Далее удалось проследить спутницу дамы — когда она, во время очередного посещения принца, покинула дом; закрыв лицо густой вуалью, она зашла в один подозрительный погребок и встретилась с мужчиной, одетым по испанской моде, несомненно, армянином. Они поговорили на неизвестном соглядатаю наречии, она взяла письмо и окольными путями вернулась в дом.
В-третьих, Чивителла, убедился: Бьонделло шпион, нанятый все тем же таинственным армянином. Каждое из интересных происшествий, снискавших ему полное доверие принца, было простой инсценировкой. Странную историю с наследством прокуратора, в которой Бьонделло сыграл столь благородную и бескорыстную роль, представили принцу несколько прощелыг — таковых в Венеции за пару золотых можно отыскать хоть дюжину. Этот прокуратор, прежний хозяин Бьонделло, равно как его наследство, — мираж, мыльный пузырь. Что же касается адвокатов из таверны на острове св. Георгия, которые якобы испытывали честность Бьонделло, — подкупленный плут сам их выдумал, дабы совершенно очаровать принца своей верностью. Люди маркиза дважды видели, как Бьонделло, недалеко от дома принца, передавал футляр некоему гондольеру; они проследили и заметили — гондольер вручал футляр личности, весьма напоминающей означенного армянина.
До сего пункта дознания Чивителлы велось успешно, однако вскоре грянул жестокий ответный удар. Трем лучшим людям было дано задание установить, наконец, личность армянина, коего они видели уже неоднократно. Однажды вечером явились они — отчаянные парни, кстати сказать, — в палаццо маркиза и пожелали его видеть. Они дрожали, белые, как полотно, и бормотали невесть что. Наконец, один более или менее связно объяснился: они имели встречу с армянином и разговаривали с ним. Им тотчас велено оставить не только службу у маркиза, но и город, если хотят дожить до завтрашнего утра. Уговоры, денежные посулы ни к чему не привели, — они упорно отмалчивались. Маркиз пригрозил инквизицией, — безуспешно: недавно пережитое потрясение отшибло обычный страх перед тайным трибуналом. Они исчезли и больше их в Венеции не видели.
Как раз в это время заболела Вероника — так называл принц свою возлюбленную. Несмотря на ревностные усилия, маркиз касательно ее персоны ничего толком не разузнал. Она была немкой по имени Вероника, но данный факт принц уже давно сообщил барону. Приближенные заблуждались насчет осведомленности принца Александра: прекрасная дама, как он выразился без экивоков, от всяких уточнений воздержалась, более того, взяла с него обещание не любопытствовать и расследований не проводить.
Пока Вероника болела, произошло много событий. Страдающий лихорадкой барон Фрайхарт далеко не все поведал графу Остену. Очень скоро болезнь дамы обрела опасный характер. Поначалу принц, конечно, об этом не догадывался. Он получал из Мурано записки, где сообщалось: по нездоровью Вероника не может его принять. Принц пребывал дома, ограничиваясь посылкой писем, изысканных фруктов и цветов. На пятый день он отправился рано утром — предыдущими ночами он почти не спал — и так и остался в Мурано. Состояние Вероники ухудшалось с каждым часом — ее муки заставляли предполагать отравление. Принц призвал двух врачей, затем третьего, но их искусство не дало результата. Больная отказывалась от любой пищи, — когда удавалось ее принудить, она немедленно все извергала. Агония длилась часами, принц не отходил от ее постели. Когда барон фон Фрайхарт и юнкер фон Цедвиц наезжали в Мурано, их не пускали далее прихожей. В девятую ночь больная взмолилась о священнике ради последнего причастия. Явился бенедиктинский монах в сопровождении двух служек; больная оставалась с ним долгое время наедине. После сего утешения почувствовала себя лучше и спокойно проспала несколько часов. На следующее утро принц уже стоял перед ложем смерти. Если Вероника в течение болезни, и предположительно еще раньше, побуждала принца встать на единственно возможный путь спасения, а именно на путь католической веры, то в час кончины ее красноречие стало поистине душераздирающим. Ее страстные увещевания разрывали сердце возлюбленного, и все же принц оставался непреклонен. Напрасно он пытался изменить тему, Вероникой владела одна-единственная мысль, она рыдала, невыносимо страдая от его отказа. При последнем, решительном «нет» глубоко вздохнула, напряглась, затем бессильно уронила голову в подушки. Принц, барон и другие стояли выжидательно; один из врачей наклонился:
— Мертва, — прошептал он. И накрыл покойную простыней.
Это слово оборвало натянутые нервы принца — он упал в обморок. Фрайхарт и Цедвиц вынесли его из комнаты.
Беспамятство продолжалось долго, временами принц приходил в себя, но через несколько минут снова терял сознание. Ближе к вечеру, благодаря усилиям врачей, ему стало лучше. Первый вопрос — Вероника. Врачи решили произвести вскрытие, дабы установить причину смерти. Несмотря на возражения, он объявил о твердом намерении при сем присутствовать. Тут принесли письма из Германии. Принц Александр схватился было за них, но, пораженный тревожным предчувствием, опустил руки. Наконец, решился, однако, первое же распечатанное письмо оказалось от его сестры Генриетты: там его называли недостойным, навсегда отказывали в помощи и содействии. Принц неподвижно смотрел на бумагу, не очень доверяя глазам, передал письмо барону и попросил прочесть вслух.
Барон Фрайхарт прочел: «Единая католическая церковь, сделавшая в лице принца Александра столь блестящее приобретение…»
Принц сжал ладонями виски.
— Хватит! Вы видели, Фрейхарт, как опочила эта святая женщина! Вы также, Цедвиц! Она умоляла, заклинала моей любовью сменить веру, стать католиком, — что я ответил?
— Вы ответили, монсеньер, и повторили еще раз, что это невозможно. Вы сказали умирающей…
— Может быть, и я и вы, барон, мы оба заблуждаемся?! Цедвиц, как это было?
— Вы сказали «нет», «нет» и еще раз «нет», сиятельный принц! — воскликнул Цедвиц.
Принц невесело засмеялся:
— Вы оба в здравом уме, я тоже. Здесь написано, здесь, что я отрекся!
Он вырвал письмо у барона, скомкал, бросил на пол, схватился обеими руками за сердце, словно пораженный неожиданной жгучей болью, вскрикнул и снова впал в глубокое забытье.
Поскольку врачи настаивали на немедленном вскрытии, барон Фрайхарт решил заменить принца и прошел с врачами в залу, где на длинном столе лежало тело. Так как проблема заключалась в состоянии внутренних органов, врачи ограничились вскрытием грудной клетки и брюшной полости, — лицо мертвой было закрыто куском полотна. Какого-либо органического заболевания не наблюдается, объяснили они, собственно причину смерти определить трудно. Отравление, предположительно. Два врача подозревали устричное отравление, третий оспаривал этот диагноз, однако своего мнения так и не высказал.
