— Ты мне не платила, — сказал он, — а должна была.
— Тебе никто не платит, — она засмеялись, хрипло и отчаянно, — и не будет. Потому что ты ничто.
— Открой глаза! — заорал Марат.
— Не дождешься.
— Я могу убить тебя хоть сейчас.
— Так убей.
Он отставил банку варенья и взял нож. Она почувствовала это, вздрогнула.
— Не так быстро, — в ярости ответил он.
— Ты мразь, — девушка задергалась.
— Они будут платить мне, когда узнают, что я с тобой сделал, — заверил Марат.
— Ты ничего ни от кого не получишь, — возразила она, — никогда. Потому что у тебя нет мозгов.
Он схватил ее пальцами за реснички и начал оттягивать веко. Она пыталась зажмуриться. Он легко провел лезвием по тонкой коже, увидел, как расходится натянутая ткань.
— Ты будешь на меня смотреть, — сказал он, — а они будут мне платить.
Теперь она дышала очень часто. Но все равно не кричала и не плакала.
— Ты последнее отродье, которое носит земля. — Слова были быстрые и жалящие. — Тебя имели и будут иметь, ты, ничтожество. Ты полукровка, ублюдок неизвестно чей. Я еще не видела таких арабов. Ты как араб, упавший в дерьмо.
Ему это удалось. Он срезал ее веко. Ее глаз, с огромным, расширенным от страха зрачком, уставился на него сквозь тонкую пелену текущей крови.
— Я убил Атреско, — сказал Марат, — и я буду получать все, что раньше причиталось ему.
Дождь шумел, заливал стекло и стучал по крыше. На несколько секунд Марат провалился в прошлое.
* * *
Он второй раз в жизни сидел внутри роскошного автомобиля. В машине было очень тихо. Кондиционер больше не шипел — он заглох, когда Хади, пытаясь обернуться к Марату, всадил в решеточку поддува две пули из своего пистолета. Марат все еще переживал в памяти то мгновение, когда звук выстрелов и крик мгновенно сменились звенящей тишиной.
Ему казалось, что он уже был в этом автомобиле. Он снова сидел на заднем сиденье, снова чувствовал под собой шикарную мягкую обивку. И рядом с ним снова был человек, который считал, что может смеяться ему в лицо. Но сегодня все было не так, как в машине юриста Ульриха. Сегодня Марат сделал то, о чем раньше только думал. Он убил их всех: водителя, охранника и босса. Это произошло утром, после ночи, которую он провел у реки, купаясь и играя со своим ножом.
Лицо Хади было забрызгано кровью. Когда они боролись за обладание пушкой, Марат вскрыл ему вену на руке. Первая пуля Хади попала в висок водителю. Второй раз он выстрелил в лобовое стекло, потом два раза в очиститель воздуха. При каждой отдаче кровь фонтаном выплескивалась из резаной раны. Но охранник Атреско умер не от потери крови. Марату пришлось добить его ударом в сердце. После последнего выстрела в машине стало очень тихо. Марат помнил, как несколько секунд спустя скрипнула задняя дверца, и из нее наполовину вывалился сутенер. А потом наступила звенящая тишина.
В течение получаса Марат не мог сдвинуться с места. Он смотрел, как приходят, пугаются и убегают шлюхи. Он не шевелился. Он был захвачен ленивым и тягучим холодом. Он наслаждался. Он сидел и смотрел на убитых.
Атреско лежал на спине. Казалось, его голова отваливается. Красный мясистый порез на его горле по контрасту с кожей казался особенно ярким. Кровь стекала по волосам на асфальт.
Водитель повалился на руль. Половины затылка у него не было. Марат видел мозг. Потеки крови на сером желе. Влажный осколок кости, впившийся в обивку потолка. Отвратительное зрелище неожиданно напомнило Марату о матери. О гнилостной влажности ее волос, в которую ему каждый день приходилось залезать пальцами. Как он приподнимал ее голову, чтобы она напилась. Как он вычесывал корки отмершей кожи. Марата начало подташнивать. Он громко сглотнул, вытер нож о спинку переднего сидения и медленно вылез из машины.
Ветер играл в высоких кронах пальм. А над пальмами возвышался собор. Он был близко — его территория граничила с городским парком. Отсюда казалось, что Нотр-Дам-де-ла-Пэ занимает четверть неба. На огромной голубой полусфере его купола лежал мертвенный отсвет блеклого утреннего солнца. Марат долго смотрел на собор. Ему казалось, что они связаны.
Он сдвинулся с места только когда услышал, как по дороге за деревьями проехал первый туристический автобус — тот шел от Президентского отеля. В нем ехали глупые белые, которые платили, чтобы поближе увидеть самый большой на свете дом своего бога.
Марат бросил нож в карман. Пора обчистить их всех и уйти. Но просто уйти он не мог. Он должен был сделать одну вещь, хотя и знал, что это совершенно бессмысленно.
Он обошел автомобиль и увидел лицо сутенера. Оно было неестественно запрокинуто. Макушка трупа почти доставала до асфальта. Пустые глаза Атреско смотрели на ноги Марата. Рот был глупо приоткрыт, в нем куском дохлого мяса лежал язык.
Марат расстегнул ширинку и помочился на лицо врага. Он облил все, что мог: глаза, рот, порез на шее. Ему показалось, что он слышал какой-то особенный звук, когда его струя била в направленные к небу ноздри мертвеца. Звук, с которым вода из автоматической колонки льется в горлышко уже почти полной канистры.
В карманах Атреско не нашлось ничего интересного. Марат выбросил на землю паспорт и шикарную золоченую расческу: они были ему не нужны. Открыл переднюю дверь. На мгновение ему померещилось, что Хади еще жив — на лице охранника застыло выражение ярости. До самой своей смерти он не принимал Марата всерьез. Уже искалеченный и потерявший много крови, Хади так и не взял в толк, как этот мальчишка смеет пытаться отнять у него оружие. Пистолет и сейчас был в его руке. Он выглядел не так, как раньше — Хади не использовал глушитель за пределами отеля.
Марат несколько секунд смотрел в темные глаза охранника. Потом успокоился: они мертвые. Он с трудом разжал пальцы трупа. Сведенная кисть Хади казалась сделанной из дерева. Пистолет. Нет, не об этой игрушке Марат мечтал всю свою жизнь. Он хотел иметь автоматическую винтовку, такую, как у Гиллы, длинную и тяжелую, с черным стволом и потертым деревянным прикладом. И все же приятно было чувствовать, как эта штука лежит у него в ладони. Он сжал рукоять оружия, увидел, как вздуваются мышцы у него на руке. Он чувствовал, что наливается холодом, как будто вырабатывает его жидкие кристаллы каждой клеточкой своего тела.
Он случайно нажал кнопку на рукоятке, и из пистолета выпала обойма. В ней оставалось еще две пули. Подросток погладил пальцем плавный изгиб курка, разжал руку и опустил оружие в карман с ножом. Штанина отяжелела. Марат обшарил тело Хади, нашел кошелек, открыл его и замер, увидев голубые, зеленые и фиолетовые развороты колониальных франков. Он улыбнулся, потом засмеялся. Бумажек было много — так много, как никогда не набиралось в жестянке Камилы. Охранник платил за маленькие прихоти босса; его карманные деньги были равны нынешнему недельному заработку Марата и в сто раз превышали те средства, на которые когда-то выживала его мать.
