Особое внимание привлёк рыжебородый мужик по фамилии Огнев. Он был геологом и, как оказалось, знает весь Северный Урал, обошёл его с экспедициями. Решил, поговорю с ним попозже без лишних ушей, поспрашиваю за обстановку, про местные легенды. Оно понятно, человек, скорее всего, коммунистических взглядов, атеист, наверное. Сильно много про шаманов да про идолов не расскажет. Но вот, к примеру, про частоту побегов заключённых, почему бы и нет.
Я всё равно данную мыслишку окончательно не отметал. Честно говоря, меня такой вариант даже больше устраивал. С людьми, будь они хоть трижды убийцы, всё просто и понятно. И практически всегда можно договориться. Это тебе не мутных шаманов по вокзалу ловить.
В любом случае Огнев — геолог, потому сто пудов знает тут каждый камешек, понимает, что к чему. Да и с местными не раз пересекался, может, подскажет чего дельного. В общем, я просто молчал и слушал.
А вот студенты вместе с работниками трындели без умолку. Обсуждали новости из «большого мира». Честно говоря, смотрел, с каким восторгом геологи пытают студентов на предмет различных историй, и офигевал: как люди здесь с ума не сходят без информации? Ни радио, ни периодических изданий. Рустэм вон обещал одному газету из Свердловска прислать с оказией, чтобы товарищи смогли хотя бы лотерею на выигрыш проверить, так у товарища геолога чуть слеза от счастья не пошла.
Пожалуй, кроме меня единственным, кто не особо разговаривал за столом, был Золотарёв. Это показалось мне очень странным. Ни одной шуточки-прибауточки не прозвучало от Семёна, который с первого момента встречи с группой, не уставая, балагурил, шутил, пел и травил байки.
После ужина народ занялся своими делами. Большая часть группы села писать дневники. Они, кстати, с этими дневниками прямо как дурак с писаной торбой носятся. Что-то строчат без перерыва, каждый шаг записывают. И главное, был бы толк. Один хрен, на гибель группы особого света эти дневники не прольют. А в некоторых вопросах даже запутают. Как говорится, знал бы где, соломки постелил.
Помню, дядька в запале иногда ругался: мол, написали обо всём и ни о чём, а действительно важное не упомянули. Что он подразумевал под «важным» я так и не понял, даже находясь здесь вместе с дятловцами, проживая с ними поход почти с самого начала.
В комнатушке, которую выделили нам для сна, я уже привычно устроил себе лежанку на полу, потому как свободной оказалась одна-единственная кровать. Снова панцирная, вот девчонкам радость-то! Естественно, отдали её на ночь девушкам. Да и на полу как-то надёжнее, ни с кем локтями не толкаешься, никто на ухо не храпит.
Народ коллективно принялся сооружать себе лежбища, тихо переговариваясь, а вот Золотарёв как-то ненавязчиво скользнул к двери. Тихонечко так, раз — и нет его. Я быстро вскочил на ноги, показушно вытащил из кармана пачку с двумя последними сигаретами, мол, не просто так иду, и вышел из барака покурить. Заодно посмотреть, куда подевался Золотарёв. Однако Семена на улице уже не наблюдалось.
— Ах ты… Фигаро… — тихо буркнул я. — И тут, и там, но хрен тебя поймаешь. Ладно…
Пришлось вернуться несолоно хлебавши. Семён появился достаточно быстро подозрительно довольный.
— Ребят, можете восхвалять меня и петь дифирамбы! У меня хорошие новости. Я договорился, и нам завтра дадут лошадь с санями. Так что до Северного пойдём налегке, рюкзаки в сани бросим.
Студенты радостно загомонили. Ясное дело, никому не улыбалось тащить на себе такую тяжесть. Вот только радостными выглядели не все. Я заметил, что Дятлову инициатива Семёна не пришлась по душе. Он бросил в его сторону недовольный взгляд и еле заметно поморщился. Видимо, взыграло самолюбие. Мол, руководитель группы он, а какой-то усатый Поддубный без его ведома решает организационные вопросы.
— Слушай, Семён… — спросил вдруг Игорь, громко так спросил, чтоб каждый слышал. — Ты вот постарше нас. Намного. Наверное, войну хорошо помнишь?
Честно говоря, мне показалось, будто Дятлов хотел задеть Золотарёва. К примеру, тем фактом, что тот не сильно старался жизнь отдать за Родину.
— Служил, — кивнул Семён. — В октябре сорок первого попал на фронт и прошёл всю войну без единого ранения. В первый бой вступил десятого мая, в сорок втором, как сейчас помню. И дату, и сам бой, — Золотарёв помолчал и добавил. — Наверное, потому, что он был первым. Получил чин младшего лейтенанта. Служил в пехоте сухопутных войск, в сапёрной части. Строил понтоны. Если кто не знает, это такие временные сооружения для переправы, чтобы солдаты, значит, через реки спокойно перебирались. Сооружали под под ураганным огнём противника. Да…
— У тебя, наверное, и награды есть? — почему-то-то шёпотом спросила Зиночка.
— Имеются, — с достоинством ответил Золотарёв, едва заметно улыбнувшись. — Несколько медалей, в том числе орден Красной Звезды…
— Ничего себе… — восторженно протянул кто-то из парней.
Ну, да… Если Игорь хотел спровоцировать разговор, в котором Золотарёв мог бы показать себя не с лучшей стороны, зря старался. Дятлов, походу, и сам это понял, а потому тему решил не развивать. Тем более, группа начала активно готовиться ко сну. И в этот момент я вдруг обратил внимание на одну очень интересную деталь, связанную с Золотарёвым.
Он начал переодевать рубаху, чтоб сменить бельё на чистое, и на долю секунды повернулся ко мне лицом. Именно в этот момент я пялился в его сторону, задумчиво разглядывал, переваривая новую информацию. И едва удержался от матерного крепкого словца. Охренел просто.
На теле Золотарёва, ровненько под сердечком, имелась маленькая татуировка в виде пятиконечной звезды и буквы «С». Если бы не моя прежняя служба, я бы даже и не понял, что это. Может, человек таким образом какую-нибудь Свету увековечил. Например, Светлана, ты моя звезда. Но нет. В том-то и дело, что я знал. Татуировка Золотарёва — символ контрразведки. Тот самый, незабвенный легендарный СМЕРШ.
Смерть шпионам.
Как говорится: охренеть! Уверен, ни один человек в здравом уме не рискнёт колоть такие символы, не имея прямого отношения к данной организации. Какая, на хрен, пехота⁈ В этот момент Золотарёв резко зыркнул в мою сторону. Честно говоря, я вздрогнул от неожиданности. Но тут Семён широко улыбнулся, одёрнул рубаху, и бухнулся на лежанку.
Я тоже рухнул на свою, хотя хотелось совершенно обратного. Хотелось подбежать к Семену, ткнуть пальцем в его левую сиську и спросить:
— Это что вообще?
Перед тем, как уснуть, решил пока народ будет завтракать утром, обыщу рюкзак Золотарёва. Не тот, общий так сказать, а его личный вещмешок, с которым он прибыл к автобусу в Ивделе.
Если бы я знал, что обнаружу на дне мешка, трижды подумал перед тем, как сунуть в него свой любопытный нос
Глава 19
О розыскных мероприятиях
Засыпал я с мыслями, как побыстрее утром спровадить студентов. Но где-то через пару часов меня словно кто-то разбудил. Прямо в бок словно пнули с размаху. Я проснулся в темноте, пытаясь понять, чего меня так подорвало. Группа безмятежно. Какое-то время я вслушивался в сопения, покряхтывания, поскрипывания, покашливания, пока до меня не дошло: утром залезть в рюкзак к Золотарёву не получится! Из моей головы, забитой разномастной информацией, напрочь вылетело самое главное: в этот раз рюкзаки мы оставили в предбаннике. Имелся такой в бараке.
Что-то наподобие небольшой бытовки, в которой геологи сушили вещи и хранили всякий… нет, не хлам. Хотя именно это слово приходит в голову. Просто в моём понимании все эти железки, запчасти непонятно от чего и прочую дребедень можно и на улице оставить. Однако точка зрения местных работников сильно отличалась от моих мыслей, да и думаю, плевать они хотели в данном случае на мнение какого-то городского студентика. Ладно, не суть.
Главное, вспомнил вовремя. Утром пошарить в рюкзаке у меня точно не получится: сборы, завтрак, много народу и высокая вероятность спалиться. А вот сейчас, за полночь, самое время для того, чтобы пошерстить в вещичках, так сказать, поближе узнать личность Золотарёва.
