Я сожалел лишь о том, что, покидая это место, я расстаюсь с мистером и миссис Дейли. Пока мы обменивались рукопожатиями, я взял с мистера Дейли обещание навестить нас, когда он в следующий раз приедет в Лондон — по его словам, он бывает там один или два раза в год. Более того, он пообещал, что, если у Паучка будут щенки, мне оставят одного из них. Я знал, мне будет сильно не хватать маленькой собачки.
Но оставался еще один вопрос, который мне нужно было выяснить, хотя я и не решался это сделать.
— Я должен знать, — выпалил я наконец, пока Стелла вела теплую и душевную беседу с миссис Дейли, к которой прониклась глубокой симпатией, и не слышала нас.
Сэмюель Дейли внимательно посмотрел на меня.
— Тем вечером вы сказали… — Я глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. — Вы сказали, что дети… что в Кризин-Гиффорде всегда умирали дети.
— Да.
Я оказался не в силах продолжать, но выражение моего лица было необычайно красноречиво, на нем отразилось мое страстное желание узнать правду.
— Ничего, — быстро ответил Дейли. — Ничего не случилось…
Я был уверен, он добавит «пока что», но он замолк, поэтому я сделал это за него. Но он лишь молча покачал головой.
— Будем молить Бога, чтобы этого не произошло… чтобы цепь разорвалась… чтобы ее власти пришел конец… чтобы она исчезла… и чтобы я стал последним, кто ее видел, — сказал я.
Он взял меня за руку, желая приободрить.
— Да, да.
Я страстно желал, чтобы именно так все и было. С тех пор как я в последний раз видел женщину в черном — призрак Дженнет Хамфри, — прошло достаточно времени, и это являлось хорошим знамением — проклятие, возможно, больше не действовало. Она была несчастной, безумной, измученной женщиной, которая умерла от горя и страданий, с сердцем, полным ненависти и желания отомстить. Ее горе можно понять, можно понять и ее злобу, и то, что она, потеряв своего ребенка, забирала детей у других женщин, но простить эти злодеяния не представлялось возможным.
Я думал, что ей уже ничем нельзя помочь, разве что молиться о ее душе. Миссис Драблоу, ее сестра, которую она винила в смерти сына, умерла и теперь покоилась в могиле, дом наконец опустел, и, возможно, призраки, чьи появления имели столь ужасающие последствия для невинных детей, теперь исчезнут навсегда.
Машина была готова отправиться в путь. Я обменялся рукопожатиями с супругами Дейли, взял Стеллу за руку и крепко сжал ее, мы сели в автомобиль и откинулись на спинку сиденья. Со вздохом облегчения — хотя мой вздох скорее напоминал всхлип — я покинул Кризин-Гиффорд.
Моя история подходит к концу. Мне осталось рассказать совсем немного. Но я боюсь, мне не хватит сил написать об этом. День за днем, ночь за ночью я сидел за столом перед чистым листом бумаги и не мог взяться за ручку. Я весь дрожал, а на глаза наворачивались слезы. Я покидал дом, гулял по саду, уходил в поля, которые простираются позади особняка Монкс, отмерял милю за милей, не видя, что происходит вокруг меня, не замечая ни животных, ни птиц, даже не обращая внимания на погоду. Несколько раз я промок до нитки, чем сильно расстроил Эсми. Но это не единственное, что причиняло ей страдания: она наблюдала за мной, мое поведение вызывало у нее недоумение, однако она оказалась слишком чутким человеком и не решалась расспрашивать. Я видел беспокойство и боль на ее лице, чувствовал ее тревогу, пока мы вместе сидели поздними вечерами. Но я не мог поведать ей обо всем, и она ничего не узнает, пока не прочтет рукопись от начала и до конца после моей смерти, когда я уже буду далеко от нее.
Но вот наконец я набрался мужества, призвав все еще не до конца утраченные силы, и оживил в памяти ужасы прошлого, чтобы написать конец моей истории.
Мы со Стеллой вернулись в Лондон, а через шесть недель поженились. Сначала мы планировали подождать со свадьбой до следующей весны, но пережитое потрясение полностью изменило меня. Я стал ценить время и пребывал в уверенности, что мы не должны медлить. Нужно хвататься за каждую удачную возможность, пользоваться любой счастливой случайностью, не отказывать себе в удовольствиях и крепко держаться за свое счастье. Да и почему мы должны были ждать? Я не видел никаких причин, за исключением прозаических проблем с деньгами и жильем, которые могли бы помешать нашему браку. Их просто не существовало. Вот мы и поженились. Свадьбу отпраздновали тихо, без особого шума. Мы поселились в моей прежней квартире, но сняли еще одну комнату, которую хозяйка дома с удовольствием согласилась сдавать нам, пока мы не сможем купить себе маленький дом. Мы были счастливы, как только могут быть счастливы молодые супруги, радовались обществу друг друга, мы не считали себя богатыми, но вместе с тем и бедными, у нас была работа, мы с надеждой смотрели в будущее. Мистер Бентли возлагал на меня все больше обязанностей, и мое жалованье постепенно росло. Что касается особняка Ил-Марш, имущества Драблоу, а также бумаг, о которых я умолял его не упоминать в моем присутствии, он выполнил мою просьбу, и я никогда больше не слышал о них.
Через год с небольшим после нашей свадьбы Стелла родила нашего первенца — сына, которого мы назвали Джозефом Артуром Сэмюелем, а мистер Сэмюель Дейли стал его крестным, поскольку являлся единственным человеком, напоминавшим мне о тех местах и событиях. И хотя время от времени мы встречались с ним в Лондоне, он никогда не говорил о прошлом. А сам я был так рад и так доволен своей жизнью, что совершенно забыл о случившемся, и кошмары почти не тревожили меня по ночам.
Я пребывал в благостном, счастливом расположении духа тем воскресным летним днем спустя год после рождения нашего сына. И оказался совершенно не готов к тому, что ждало меня впереди.
Мы отправились в большой парк, находившийся примерно в десяти милях от Лондона. Он располагался на землях, принадлежавших аристократической фамилии, но в летнее время на выходные парк открывали для посетителей. В воздухе витала праздничная, радостная атмосфера. По озеру скользили маленькие лодки, оркестр на эстраде играл веселые мелодии, в ларьках продавали фрукты и мороженое. Люди семьями гуляли по залитым солнцем дорожкам, дети кувыркались в траве. Мы со Стеллой радовались жизни. Маленький Джозеф делал свои первые неуверенные шаги, держась за наши руки, и мы с родительской гордостью наблюдали за ним.
Стелла заметила среди многочисленных развлечений и аттракционов катание на ослике и на маленькой повозке, запряженной лошадью. Любой желающий мог проехаться вдоль аллеи, по обе стороны от которой росли высокие конские каштаны. Стелла подумала, что мальчику это понравится, и подвела его к послушному серому ослику, а я поднял сына и посадил его в седло. Но мальчик вдруг закричал, отпрянул и вцепился в меня, одновременно указывая на повозку и оживленно жестикулируя. Поскольку в повозке было место лишь для одного пассажира, Стелла взяла Джозефа на руки, а я стоял и наблюдал, как они весело покатили прочь от меня по дороге между величественными старыми деревьями, украшенными густой, роскошной листвой.
