— Ну что же, хорошо, я пошел.
Симон закрыл за ним дверь и затопил печку на кухне.
У него с Элофом были прекрасные отношения, пока не исчезла Майя. После того как Андерс и Сесилия вернулись в город, Симон пошел к Элофу спросить — что тот имел в виду, когда они тогда стояли на кухне? Почему он велел позвонить Андерсу и просить того вернуться домой?
— Почему ты так сказал? — спросил Симон.
Элоф сделал вил, что очень занят. Наконец молчание затянулось, и он пробормотал:
— Просто так.
— Что ты имел в виду? — повторил Симон настойчивей.
Элоф достал разделочную доску и начал нарезать чищеный картофель. Он избегал смотреть на Симона.
— Да ничего особенного.
Симон сел за кухонный стол и стал смотреть на Элофа в упор. У того кончилась картошка, и ему пришлось встретиться с Симоном глазами.
— Элоф, чего я не знаю?
Элоф встал и повернулся к сковородке с маслом. Он так и не сказал ни слова, и Симон в конце концов встал и ушел, оставив Элофа с его картошкой и беконом. Симон прекрасно понимал, что Элоф что — то знает, и никак не мог смириться с тем, что тот отказался с ним говорить.
Когда он поведал об этой истории Анне — Грете, она не придала этому особого значения.
Огонь в плите никак не хотел разгораться. Симон зевнул и сел на стул. Тут он заметил, что оставил коробок на столе в передней. Открыв его, он увидел, что кожа насекомого уже не серая, а черная. Он не казался умирающим, но и бодрым тоже не выглядел.
Вот уже десять лет, как он владеет Спиритусом. Симон плюнул в коробку, как делал каждое утро. И тут же он сделал то, чего раньше никогда не делал, — он перевернул коробку и взял насекомое себе на ладонь.
За ночь что — то случилось. Все эти годы Симон относился к Спиритусу со смесью уважения и отвращения. Теперь эти чувства изменились. Теперь он чувствовал что — то похожее на сострадание. Или даже не сострадание, а некое понимание их общей судьбы.
Соприкоснувшись с кожей червя, Симон прикусил язык. Насекомое всегда держать неприятно.
Хотя нет, не всегда.
Ничего не случилось, и Симон расслабился. Он сел, держа насекомое на открытой ладони. Оно было теплым. Теплее, чем он сам. Всего на несколько градусов, может быть, но в любом случае тепло ясно чувствовалось на ладони.
Симон осторожно обхватил Спиритуса пальцами и закрыл глаза. Насекомое тихонько начало двигаться в его ладони. По коже побежало тепло, достигшее его сердца и мозга. Казалось, по телу пробегают слабые разряды электричества. Макушку пощипывало.
Симон открыл глаза и выглянул в окно. Утренняя роса блестела на траве, и тут он увидел, что кругом — вода. Как в трансе он вышел на крыльцо, все так же сжимая кулак.
Это был шок.
Всюду вода, всюду!
Он видел воду. Влагу в земле. Дождевую воду в бочке — она была живой, а в ней плавали мертвые насекомые и старая листва. Под травяным покровом Симон видел подземные артерии, которые бежали к подножиям гор. И теперь он видел совершенно ясно: все, что живет, что зеленое, желтое или красное, — на самом деле это просто вода. За всем стоит вода.
Он спустился к причалу, и он увидел море.
Это была только мысль, но она была ясной и четкой — в море что — то не так. Симон спустился с причала и пошел к воде.
Усилием воли он сумел вплести свои собственные мысли в то всеобъемлющее знание, которым он сейчас обладал. Старая хлопковая веревка на лодке порвалась, и лодку отнесло от причала.
Раньше ему был нужен тактильный контакт с водой, чтобы все получилось, как он задумал. Теперь он просто попросил волну подтолкнуть ему лодку так, чтобы ее вынесло к берегу. Волна поднялась и подтолкнула лодку.
Он присел на корточки, но не смог дотянуться до веревки. Тогда он снова обратился к волне с просьбой и наконец схватил веревку. Теперь лодка была снова пришвартована.
Не очень — то нужно людям это мое знание.
Так и было. Он владел чем — то, что не очень — то подходило для людей. Может, именно поэтому он и старался держать это в тайне. Ведь никто даже предположить не мог, что такое может быть. Это должно было принадлежать не ему, а кому — то другому или чему — то другому.
Волна немного обрызгала его, и он запахнулся плотнее в халат. Вернувшись домой, он засунул Спиритуса обратно в коробок. Но происходящее не давало ему покоя, и Симон снова положил коробок в карман и вышел. Он сел на скамейку на крыльце и стал смотреть на осенний прекрасный день.
Пара соек носилась в ярко — красных ягодах рябины, и Симон замечал только птиц. Утренний свет косо падал сквозь листья, которые обладали всей палитрой оттенков, но Симон видел только дерево. Облака на небе были просто облаками, а за ними зияла пустота.
Каждая вещь была на своем месте, но между ними не было какой — либо связи. Симон видел все, что видели его глаза, но целостность мироздания от него ускользала. Он покачал головой и похлопал себя по карману.
Ты опасный, да. Ты очень опасный, я так думаю.
Освободившись от дара пророчества, Симон обвел глазами свое маленькое царство: газон, садик, причал, каменистый пляж, тростниковые заросли в бухте. Все было тихим, спокойным и каким — то невзрачным. Но нет, в тростнике что — то скрывалось. Симон зажмурился от блеска воды и встал, чтобы разглядеть получше.
Казалось, там плывет бревно. Что, если после ночного шторма какой — нибудь причал разломало и теперь его обломки плавают в воде? Такие случаи на острове уже бывали. Симон встал и пошел к берегу. Подойдя ближе, он увидел, что это вовсе не бревно: ведь бревно не может быть одетым в кофту и юбку.
В воде около причала была женщина.
Войдя в воду, Симон пошел медленнее. То, к чему он приближался, было мертвым телом, и ему казалось, что он уже точно знает, кто это.
Сигрид. Жена Хольгера.
Теперь он был почти уверен, что это Сигрид. Она плыла на животе, но все же он не мог ошибаться. Серый джемпер и толстая коричневая юбка, одежда, в которой ее всегда видели в деревне.
Сигрид. Он остановился. Ее длинные седые волосы колыхались над головой. Симон не хотел видеть, во что превратилось ее лицо. Он знал, что этого точно не хочет. При помощи Спиритуса он легко мог заставить ее приплыть к берегу, но это было не нужно. Она и так плыла к причалу, спокойно покачиваясь на волнах.
Как долго она пробыла в воде?
Должно быть, ее принесло ночью. Она пропала почти год назад.
Целый год?
Одна рука Сигрид была спокойно вытянута вдоль тела, можно было видеть белую ладонь. Симон посмотрел на пальцы. Вода двигалась, и казалось, что пальцы движутся тоже. Симон сделал шаг назад и все же не удержался. Чтобы не заглянуть ей в лицо.
