Ознакомительная версия.
– Не хочешь мне рассказать, что происходит?
Она протыкает очередной волдырь, и наружу – в гное и крови – вываливается купол-луковица от мечети. Пинцетом Мона вынимает у меня из ноги крошечную обеденную тарелку. Тарелка расписана по ободку красными розами.
Снаружи доносится пожарная сирена.
Очередной волдырь – и на полотенце падает фронтон здания банка эпохи какого-то из Георгов.
Из следующего волдыря извлекается часть университетской крыши.
Я весь в поту. Глубоко дышу. Сжимаю влажные простыни и скриплю зубами. Я смотрю в потолок и говорю, что модели трагически погибают. Кто-то их убивает.
Доставая кусок пластмассовой арматуры, Мона говорит:
– Топчет их ногами?
Я уточняю: Фотомодели. Манекенщицы.
Иголка вонзается мне в стопу. Выуживает телевизионную антенну. Пинцет подцепляет горгулью. Потом – крошечную черепицу, ставни, шиферную плиту, кусок водосточной трубы.
Мона приподнимает за край вонючее полотенце и складывает его вдвое, чистой стороной вверх. Льет мне на ногу еще спирту.
Снаружи ревет еще одна пожарная сирена. По шторам проходит отсвет от красной и синей мигалки.
А я не могу вздохнуть – так болит нога.
Нам нужно, говорю я. Мне нужно... нам нужно...
Нам нужно вернуться домой, говорю на одном дыхании. Если все так, как я думаю, то мне надо остановить человека, который использует баюльную песню.
Мона вынимает пинцетом синий пластмассовый ставень и кладет его на полотенце. Потом – кусок занавески из спальни и желтую занавеску из детской. Потом – фрагмент частокола. Она опять поливает мне ногу спиртом, и на этот раз он стекает на полотенце чистым, без крови и гноя. Мона зажимает пальцами нос.
Снаружи снова – сирены пожарных, и Мона говорит:
– Ты не против, если я включу телевизор? Интересно же, что происходит.
Я смотрю в потолок, стиснув зубы, и говорю: нельзя... нельзя...
Сейчас, когда мы одни, я говорю Моне, что нельзя доверять Элен. Она хочет добыть гримуар, чтобы получить власть над миром. Я говорю, что единственный способ излечить человека, наделенного властью, – это не дать ему еще больше власти. Нельзя допустить, чтобы Элен заполучила оригинальную Книгу Теней.
Очень медленно – так медленно, что я почти не улавливаю движения – Мона извлекает рифленую ионическую колонну из окровавленной дырки у меня под большим пальцем. Медленно, как часовая стрелка на циферблате. Я не помню, откуда эта колонна: из музея, из церкви или из здания колледжа. Все эти сломанные дома и раскуроченные учреждения...
Она скорее археолог, нежели хирург.
Мона говорит:
– Забавно.
Она кладет колонну на полотенце, рядом с другими деталями. Опять наклоняется над моей ногой, хмурится и говорит:
– Элен то же самое про тебя говорит. Что тебе нельзя доверять. Она говорит, что ты хочешь его уничтожить, гримуар.
Его необходимо уничтожить. Никто не сможет управиться с такой силой.
По телевизору передают репортаж с пожара. Трехэтажное кирпичное здание – все в огне. Пожарные тянут шланги, из шлангов хлещет вода – пенистая и белая. В кадре появляется молодой человек с микрофоном, а у него за спиной – Элен с Устрицей наблюдают за пожаром, стоя щека к щеке. В руке у Устрицы – пластиковый пакет с покупками. Элен держит его за другую руку.
Мона приподнимает бутылку со спиртом и смотрит на свет, сколько еще осталось. Она говорит:
– Кем мне по-настоящему хочется стать, так это эмпатом, чтобы лечить людей, просто к ним прикасаясь. – Она читает надпись на этикетке и говорит: – Элен говорит, что мы можем превратить землю в рай.
Я полулежу на кровати, опираясь на локти, и говорю, что Элен убивает людей за бриллиантовые диадемы. Вот такой из нее спаситель.
Мона вытирает о полотенце пинцет и иголку, на белой ткани остаются красные с желтым подтеки. Она нюхает горлышко бутылки со спиртом и говорит:
– Элен считает, что эта книга тебе интересна только на предмет выдать статью для газеты. Она говорит, что когда все заклинания будут уничтожены – в том числе и баюльные, – ты потом будешь ходить и гордиться собой, какой ты, типа, герой.
Я говорю, что в мире и так хватает оружия массового уничтожения. Ядерное оружие. Химическое оружие. Я говорю, что далеко не все люди, которые владеют магией, собираются сделать мир лучше.
Я говорю Моне, что если вдруг до такого дойдет, мне будет нужна ее помощь.
Я говорю, что может так получиться, что нам придется убить Элен.
И Мона качает головой над безнадежно испорченным гостиничным полотенцем. Она говорит:
– Стало быть, твой ответ на убийства – еще больше убийств?
Только Элен, говорю я. И еще, может быть, Нэша – если моя догадка насчет странных смертей манекенщиц верна. Когда мы их убьем, мы снова вернемся к нормальной жизни.
На экране молодой человек с микрофоном говорит, что три пожарные машины почти перекрыли движение в центре. Он говорит, что все силы брошены на тушение пожара. Он говорит, что это был любимый магазин всех горожан.
– Устрице, – говорит Мона, – не нравятся твои понятия о нормальном.
Любимый магазин всех горожан – букинистический “Книжный амбар”. Элен и Устрицы уже нет на экране.
Мона говорит:
– В детективных романах, когда мы их читаем... ты никогда не задумывался, почему нам так хочется, чтобы детектив разрешил загадку и нашел преступника? – Может быть, говорит она, вовсе не потому, что нам хочется, чтобы свершилась месть или чтобы прекратились убийства. Может, на самом деле нам хочется, чтобы преступник исправился. Детектив – это спаситель убийцы. Представь себе, что Иисус гоняется за тобой, пытаясь поймать тебя и спасти твою душу. Что он не просто пассивный и терпеливый Бог, а въедливая и агрессивная ищейка. Нам хочется, чтобы преступник раскаялся на суде. Или в камере смертников, в окружении таких же, как он. Детектив – это пастырь, и нам хочется, чтобы преступник, блудная овца, вернулся в стадо, вернулся к нам. Мы его любим. Мы по нему скучаем. Мы хотим заключить его в объятия и прижать к груди.
Мона говорит:
– Может, поэтому столько женщин выходит замуж за заключенных, и за убийц в том числе. Чтобы их исцелить.
Я говорю ей, что по мне никто не скучает.
Мона качает головой и говорит:
– Знаешь, вы с Элен очень похожи на моих родителей.
Мона. Шелковица. Моя дочь.
Я ложусь на кровать и спрашиваю: как так?
Мона говорит, вытаскивая у меня из ноги дверную раму:
– Как раз сегодня утром Элен мне сказала, что может так получиться, что ей придется тебя убить.
У меня бибикает пейджер. Этого номера я не знаю. В сообщении сказано, что дело срочное.
Мона вытаскивает витражное окно из окровавленной дырки у меня в ноге. Она поднимает его, так что свет проходит сквозь разноцветные кусочки, смотрит сквозь крошечное окошко и говорит:
Ознакомительная версия.
