В конце концов Гэйб только и мог, что покачать головой. Да, наверняка Эва права: в этом доме действительно таилось что-то странное, даже сверхъестественное; но почему же в прошлую ночь собака изо всех сил стремилась наверх, в хозяйскую спальню, а сегодня ничто не может сдвинуть Честера с одеяла у двери? Инженер был уверен: стоит ему чуть приоткрыть дверь в сад, и пес тут же пулей рванет наружу, и уж на этот раз, в темноте, найти его не удастся.
Рассерженный, Гэйб оставил Честера в кухне, надеясь, что тот не начнет выть среди ночи.
Само собой, Лорен и Келли пожелали узнать, кто носился по старой спальне до того, как они поднялись на чердак, хотя Келли, похоже, куда больше интересовалась своим трофеем — старым волчком, но родители не могли предложить дочерям никакого мало-мальски логичного объяснения.
Гэйб снова попытался весьма неубедительным тоном заговорить о трубах парового отопления, но девочки его идею не приняли. Впрочем, они слишком устали, чтобы проявлять излишнее любопытство, в особенности Лорен, ей хотелось поскорее лечь в постель. Гэйб и Эва понимали, дети слишком растревожены, чтобы оставлять их одних в детской спальне, несмотря на усталость, и сразу забрали их к себе.
Из-за присутствия детей Гэйб и Эва не смогли обсудить между собой странный феномен, но, по правде говоря, ни один из них и не стремился к разговору, они оба были слишком измучены и обессилены.
Все уснули мгновенно, едва улегшись в постель, и единственными звуками, звучавшими в эту ночь в Крикли-холле, кроме беспокойного поскуливания Честера, было потрескивание старых досок и балок да негромкий, но постоянный шум бегущей воды, доносившейся через открытую дверь подвала…
— Немножко нервничаешь, худышка?
Гэйб включил мотор внедорожника и бросил взгляд на сидевшую рядом Лорен, возившуюся с ремнем безопасности. Хитрить с ней не было необходимости, она была достаточно юной, чтобы оставаться открытой и честной и не скрывать своих чувств.
Лорен ответила без колебаний:
— Да, пап.
— Не стоит. Ты быстро заведешь новых друзей.
— Но я ведь не местная.
— Из-за этого ты покажешься им еще интереснее.
Он сбросил скорость, включив левый поворотник, и выехал с узкой дорожки, окруженной высокой живой изгородью, на более широкую и оживленную трассу.
— Я ведь уже разговаривал с директором, мистером Хоркинсом, — один раз по телефону и один раз лично, когда искал для тебя школу, — в последний свой приезд сюда перед тем, как мы все перебрались в Холл… мне показалось, он неплохой парень, умеет руководить. И ребята понравились, выглядят почти как горожане, понимаешь?
Гэйб решил в первый раз сам отвезти Лорен в среднюю школу в Меррибридже, но днем ее доставит домой школьный автобус. Они все проспали в это утро, даже Келли, которая обычно просыпалась на рассвете и тут же начинала громко петь или болтать со своими куклами. Но накануне все улеглись слишком поздно для малышки и при этом слишком переволновались. Гэйб придумал нескладное объяснение — дескать, во всем виноват свежий деревенский воздух, — и у них совсем не было времени, чтобы обсудить ночные события, поговорить о странных звуках. Они наскоро позавтракали — отец кофе и тостами, девочки кукурузными хлопьями, — и Гэйб сразу повез Лорен в Меррибридж. Честер, которого снова привязали снаружи под деревом, лаял вслед, пока они переходили через мост.
Гэйб осторожно влился в поток машин. Похоже, далее прибрежный Девон имел свои часы пик.
— Это просто ужасно, что я там никого не знаю, — пожаловалась Лорен, глядя на дорогу прямо перед собой и покусывая нижнюю губу.
— Эй, быстро завербуешь кого-нибудь. Ты здорово умеешь обзаводиться друзьями.
— Но я просто не хочу идти в новую школу!
— Это ведь ненадолго. Мы уже говорили об этом.
— А мама… ей действительно станет лучше?
— Думаю, ей поможет то, что она не будет какое-то время видеть наш старый дом, это даст ей возможность примириться с обстоятельствами. Новое окружение, новые люди… — Гэйб не стал упоминать о том, что близится годовщина со дня исчезновения Кэма. — Конечно, все это не заставит ее забыть, но вполне может временно отвлечь и даже, пожалуй, поможет совладать с собой.
— Но мамуля так долго грустила. — Лорен повернулась к отцу. — И она до сих пор плачет, когда остается одна. Я это сразу вижу, даже если она притворяется, что все в порядке.
— Знаю.
— Мы все грустим по Кэму. И мне его очень не хватает, я скучаю по нему, но… — Лорен умолкла на полуслове.
— Но постепенно ты возвращаешься к жизни, — договорил за нее Гэйб. — Так оно и должно быть.
Он искоса посмотрел на дочь: та выглядела бледной и встревоженной, а под глазами наметились темные круги.
— Я иногда чувствую себя виноватой из-за того, что думаю о Кэме все меньше и меньше, — сказала Лорен.
— Зря. Это ведь вполне естественно. Ты не можешь горевать вечно, особенно в таком возрасте. Если будешь просто вспоминать о нем время от времени, все будет в порядке. Никто не ожидает от тебя большего.
— Я до сих пор плачу по нему…
— Конечно, но ведь не так часто, как раньше, правда? И это хорошо, Лорен, это естественный процесс выздоровления. Но мы будем помнить о нем всю нашу жизнь… и это единственное, что мы можем для него сделать.
Гэйб снова почувствовал на себе взгляд дочери.
— Па, Кэм ведь действительно умер, да? Он должен был умереть, правда? Он не мог просто исчезнуть.
Это было впервые, когда Лорен прямо заговорила о смерти Кэма, и Гэйб давно боялся, что рано или поздно такое случится. Что ей сказать? Что он сам об этом думает? Во что он сам верит?
— Я не знаю, — сказал он через несколько секунд. Он не мог солгать дочери; но он не мог и подтвердить мысль, которая, как он знал, сидела в голове у каждого из них. Других слов у него не нашлось. — Пока тело не найдено, мы можем предполагать, что его кто-то украл.
Лорен заговорила с такой же откровенностью:
— Если бы он был жив, полиция уже нашла бы его. Никто не смог бы прятать Кэма так долго.
Это было верно, однако Гэйб до сих пор не соглашался с таким объяснением — скорее ради Эвы, чем ради себя самого.
— Но все-таки… разве не мог кто-нибудь увести его просто потому, что не имел собственного ребенка? Может быть, очень одинокие люди. Они украли Кэма из парка, потому что он был таким хорошеньким, всегда и всем улыбался, даже незнакомым.
Гэйб благословлял Лорен за ее невинность. Похищение — вот во что Эва желала верить по сей день. Она отрицала возможность гибели сына с самого первого дня его исчезновения. Материнское сердце отказывалось верить в смерть, и только надежда, что Кэма могли похитить одинокие люди, удерживала ее от полного отчаяния. Возможно, та же фантастическая надежда нашла себе место и в отцовском разуме… иначе почему он не оплакивал своего сына?
