— Вы ее видели? Она смотрела прямо на меня. — Жестокие слова были слышны даже через стекло.
— Просто пялится на нас! Как странно! — рассмеялась еще одна девушка.
Бобби закрыла книгу, спеша укрыться в другом месте. Она опустила ноги и ахнула, книга упала на пол. Она была не одна. На нее смотрел красивый мужчина с большой стопкой книг. Как она догадалась, это был учитель.
— Ох, извините, — проговорил он. — Я не хотел вас напугать. Я думал, вы знали, что я был здесь.
Бобби не знала, ответила ли ему Мэри годы тому назад. Она никогда не знала подобной застенчивости, давящей на плечи подобно кольчуге. Она даже не могла смотреть ему в глаза. На учителе был простой серый костюм с галстуком цвета красного вина, покрой и того, и другого казался Бобби немодным. Золотисто-каштановые волосы с почти незаметным пробором сбоку были гладко зачесаны назад. У него была добрая улыбка, ямочка на подбородке и массивная челюсть. Он был гораздо привлекательнее любого из их учителей, даже мистера Грейнджера.
— Мэри, верно? Новенькая?
Бобби кивнула.
— Что вы здесь делаете совсем одна? На улице стоит такой прекрасный день.
Бобби лишилась дара речи, но разговор продолжался без нее.
— Ах, понятно. Позвольте, я угадаю. Некоторые дамы были более чем неприветливы?
Время двигалось дальше. Бобби видела только половину событий, тогда как Мэри не могла оторвать от него глаз.
— Что вы читаете? О, «Моби Дик»[13] — один из моих самых любимых… «Зовите меня Измаил» — такая замечательная первая строка, вы не находите? Да… и одержимость Ахава… да, я согласен… даже очень…
К тому времени, когда они закончили обсуждение белого кита, Бобби — нет, Мэри — была влюблена.
Проснувшись, Бобби ощущала такую легкость на сердце, что даже расстроилась, что это был всего лишь сон, но, вспомнив о Кейне, вдруг почувствовала, как будто изменила ему с красивым учителем. Сон казался таким реальным — это было похоже на влюбленность в кинозвезду, только в десять раз сильнее. В призрачной истории Сэди была упущена важная деталь: он не был местным парнем, он был местным мужчиной.
Ная затрясла ее, пытаясь разбудить.
— Отвалии, — пробормотала она, все еще находясь в полудреме.
— Время просыпаться, спящая красавица.
— Который час?
— Почти ужин. Как все прошло в приюте?
Бобби села и потерла глаза.
— Пустая трата времени. Бриджит не сказала нам ничего такого, чего бы мы уже не знали, и закончилось тем, что я вся покрылась порезами. Смотри, — Бобби задрала рукава и Ная в шоке втянула воздух, разглядывая шрамы.
— О боже. Как это случилось?
— Понятия не имею. Они просто появились. — Бобби расстегнула блузку, чтобы разглядеть лучше. Ссадины покрывали руки вплоть до плеч.
— Болят? — Ная провела по ее коже, сжав губы.
— Нет. Просто мучают. Как и все на этой неделе, но какая разница, не так ли?
— Ты уверена, что в порядке? — Ная скорчила рожицу, и Бобби кивнула, не желая снова расстраиваться. — Значит так… ты пропустила целую кучу всего, пока была «больна». — Она сделала пальцами маленькие ушки кролика. — Желаешь хорошие новости или плохие?
Бобби застегнула блузку.
— О боже, что на сей раз? Хорошая новость, полагаю.
Ная подогнула под себя ноги.
— Хорошо. Поскольку с момента исчезновения Сэди прошло уже почти сорок восемь часов, пришло время начать официальное расследование по делу о пропавшей без вести, во всяком случае, так сказала Дженни Фам, а ее отец — полицейский. Как бы то ни было, в обед доктор Прайс зашла в столовую и такая: «Мы увеличиваем время Разрешения на отлучку. Оно начнет действовать в четверг». Все уезжают в среду вечером.
— Оу, вау. Интересно, почему.
— Мы думаем, что, возможно, им нужно сделать что-то типа экспертизы и все такое.
— Или потому что они считают, что мы не в безопасности. — Бобби провела рукой по волосам, пытаясь привести мысли в порядок. — А как же мы? — Разрешение на отлучку давалось в первые выходные каждого месяца — уроки в пятницу и понедельник отменялись, и большинство девушек уезжали домой. Оставался только основной персонал, чтобы присматривать за иностранными ученицами, такими, как Ная, и теми, кто не мог поехать домой, такими, как она.
— Мы остаемся.
— Но это то время, когда…
— Время выйдет. Знаю.
Сияющий полдень, проведенный с Кейном, потускнел и теперь казался далеким воспоминанием. Завтра после уроков они останутся в почти пустой школе с призраком, подбирающимся все ближе.
— О боже. Какая же это хорошая новость? Что мы будем делать?
— По крайней мере, везде будет полиция.
Бобби фыркнула.
— Интересно посмотреть, что они будут делать против мертвой девушки в зеркале.
— Но здесь есть и приятная сторона — если мы не умрем, то у нас будет выходной.
Бобби заставила себя улыбнуться ради подруги.
— Что насчет плохой новости? Может, мне понадобится успокоительное прежде, чем я ее услышу?
— Доктор Прайс хочет видеть тебя в своем кабинете.
Матрас неожиданно провалился. А может, это всего лишь поплыла ее голова.
— Замечательно.
Сидя на диване между Лазаретом и Изолятором, Бобби обхватила себя руками, словно в смирительной рубашке, в ожидании, когда ее пригласят в кабинет Прайс. В чем бы ни была причина, старое крыло всегда было в десять раз холоднее, чем остальная часть школы. Вдалеке Бобби слышала болтовню девушек, направляющихся в столовую на ужин. Повсюду кипела суета, как перед Рождеством, будто всем им сделан подарок в виде выходного дня за пределами школы. Те же, кто подобно ей никуда не уезжали, вообще ничего не говорили, не желая никому портить настроение.
— Роберта, вы можете войти? — Дверь отворилась, и доктор Прайс поманила ее внутрь. — Сожалею, что заставила вас ждать, у меня был важный телефонный звонок.
— Все хорошо. — Опустив голову, Бобби вошла в кабинет. За много лет она бывала здесь всего несколько раз. Реклама Пайпер Холла гласила, что здесь поощряют, а не наказывают, поэтому обычно внутри этих стен бывали только девушки с очень серьезными неприятностями.
Доктор Прайс села за роскошный стол, дерево которого сверкало так, словно только что отполированный конский каштан. Она жестом пригласила Бобби сесть напротив, однако та обнаружила, что ее ноги приросли к лиственному узору на ковре. Она совсем забыла о зеркале.
Отличительной чертой кабинета директрисы было выдающееся зеркало, которое заполняло стену позади рабочего стола. Оно было явно антикварным, хотя Бобби было все равно, когда именно в прошлом его произвели. У него была замысловатая, почти вульгарная, золотая рама — как будто его привезли прямо из Версаля. Если память ее не подводила, зеркало было подарком школе на торжественное открытие. Конечно же, Бобби беспокоил не броский орнамент, а отражение. В него помещалась целая комната, и Бобби знала, что если посмотреть достаточно внимательно, она будет там ждать.
