– А ты чего здесь? – Игорь держал в руках бутылку подсолнечного масла.
– Да вот, покурить вышел.
– Еле нашел. – Савельев показал бутылку.
– Ты ж вроде за свечами пошел. – Пришвин отбросил сигарету. Курить уже совсем не хотелось, да и нервы вроде успокоил.
– В наш цифровой век, оказывается, свечи уже никому не нужны.
– А это что ты жарить собрался?
– Это мы сейчас что-то типа лампадок наделаем. Дом, конечно, закоптим, но светло будет до утра.
– Ладно, пошли. – Костя встал с лавки и пошел к дому.
Когда мужчины вошли, девушки сидели, обнявшись, на диване, а Кулешов лежал на полу у печи. Свет падал через окно с улицы, поэтому в комнате было достаточно светло.
– Да что здесь, черт возьми, произошло? – вопрос был адресован Пришвину.
– А я почем знаю? Я же тебе сказал, я вышел покурить.
– Он хотел задушить Олю, – сказала Стрельцова.
– Очень хорошо, а где эти двое? – Игорь повернулся к Косте.
– Я сейчас их приведу, – сказал Пришвин и вышел на улицу.
Игорь поставил бутылку на стол и подошел к Юрке. Пощупал пульс, удовлетворенно кивнул и встал.
– Я его убила? – сквозь слезы спросила Шевченко.
– Он в отключке, – ответил Савельев, а потом вдруг спросил: – За что он тебя?
Девушка молчала. Игорь знал, за что, просто хотел услышать это от нее. За нее ответила Стрельцова:
– Он приревновал ее к Косте.
Савельев кивнул и полез под стол за банками. Вот оно что, потому-то Костик и сбежал на перекур. Игорь вынул четыре баночки емкостью 250 мл. Крышек долго не мог найти, но потом все-таки рука наткнулась на пакет с полиэтиленовыми крышками, среди которых он и обнаружил пять жестяных. Игорь аккуратно проделал отверстия в центре каждой из них.
– А что вы делаете? – услышал он за спиной голос Оли.
«Только не начинай, а? Что за девица… Ладно, тебя не трогает опасность встречи с призраком – в это трудно поверить. Но тебя же пять минут назад пытались убить, как последнюю шлюху!»
– Освещение, – ответил Савельев.
– А что, нельзя просто включить свет?
– Нет! – в унисон сказали Игорь и вошедший Пришвин.
– Сядь на место, – приказал Костя девушке.
– Грубиян. – Оля надула губки и пошла к Маше.
– Их нигде нет, – шепнул Костя Игорю.
Савельев, не скрывая недовольства, посмотрел на приятеля:
– Давай свяжем этого, чтобы у девочек больше не было повода поколотить его.
Они связали Юрку какими-то тряпками, найденными в диване, и вышли, оставив девушек охранять хулигана.
– Ты где их искал? – спросил Игорь уже на улице.
– Ну, этот придурошный домой собирался, а Курагин побежал за ним…
– Я тебя спросил, где ты их искал! – Савельев терял терпение.
– Прошелся по улице. И туда, к террикону, и туда, к лесу.
– Ясно. Во дворе, за сараем, не искал?
– Нет, – мотнул головой Костя.
– Они там, – уверенно сказал Игорь и пошел за дом.
* * *
Дима наступал. Лом в его руках будто ничего не весил, так легко он с ним обращался.
– Димон, что с тобой?
– Надели Пасэ галосы и гамасы.
Лом вошел в лед в пяти сантиметрах от стопы Паши.
– Что ты делаешь, мудак?! – взвизгнул Курагин.
Дима молча наступал. Крутил в руках лом, делал шаг и бил им в ноги Пашке. Потом вдруг остановился, хищно оскалился и ударил в колено друга. Раздался хруст, а затем и крик Курагина. Пашка упал, схватившись за колено правой ноги. Но, вспомнив об опасности, находящейся в паре шагов от него, он оттолкнулся здоровой ногой и отъехал по заледенелой дорожке к сараю. В следующий момент лом с хрустом вошел в лед. Паша попытался встать, опершись о деревянную стену. Это получалось так медленно; ему даже показалось, что время остановилось, замерло, как в кошмарном сне. Время остановилось, но только не для Колтуна. Тот сделал шаг вперед и со всей силы вогнал железный стержень в живот выпрямившегося во весь рост Курагина. Острие без труда разорвало пуховик, увлекло за собой прилипшие куриные перья (все-таки маму на рынке обманули), порвало толстую кишку, обмазавшись фекалиями, зацепило позвоночник и, с треском ломая тес, ворвалось в помещение, заставленное пыльными банками. Пашка хрюкнул и безмолвно повис, словно жук, пришпиленный булавкой.
Дима посмотрел на свои руки, потом на то, что он только что сделал ими. Улыбка хищника начала превращаться в жалкую гримасу. Он опустил руки, и тут его так встряхнуло, будто через него пропустили тысячу вольт. Все тело напряглось; казалось, что каждая мышца, каждая жилка сейчас лопнет. Колтун упал к ногам мертвого друга. Друга, которого он убил. Он! Сам! Тело Димы начало расслабляться, и он наконец-то смог подползти к стене и сесть, подтянув к подбородку колени. Его еще раз дернуло, мочевой пузырь не выдержал, и на джинсах разошлось темное пятно, но Диме было наплевать. Он не мог понять, как он смог убить друга. Вообще человека, черт возьми! Колтун зарыдал. Он перешел на крик, когда услышал голоса Пришвина и Савельева. Но, повернувшись к ним, он понял, что ничего не видит. Димка Колтун ослеп. И это его взволновало не намного больше, чем то, что он обоссался. То есть ему было наплевать и на собственное зрение. Это только подтверждало его никчемность.
– Дима, что здесь произошло? – Голос Савельева был добрым, почти… Если не отцовским, то он вполне мог сойти за голос старшего брата.
– Ты смотри, что этот дебил натворил! – Пришвин злой, как собака. Оно и понятно. Метод злого и доброго полицейского – беспроигрышный вариант. Это знает каждый школьник, и Колтун не стал исключением.
– Почему ты думаешь, что это он сделал?
Димка чувствовал доброту. Не видел, а чувствовал добро.
– А кто?! Инопланетяне, что ли?!
И зло.
– Кто это сделал, Дима?
Но еще большее зло он чувствовал где-то… внутри себя. Оно притаилось. Оно ждало своего часа.
– Дима! Дима, посмотри на меня. Да твою же маманю! – вдруг выругался Савельев.
– Что там?
– Он ослеп. Ну-ка давай в дом. – Игорь поднял Димку на руки и понес. – Сними Курагина и тоже в дом. – крикнул Савельев на ходу.
– Легко тебе сказать, – пробубнил злой Пришвин. – Себе выбрал маленького, а мне эту тушу…
Костя потянул за лом, но тот даже не пошевелился. Дернул сильнее, стержень поддался и вышел сантиметров на пять.
«Может, все-таки инопланетяне? Что-то не очень похоже, что этот «доход» смог поднять лом. Не то что уж…»
* * *
Паровоз делал то, что до этого ему приходилось делать лишь однажды. Тогда он попал в бригаду к опытному электрику, и они… Черта с два, они! Он один под чутким руководством того самого электрика перебрал (тут можно было сказать, собрал, потому что, как известно, переделывать за кем-то хуже, чем делать заново) главный щит на семьдесят автоматов, нарастил кабель и собрал электрощитки в бане и гараже. На все это ему понадобилось чуть больше двенадцати часов. Сейчас он чувствовал себя точно так же, как и в тот день. Руки слушались, голова была светлой, и чье-то присутствие не покидало ее. Будто невидимый наставник стоял за спиной и контролировал процесс восстановления всеми забытой щитовой. Не подталкивал, как это было, например, на дачах, а просто следил. Тем более Володе нравилось то, чем он занимался. Он отучился пять долгих лет на инженера-электрика, а вместо работы с документами и людьми предпочитал возню с автоматами, проводами и пускателями. Однажды главный энергетик, застав его за возней с кабелями, с укором напомнил ему, что он инженер-электрик. Это все равно как если бы он назвал его жопой. Оба слова были звучными, но, как ни странно, никакого отношения к Тутуеву не имели. Он учился на инженера, чтобы успокоить бабушку, хотя еще на третьем курсе после десятимесячного обучения в ПТУ на электромонтажника силовых сетей для себя решил – этих знаний ему будет достаточно. Монтаж был его коньком. Пусть он многого еще не понимал, но знал, что, несмотря на недостаток времени, у него все получится. Вова спинным мозгом чувствовал – наставник доволен.
Владимир взял ключ на тринадцать и начал затягивать гайки. Уверенность в правильном сборе цепи росла с каждым оборотом ключа.
К полуночи все было готово, и только теперь Вова почувствовал страшную усталость и жуткий голод. Добряка он нашел под лестницей. Старик мирно похрапывал. На нем расположились три огромные крысы. Твари настолько обнаглели, что при приближении Володи попытались сначала напугать его, оскалив свои мерзкие морды. Но, увидев, что человек не из пугливых, ретировались так быстро, как только им позволили их жирные бока.
Перед стариком валялись открытые консервные банки. Даже если Добряк и оставлял из солидарности бродяг (хотя Вова был уверен, что таковой не существует) что-то ему, то крысы плевать хотели на людей, тем более на людей без определенного места жительства. Банки были пусты.
Володя подошел к спящему старику, похлопал по его карманам. Кроме початой бутылки самогонки там ничего не было. Вова сделал глоток, закрутил крышку и положил бутылку во внутренний карман куртки, вышел в холл и посмотрел вверх, на люстру. У него было еще много работы. Утром, когда он первым делом проверял, есть ли напряжение на вводных шинах, он нашел несколько ящиков со всевозможными лампами. Там были и лампы накаливания, и люминесцентные, то есть там был полный комплект для освещения этого здания. Но тогда они ему были не нужны. Его больше беспокоило наличие «напруги». И она там была. Напряжение каким-то чудесным образом доходило до рубильника. Тутуев изучал электроснабжение и поэтому не верил в подобные чудеса. ДК был присоединен к понижающему трансформатору шлейфом, и отключение этой линии было невозможно. Поэтому было решено отключить рубильник. Но, судя по всему, этого им было мало, и они решили раскурочить щитовую.
