Томми облизнул кончик карандаша и снова принялся за дело. Он марал и марал бумагу, он не мог остановиться. Рука начала дрожать от напряжения. И в туалет надо срочно. Но сначала — закончить рисунок.
Отойти нельзя, вдруг за это время на картинке все изменится? Вдруг события станут разворачиваться сами собой? И Томми рисовал. Фигуру за фигурой, тень за тенью. О том, что будет дальше, о том, что не удалось изобразить, даже подумать страшно.
Все эти картины преследовали Томми уже несколько лет. Но теперь они воплотились на бумаге, а значит, наверняка сбудутся. Томми уронил карандаш. Больше добавить нечего. Нужно позвонить, узнать, как там Райна. Вот только дома ли она? Может опять пьет в «Карибских грезах»? Все-таки вечер, суббота. Томми ринулся через кухню в туалет. Неземное облегчение! Вода в бачке слегка волновалась и поблескивала. Томми нажал рычажок, но вода не ушла, лишь помедлила немного и снова стала подниматься. Бачок молчал. Томми еще раз нажал рычажок. Не помогло. Он дернул сильнее, вода поднялась до краев. Томми схватил ершик, но совать его в унитаз побоялся: расплещется. Он стоял с ершиком наперевес, пока вода, наконец, с громким урчаньем не просочилась в трубу.
Томми вышел на кухню и набрал номер Райны, с силой давя на кнопки. Четыре долгих гудка, потом щелчок. Трубку подняли, но по дороге к уху несколько раз обо что-то задели.
— Алле?
— Райна? — услыхав ее голос, Томми сразу заулыбался.
— Я-то Райна, а ты-то кто?
— Томми.
На том конце забулькало — это Райна смеялась.
— Томми, Томми… Как дела? Молодец, что позвонил.
— Райна?
— Отлично, имя выучил. Хочешь, адрес скажу? — она призывно захихикала.
— Райна?
— Ну что? Говори уже.
— Я когда маленький был, меня феи забрали.
— А то я не знаю.
— Я ведь не всегда такой урод был.
— Томми, да тебе цены нет! Ты же принц настоящий.
— Неправда.
— Я разным принцам глазки строила, но ты круче всех. Я тебя обожаю.
— Скоро привидения придут.
Опять бульканье. Не верит.
— Это че-то новенькое.
— Вода поднимается. Как поднимется, придут привидения. Райна, что мне делать?
— Гони их ко мне, а то пить не с кем.
Томми невольно расхохотался. Райна всегда умеет развеселить, в каком бы состоянии ни была. Такой уж у нее дар.
— Я их тут в штабеля сложу. А че — стая пьяных привидений… Страсти-мордасти. Запугаем друг дружку до смерти. Супервечеринка, а, Томми? Как появятся, давай их сюда. Будет, с кем надраться.
Вообще-то Чейз любил выходные. По воскресеньям он медленно проезжал по улицам Уимерли и наслаждался покоем. Тихие домики, солнышко припекает, тут и там пасутся лошади, коровы мирно щиплют траву. Никакой тебе спешки. Жители отдыхают от забот, на время оставили распри, примирились друг с другом и устремились мыслями к Богу. Во всяком случае, сержанту приятно было так думать.
Однако сегодня не до идиллий. В городке умер подросток, Эндрю Слейд. Бежал себе по дороге, споткнулся, упал, ударился головой о камень и перестал дышать. Врачи скорой помощи ничего сделать не смогли. Эндрю повезли в больницу в Порт-де-Гибле, машина неслась во весь опор. Не успели. Чейз звонил Томпсону на мобильный, хотел узнать подробности. Оказалось, доставили еще двоих с затрудненным дыханием. Состояние точь-в-точь как у Донны Дровер. Больные госпитализированы.
Как ни крути, а три смерти подряд совпадением не назовешь. Уж тем более в таком крошечном городке, как Уимерли. Почти наверняка дело в каком-то вирусном заболевании. Среди полицейских уже ходили слухи, что грядет специальное расследование. Еще одна смерть, и начальство точно пришлет комиссию.
Понаедут умники. Сначала из Сент-Джонса, а потом и со всей страны, если дело не прояснится. Возьмут пробы воды, пробы воздуха, может, и землю перелопатят. Вирус! Чума! Кара Господня! Плач и скрежет зубовный! Да нет, совпадение это. Ну и что, что три смерти? Все там будем. Ерунда. Но как Чейз себя ни успокаивал, на душе все равно скребли кошки. Хоть бы паники не было, хоть бы Тереза не узнала.
Сержант включил радио. Передавали песню Брюса Спрингстина «Дни славы». Чейз погрузился в воспоминания. И у него бывали славные денечки. Еще до свадьбы. Этак завалишься куда-нибудь с друзьями пропустить по кружечке пивка. Или чего покрепче. А по пятницам — бильярд. Придешь, тут же какая-нибудь девчонка симпатичная в узких джинсах. Глазки тебе строит. Женщины Чейза всегда любили. Прямо магнитом их тянуло. Еще бы: смуглый, высокий, широкоплечий. Сержант улыбнулся, вспоминая стук бильярдных шаров. Он прибавил громкость и опустил стекло. Мимо проплыл памятник воинам Второй мировой, потом почта с канадским флагом. Показалось длинное красное здание — городской клуб и добровольная пожарная дружина. В боковом зеркале Чейз разглядел два армейских джипа на стоянке перед входом. Этим-то чего тут надо? Слева открылась бухта. Вода. Над причалом кружили вороны и чайки. Вечно на падаль слетаются. И сейчас тут как тут. Сержанта замутило.
Впереди на обочине сгрудились машины. У причала толпился народ. Человек тридцать-сорок таращились на что-то большое и белое. Чейз выбрал свободное место, съехал на гравий, остановился, снял темные очки и бросил на приборную панель. Ничто так не раздражает, как полицейский в темных очках, пробирающийся через толпу. Он вылез из машины и нахлобучил фуражку. Кобура-то хоть застегнута?
Чейз поднялся на причал и подошел поближе. Доносились обрывки разговоров: «Ну и дела… Это ж надо… Вытащили…». Он стал протискиваться, наступая на ноги и без конца извиняясь. На него сердито оглядывались, но при виде формы дорогу все-таки давали. Наконец, Чейз пролез вперед. Отсюда было хоть что-то видно. На бетоне лежала белая акула. Ее бока так сверкали на солнце, что сержанту пришлось сощуриться. «Вот те раз, — подумал он и прикрыл глаза ладонью. — Чудеса…» Чейз наклонился над тушей. Ни одного темного пятнышка, только глаза розовые, как ветчина.
— Альбинос что ли? — пробормотал он.
— Да навряд ли, — ответил кто-то. Сержант удивленно поднял голову. На него пристально глядела старушка в косынке и домашнем платье. Она подмигнула Чейзу и приветствовала его кивком, как принято на Ньюфаундленде. — Видал-миндал?
— Сколько служу, а такого…
— Ясное дело.
— Откуда она взялась-то? — спросил Чейз. Какой-то мальчишка боязливо ткнул акулу палкой, явно на спор, и метнулся обратно к приятелям.
— А вон те ребятки привезли, — сказала старушка, показывая на бело-зеленый катер. — Они, понимаешь, крабов ловили, а она как вцепится зубами в сеть и не отпускает. Пришлось поколошматить как следует. Она поначалу-то белой не была, — старушка улыбнулась, обнажив розовые как у младенца десны, — а как отдубасили, так сразу и побелела.
