АШ: Но вернулся только Бобби?
Роб: Они изучали лес до наступления сумерек. Тогда Бобби предложил развернуться назад... но Марджори не хотела. Он никогда мне не рассказывал, почему так вышло, никогда не рассказывал, что случилось. В конечном итоге Бобби оказался на больничной койке, а Марджори всё ещё находилась в лесу..
Роб на некоторое время прервался, чтобы собраться с мыслями. Деревья постепенно редели, солнечные лучи пробивались сквозь их верхушки. Похоже, мы подобрались к концу леса.
Роб: Чтобы полностью восстановиться, Бобби потребовался месяц. Он всё рвался разыскать свою жену. К тому же, он стал первым подозреваемым в её исчезновении. Думаю, ты сама понимаешь — едва встав с больничной койки, он сразу отправился на её поиски.
АШ: Но у него ничего не вышло.
Роб: Нет... нет, он её нашел. Просто... немного раньше, чем предполагалось.
Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять его слова.
АШ: Она была на тридцать четвёртом повороте.
Роб кивнул.
Роб: Это была уже не та женщина, которую он знал. Она стояла там весь день, бормоча что-то о дороге. Она даже не узнала Бобби. Я помню звонок от него в тот день. Его сердце было разбито. С тех самых пор он пытался навещать её каждый день, из разу в раз останавливаясь на этом повороте. Он кричал, умолял, приносил фотографии, подарки, но... она ни разу ему не ответила. Не знаю даже, действительно ли это была Марджори, но, что бы ни обитало на тридцать четвёртом повороте, оно теперь принадлежит дороге.
Роб: Часть Бобби тоже осталась на том повороте. Он больше не восхищался этой игрой, напротив, он считал её исчадием зла. Он решил, что этой игре нет места в нашей реальности.
Роб: Я звонил ему каждые несколько дней. Как-то раз он заявил, что ему уже лучше, и что он работает. Тогда я подумал, что он сможет вернуться к нормальной жизни… А потом он перестал брать трубку и три дня не отвечал на мои звонки. Я как раз был в Финиксе, и у меня был запасной ключ от его дома. Там я нашел записку. Он решил вернуть свою жену. Последняя попытка. Если его ждала неудача...
АШ: То он собирался обрушить тоннель.
Роб: Он хотел навсегда отрезать дорогу от нашего мира. Я пробовал играть в Финиксе, в Чикаго и еще в нескольких других местах, и тоннель был везде одинаковым. То есть, это единственный путь на дорогу. Я осмотрел гараж Бобби — коробка от телефона, повсюду гора электроники… я всё понял. Поэтому я запрыгнул в машину и поехал за ним.
Мы выехали из леса на длинную узкую дорогу. Она врезалась в стену из песчаника, вилась по возвышающейся череде гор и исчезала где-то вдалеке, среди острых вершин.
Роб: Я встретил его на подъезде к Джубилейшен. Он мчал обратно, как сумасшедший. Я понял, что он её не нашел... что он хочет закончить игру раз и навсегда.
АШ: Но ему это не удалось.
Роб: Я пытался с ним поговорить. Я перебрал все радиочастоты, я даже звонил на номер, найденный в гараже. Всё свелось к гонке назад, в Финикс. Он был быстрее, но я вёл лучше. После нескольких поворотов я его всё-таки догнал...
АШ: Ты сбил его с дороги?
Роб устремил взгляд на далёкие гряды и крепко сжал руль.
Роб: Сотовая связь не работает в тоннеле. И он это знал. Его план был прост: взорвать тоннель с одной из сторон — либо пока он по ту сторону, в нашем мире... либо пока он здесь.
АШ: Так кого ты пытался спасти? Себя или его?
Роб: Я пытался спасти дорогу... Кто бы что ни говорил, мисс Шарма, но эта дорога уводит нас от всего, что было нам известно. Эта дорога, она… вне нашей реальности. Возможно, это самая значительная черта, которую когда-либо переступала нога человека... она слишком ценна, чтобы её судьбой мог распоряжаться один человек.
Уже во второй раз за одно утро Роб не смог сдержать слёз. Они катились по его щекам, пока он продолжал.
Роб: Он пострадал сильнее, чем я ожидал. Поэтому он так быстро направился к тоннелю. Он хотел разрушить его, пока ещё мог.
Роб: Дорога забрала у него почти всё, а я отобрал и то немногое, что оставалось... Я лишил его надежды, лишил возможности покинуть этот мир так, как он того хотел. Мой бедный мальчик даже не разозлился... он просто спросил про Марджори. Спросил, зачем она это сделала, почему ушла. Я похоронил его там же и часто посещал это место, но... у меня так и не нашлось хорошего ответа. Тогда я начал продумывать следующую вылазку.
АШ: Значит, ты выложил его журнальные записи на форуме и притворился, будто сам нашёл их.
Роб: Я подумал, что так люди будут задавать меньше вопросов, вот и всё.
АШ: А как в твой сценарий вписались все мы? Для чего ты привёл сюда нас?
Роб: Мне кажется... я думал, что миру пора узнать. Не хотел, чтобы эта тайна ушла в могилу вместе со стариком. Богом клянусь, если бы я знал, что дорога... клянусь, я бы ни за что не привёл вас сюда.
На лице Роба отразился весь неописуемый стыд. Я не могла сказать, что он этого не заслужил. Несмотря на его намерения, несмотря на раскаяние, этот человек закрыл глаза на опасности, причинил столько боли близким; на дороге, секреты которой стали погибелью для многих людей, Роб утаил от нас самый страшный из них.
Впрочем, может, не самый.
АШ: Роб, это не ты привёл нас сюда.
Роб повернулся и вопросительно посмотрел на меня.
АШ: Вчера вечером я встретила кое-кого в лесу. Силуэт, как тот, что ты видел в Японии, “похожий на шум, как в телевизоре”… я думаю, это был ты, Роб. Я думаю, что видела тебя, и думаю, что все эти годы...
На самом деле, в том состоянии, в котором я находилась, выражать мысли о событиях прошлой ночи было за гранью моих возможностей. Я решила не напрягаться с подбором слов и просто приподняла обрубок руки и стала ждать, пока Роб сам соединит факты.
Через мгновение Вранглер затормозил.
Роб уставился прямо перед собой и впился в руль с такой силой, что его пальцы побелели. Я точно знала, что каждый квадратный сантиметр его серого вещества пытался обработать поступившую информацию. Если в этих тихих лесах я действительно дотянулась к молодому Робу Гатхарду сквозь десятилетия, то это в корне всё меняет. Извращённые повествования, ведущие к этому моменту, растущая одержимость Роба дорогой, трагическая судьба его сына — причиной всему этому был один-единственный момент. Более, чем за десять лет до моего появления на свет, я привела нас к пути, который так или иначе вёл к двери его дома.
Какой бы нелогичной ни казалась мне эта догадка, но эта встреча в лесу намекала на что-то глубокое и нечто заранее спланированное.
Роб на какое-то время вышел из машины, но только для того, чтобы снова сесть за руль, завести мотор и продолжить путь к песчаным горам в полной тишине. Нам было над чем подумать.
Следующие два часа мы ехали узкой горной дорогой. Над нашими головами нависала стена изогнутых скал. Когда мы перебрались через песчаные хребты, ландшафт совершенно изменился и перед нами предстал удивительный и захватывающий дух вид.
Вранглер пересёк скалы и оказался на пороге обширной сухой равнины — нам предстояло ехать по ярко-оранжевой пустоши, которая раскинулась настолько далеко, насколько хватало глаз. Я рассмотрела дорогу, которая пролегала извилистой тропинкой сквозь песок. В самом же центре этого, в общем-то, безликого пространства столпились монолитные сооружения из стекла и металла, возвышающиеся над землей и соединённые между собой паутиной длинных перпендикулярных улиц.
АШ: Город... на этой дороге есть целый город.
Роб смотрел вперед, не обращая внимания на эпическое величие городского пейзажа. Было понятно, что он всё ещё переваривает содержание нашего второго интервью. Я решила не отвлекать его от мыслей и дать время самому разобраться в своих чувствах.
Мы ещё примерно минут двадцать оставались на горе и лишь затем спустились на почву пустыни.
