречу этого парня. Я хотел вновь предложить тебе членство. Ты можешь бороться с миром людей. Ты можешь погибнуть, пытаясь стать его полноправным жителем.
На минуту я задумываюсь о здешней жизни. Ученики Анклава теперь окружили двоих своих коллег, которые готовятся к поединку. Все это напоминает какой-то китайский фильм про кун-фу на быстрой перемотке вперед. Я не могу различить движения бойцов — все размыто, будто я гляжу на них сквозь окно в дождливый день. Мне лишь слышен свист, с которым их руки и ноги рассекают воздух в своих тщательно взвешенных и продуманных движениях. Мне лишь слышен сухой пустой звук, с каким их кости ударяются друг о друга. Поединок длится всего минуту. И вот один уже лежит на полу со сломанными ногами. Помощники уносят его с воображаемого ринга. Он мог бы выпить немного крови, чтобы кости быстрее срослись. Но он этого не сделает, чем подвергнет себя риску: его кости могут неправильно срастись. Я пытаюсь представить себя здесь: мне больше не нужно искать себе пропитание. Я буду проводить время в медитациях и самосовершенствовании. Буду практиковаться в боевых искусствах. Буду стремиться к высшему, сверхъестественному началу. Буду голодать. Больше не почувствую вкуса крови. Больше не буду себе принадлежать. Больше не буду с Иви…
