И тут же пожалела об этом. Лучше бы я этого не делала.
Последняя учительница школы, как я надеялась, никуда не переехала и не перевелась, когда школу закрыли. Именно из-за неё-то и закрыли школу. В местной газете этому была посвящена статья, к которой прилагалась та же фотография, что висела здесь в классной комнате.
Процветающую в течение многих лет Школу Данвеган для девочек перед самым её закрытием преследовали несчастья, кульминацией которых стала смерть директрисы, мисс Грэйсон, которая упала с лестницы и сломала себе шею. С помощью рекламных объявлений ей была найдена замена, но видимо печальная репутация оттолкнула родителей потенциальных абитуриентов и, как следствие, в конечном итоге, было принято решение закрыть школу.
Учитывая события последних лет, закрытие пошло только на пользу, потому что одна из учениц погибла вследствие странного несчастного случая, благодаря упущенной из виду учителей аллергии; другая плавала в близлежащем озере Полтиел и утонула; еще один несчастный случай оставил третью девочку слепой на оба глаза, а четвертая выпала из окна второго этажа и разбилась насмерть.
Сегодня дом занимает семья Крейгов, но, похоже, что проклятье никуда не делось. Кэмерон Крейг — вундеркинд, чья восходящая звезда собиралась засиять в мире музыки, лишился своей многообещающей карьеры, когда пожар, случившийся на территории старой школы, нанес непоправимый ущерб его руке. Спустя совсем немного времени, его младшая сестра, семилетняя Ребекка Крейг, замерзла однажды ночью на вершине скалы, при загадочных обстоятельствах…
Сожженные, замерзшие, утонувшие, отравленные, искалеченные и убитые… казалось, не будет конца ужасам, которые произошли в доме или рядом с ним. Школа в здании была с 1850-х годов, но первый признак, что здесь творится нечто странное, похоже, появился около 1910 года. Что изменилось? Могло быть это как-то связано с Ледышками-Шарлоттами? Возможно, они попали в этот дом примерно в это время?
И стоило мне задуматься, как бы узнать больше о Ледышках-Шарлоттах, как внизу раздался звон клавиш пианино. На дворе стояла глубокая ночь, где-то часа три, и я подпрыгнула от внезапного звука, раздавшегося в безмолвном доме.
На мгновение я расслабилась, решив, что это проказы Шелликот, которой захотелось прогуляться по клавишам, как она это сделала в день моего приезда. Я вновь вернулась к просмотру статьи, но клацанье клавиш повторилось, и на этот раз меня пронзил шок понимания.
Внизу больше не было никакого пианино.
На бал они все гнали,
Морозу вопреки,
Пока не увидали
Деревню впереди.
Стон фальшивых нот продолжался, возрастая в своем неистовстве, словно какой-то безумец уселся за инструмент и бездумно застучал по клавишам.
Я схватила свою камеру с кровати и побежала вниз, пока не потеряла самообладания. Я была уверена, что остальные выйдут прямо за мной, потому что музыка играла довольно громко. Я не сомневалась, что этот шум поднимет весь дом.
В коридоре я немного помедлила в нерешительности, но потом все-таки распахнула дверь и вошла внутрь.
Темноту большого зала разбавлял только лунный свет, который падал из окон на пианино, которое стояло на сцене темным силуэтом. Я сама видела, как настройщик увез обломки инструмента, и вот он стоит на месте, как ни в чем не бывало.
И это было еще не все, кто-то постукивал по клавишам. Их силуэты отчетливо виднелись в лунном свете.
Это была маленькая девочка в платье, с длинными волосами, струящимися по спине. Она барабанила по инструменту так, словно ненавидела его всем сердцем, а эту музыку и того больше.
Она еще несколько раз ударила пальцами по клавишам, сделав руками неестественные движения, словно она была марионеткой, которую дергал неумелый мастер за ниточки. Даже на другом конце комнаты я могла почувствовать её гнев и разочарование, словно она пыталась сыграть мелодию, которую никак не могла вспомнить.
А затем, внезапно, мелодия сместилась немного, и, хотя ноты были все такие же фальшивые, я могла расслышать под этой какофонией звуков связную музыку. Это была песня, которую я хорошо знала и ненавидела — «Красавица Шарлотта».
Волосы девочки упали с обеих сторон от её лица, когда она склонилась над пианино и продолжила убивать народную песню так, что она была почти неузнаваемой.
Непослушными руками я включила камеру, подняла её и сделала снимок.
Вспышка от фотоаппарата на долю секунды озарила комнату, и в это ужасное мгновение, я ясно увидела девочку в простой белой ночной сорочке, с длинными волосами, в которых было спрятано её лицо, и сгорбленными плечами. Она сидела за фортепиано, которого больше не существовало, и теперь её руки скользили по клавишам, потому что были заляпаны липкой кровью.
В последние доли секунды до того, как вспышка погасла, Ребекка вскинула голову, развернув лицо ко мне. Я увидела кровавые слезы на её щеках, черные-пречерные круги под глазами и посиневшие от холода губы…
А затем вспышка погасла, погружая комнату во тьму.
Я ощутила внезапный порыв воздуха из другой части комнаты, будто бы окна были открыты и поток мчался ко мне, но я знала, что это был не просто поток воздуха.
Я слышала, как вещи падают на пол, пока кто бы там ни был, летел прямо на меня. И хотя мне удалось отпрянуть в темноте, я знала, что это нечто чуть не врезалось в меня.
В следующее мгновение я почувствовала, как на плечи мне легли её руки, а потом меня накрыло ужасной, невыносимой жарой и я услышала запах гари. Я попятилась назад и обо что-то запнулась на полу. Длинные волосы упали мне на руку, когда я упала, а потом к моей щеке прикоснулся влажный подол сорочки.
К тому времени как я поднялась на ноги и нашла выключатель в темноте, её след простыл. Когда я включила свет, на сцене не было никакого пианино, стол был сдвинут в бок, и на пол упала пара книг, других признаков, что здесь, только что со мной побывало привидение, не было.
Я схватила камеру, подобрав там, где она упала, молясь, что успела заснять Ребекку. Я нажала на кнопку, чтобы просмотреть фотографии, боясь, что в кадре будет только пустой зал.
Но когда второе изображение появилось на экране, у меня возникло чувство, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.
На фото четко отображалось пианино на сцене, и маленькая девочка, сидевшая за ним, с головой, склоненной над клавишами, и с длинными темными волосами, закрывавшими ее лицо.
Но это было еще не все. Даже, несмотря на то, что сцена была пуста, камера сумела запечатлеть на фотографии Ледышек-Шарлотт, море кудрявых голов и белых фарфоровых тел. Они были везде, на пианино, возле него, оставив место только для моих ног. Каждая кукла, большая и маленькая, была развернута лицом ко мне, так что я очень хорошо могла разглядеть, что их глаза были открыты, а их губы поджаты в гримасе холодного неодобрения. Они простирали ко мне руки, согнутые в локте, и у каждой с кончиков пальцев стекала кровь.
