Сев за компьютер, Тереза зашла на форум жертв издевок в школе и оставила длинную запись, в которой интересовалась, каким оружием можно воспользоваться вместо огнестрельного, ведь в Швеции его раздобыть нелегко, а она задумала кровавую бойню на манер расстрелов в американских школах. Ответы должны были посыпаться один за другим, но, к сожалению, модератор удалил запись, прежде чем кто-либо успел ее прокомментировать.
Тогда Тереза зарегистрировалась как новый участник и рассказала свою трагическую историю о преследованиях в школе: бумажки с ругательствами, прикрепленные степлером к ее телу, и все в таком роде. Эту запись убрать не посмели, и на Терезу вылился поток не тронувшего ее сочувствия.
Пришли холода, деревья пожелтели и начали ронять листву, а у Агнес с Юханнесом было все серьезно. Кто бы сомневался.
Они постоянно держались вместе и не обращали внимания на смешки у себя за спиной. Со временем злые языки поутихли, и Агнес с Юханнесом стали данностью, которую все приняли.
Тереза напустила на себя равнодушный вид. Если Юханнес здоровался с ней в коридоре, она останавливалась, чтобы перекинуться с ним парой слов. Иногда Агнес тоже стояла рядом. В конце концов Тереза смирилась. Стоило лишь посмотреть на влюбленных голубков, чтобы понять: да они просто созданы друг для друга! Но иногда ее тошнило от одной только мысли о них.
Со стороны их троих можно было принять за близких друзей. Очевидно, близость подразумевалась не такая, как у Агнес с Юханнесом, но Тереза общалась с ними чаще остальных, и вместе они воспринимались как троица друзей.
На самом деле Терезе от одиночества хотелось сделать с собой что-нибудь ужасное: сунуть миксер в глаз или биться головой о стену, пока череп не треснет.
В конце сентября произошло событие, призванное многое поменять.
Все члены семьи Свенссон жили будто каждый в своем мире: увлечения разные, занятия разные, за столом собирались редко. Объединяла их только общая крыша над головой. Но осенью начали показывать телешоу «Стань звездой». Сначала поклонниками передачи стали братья Терезы, а потом втянулась и вся семья.
Возможно, это было их вынужденным спасением, к которому подсознательно пришлось прибегнуть. Ведь если б не передача, они не собирались бы вместе в гостиной и их семье можно было бы поставить окончательный диагноз: развалилась. За неимением лучшего просмотр «Стань звездой» превратился в семейный праздник, на котором разгорались оживленные споры и велись горячие дискуссии, чего обычно в их семье не было.
Именно в передаче «Стань звездой» Тереза впервые увидела Тору. Тору Ларссон из Стокгольма. Уже на первом прослушивании стало ясно: девочка она уникальная. Одни участники пели плохо, будто пленку зажевало, а потом сердились на судей, не осознавая своего провала. Другие пели хорошо и, получив заветное «да!», ликовали.
Тора отличалась и от тех и от других. Маленькая, худенькая, с длинными светлыми волосами, она вошла в комнату дляпрослушиваний и устремила взгляд своих невероятно голубых глаз куда-то поверх голов судей:
— Меня зовут Тора Ларссон. Я буду петь.
Судьи снисходительно улыбнулись, и кто-то из них уточнил:
— И как называется песня, которую ты нам споешь?
— Не знаю.
Судьи переглянулись. Казалось, вот-вот они позовут ассистента и попросят выпроводить участницу. Но тут она запела. Терезе мелодия показалась знакомой, но она не могла определить, что это за песня.
Тысячу и одну ночь стыла моя постель, а я мечтал
Разделить судьбу с другом,
Таким, как ты…
Обычно самонадеянные юные певцы исполняли стопроцентный хит, надеясь, что слава именитого предшественника озарит их творческий путь. Но Тора за славой явно не гналась. Если Тереза не ошибалась, для прослушивания девочка выбрала песню, давно вышедшую из моды.
Но ее голос! И манера исполнения! Тереза замерла, уставившись в экран. Голос конкурсантки будто проникал прямо в сердце. Тора Ларссон никого не копировала, ничего из себя не изображала. Она просто пела и подкупала этой искренностью. Судьи тоже были ошеломлены и просидели всю минуту, что длилась песня, не шевелясь. Когда голос Торы смолк, они будто вернулись на землю из иных миров и, качая головой, переглянулись.
— Ты проходишь дальше, — проговорил один из них. — Ведь твой голос… бесподобен. Если бы его можно было заполучить, убив тебя, за дверью бы уже точно выстроилась очередь желающих. Конечно, ты продолжаешь участие в конкурсе, без вопросов. Только научись обращаться с публикой.
Тора кивнула и, развернувшись, направилась к двери. Ни прыжков радости, ни даже тихого «спасибо». Она даже ни разу не взглянула судьям в глаза. Одному из них все-таки хотелось установить более тесный контакт с участницей, и он крикнул ей вслед:
— К следующему разу приготовь песню, которая лучше раскроет твой талант! Посложнее, ладно?
Тора повернулась вполоборота, и Тереза уловила, как изменилось выражение ее лица — всего на мгновение. Намек на гримасу, будто Тору только что поразили ножом в спину и она выпустила когти, готовая напасть. Однако секунду спустя она спокойно повернулась к двери и вышла.
Семья Терезы стала с жаром обсуждать новую участницу. Они сошлись в том, что голос у нее поразительный, но выступать на публике она явно не умеет. Тереза их не слушала и в дискуссии участия не принимала. Для нее все было и так ясно: прослушивание Торы было самым крутым из всех, что девочке доводилось видеть. Участница плевать хотела и на судей, и на зрителей, хотя очевидно, что она лучшая. Вот как надо это делать! Тереза уже выбрала для себя победительницу.
Поднимаясь к себе в комнату, она напевала:
Разделить судьбу с другом,
Таким, как ты…
ДЕВОЧКА С ЗОЛОТЫМИ КУДРЯМИ
Рука рядом с рыбой — моя,
Рыба рядом с рукой — своя,
Камень у меня во рту принадлежит мне,
Все, что во мне, — принадлежит мне.
Мия Айвиде. «Везунчики»
1
Оглядываясь назад, Джерри мог с уверенностью назвать целый ряд поворотных пунктов, которые каждый раз значительно меняли его жизнь, причем всегда к худшему. Самым резким поворотом стали события октября две тысячи пятого года, когда он обнаружил родителей расчлененными на полу подвала. На тот момент он не мог с уверенностью сказать, положительное это изменение или наоборот.
Ему потребовалось немало времени, чтобы собраться с мыслями. Терез меж тем продолжала резать и пилить, пока Джерри не попросил ее остановиться — и так соображать было нелегко. Девочка двинулась к лестнице, но Джерри приказал ей оставаться внизу, и она плюхнулась на пол прямо в лужу крови.
Любой другой человек на его месте запаниковал бы, впал в истерику или прямо тут же опустошил содержимое желудка. Зрелище перед Джерри было крайне отвратительное. Но не зря же он посмотрел столько фильмов с насилием. Все это он видел и раньше, причем там творились вещи и похуже. Например, Терез не пришло в голову начать поедать останки его родителей.
Либо привычка помогала ему сохранять хладнокровие, либо ощущение, что все происходящее — сцена из фильма, а он всего лишь актер, вынужденный участвовать в съемках. Одна беда: сценария он в глаза не видел и как действовать дальше, понятия не имел.
Джерри смекнул, что в любом случае нужно звонить в полицию, и стал вспоминать все, чему научили его детективные сериалы и документальные расследования. Алиби у него железное, но с каждой минутой оно теряло свою силу. Он не мог точно сказать, сколько времени прошло с момента смерти родителей, но предполагал, что Терез потребовался не один час, чтобы превратить их тела в кровавое месиво.
Проще всего, конечно, позвонить в полицию и рассказать все как есть. Скорей всего, его посадят на пару лет, ведь он помог скрыть факт наличия девочки, но больше ему ничего не грозит. Леннарта с Лайлой похоронят, а Терез отправят в психушку. Вот и сказке конец.
Нет-нет. Его такой вариант не устраивает. Особенно жаль сестренку. Пусть у нее с мозгами не совсем в порядке, а точнее, совсем не в порядке, но не хочется, чтобы она провела остаток дней в белой комнате с решетками на окнах. Значит, нужно что-то придумать, причем быстро.
Постепенно у Джерри родился план, весьма сомнительный, но за неимением времени — единственный.
— Терез? — (Девочка повернула голову в сторону лестницы.) — Мне кажется, тебе бы стоило… — Джерри осекся и сформулировал фразу иначе: — Иди переоденься.
Малышка не обратила на его слова никакого внимания. Джерри понимал, спускаться вниз не стоит, а то он, как выражаются профессионалы, оставит улики на месте преступления. Поэтому он повысил голос и строго произнес:
