На Марата обрушилась воспоминание. Две тени, которые он все время видел сквозь дождь, которые шли за ним. Они охотились на охотника. Они выследили его. Теперь он это понимал, но уже ничего не мог сделать.
* * *
Он заметался, попытался достать пистолет и нож. Слишком мало воздуха, чтобы быстро двигаться. Его схватили за руки, развернули и, заставляя смотреть вниз, втащили обратно в прихожую. Его держали трое крупных мужчин. Другие вслед за ними уже заходили в дом. Никто не кричал, даже не говорил. Марата повалили на колени, и только тогда удавка ослабла. Он жадно вдохнул. Казалось, с мира сдернули черную вуаль. Кровь застучала в висках. Сквозь грохот собственного сердца Марат расслышал, как захрипела полумертвая шлюха. Казалось, что она кашляет, но Марат знал, что она смеется. Ее мутные, лишенные век глаза смотрели на людей вокруг. И она смеялась над ним — смеялась, что его поймали, смеялась, что обманула его и убежала от него.
Один из чернокожих наемников остановился перед ней, потом не выдержал, отвернулся. Его лицо было перекошено.
— Господин Торанс, — сказал он, — я же говорил, что надо войти в дом.
Марат понял, что они уже давно здесь. Он был в окружении и не знал об этом. Он увидел белокожего командира, к которому обращался наемник. У него было невыразительное пасмурное лицо со следами давно пережитой оспы. Марат подумал, что этому человеку столько же лет, сколько Сангаре. За плечами Торанса висел автомат. Он был из тех европейцев, которые уезжают в Африку, чтобы найти неприятности. Но он выжил.
— Нет, Яссоа, мои люди мне дороже, чем какая-то шлюха, — ответил Торанс. — Смотри.
Обернутой в платок рукой он вытащил из-под пиджака Марата пистолет Атреско.
— Нельзя было заходить в дом, — закончил он.
— Я бы сдох, лишь бы не видеть этого, — возразил Яссоа. — Я не видел такого со времен войны в Конго. И никогда не захочу увидеть опять.
На нем не было лица. Он повернулся к Марату. Глаза горели дикой яростью.
— Выйди, — ледяным тоном сказал Торанс, — и позови Фахида.
Марат вскинул голову. Он давно не слышал этого имени.
Наемник ушел. Дверь дома хлопнула, и наступила тишина. Только дождь барабанил по крыше. Мужчины молча смотрели в разные стороны — кто в окно, кто в пол. Марат попробовал вывернуться, но его держали крепко. Паузу разорвал голос девушки.
— Убейте меня, — попросила она, — мне очень больно.
«Она жива, — подумал Марат, — она все это время была жива. Как же она пряталась от меня?»
— Потерпи еще немного, красавица, — ответил Торанс. — Скоро вы оба умрете — и ты, и этот урод.
— Хорошо, — сказала она. — Могу я попросить еще об одном?
— Подожди Фахида, — сказал Торанс. — Он решит, как все будет.
— Жду, — очень тихо согласилась проститутка.
Странный страх пришел к Марату. Если это тот самый Фахид, тогда его судьба смыкается вокруг него непроницаемым кольцом.
В очередной раз хлопнула дверь. Марат услышал шаги. Они тонули в мягкой поверхности циновок, и все же он различал их. «Не может быть, — подумал Марат, — разве эту жизнь я просил у Намон?».
«Эту, — захохотала старуха у него в голове, — именно эту».
Он вывернул шею и увидел мужчину-араба. Да, это был тот самый Фахид, который много лет назад нашел его на грязной улице трущобного квартала. За прошедшее время мусульманин изменился. Он посетил Мекку — его чалма стала зеленой. Марат смотрел на него и не мог понять, узнает его Фахид или нет. Ему хотелось, чтобы не узнал.
Фахид несколько секунд рассматривал Марата, потом повернулся к полумертвой проститутке.
— Она просила исполнить ее последнюю волю, а потом убить, — передал Торанс.
— Это его пистолет? — спросил Фахид.
— Да, — сказал белый.
Араб протянул руку, и Торанс вложил в нее прикрытое платком оружие. Фахид подошел к девушке.
— Говори, — предложил он.
— Меня зовут Малик Ирам. Я хочу, чтобы меня похоронили по католическому обряду.
— Продолжай, — предложил Фахид.
— Я хочу, чтобы все мои деньги отдали в бараки у реки, — прошептала Малик. — У меня есть сестра, Старлин, пусть этот дом достанется ей.
— Что-то еще? — спросил мусульманин.
— Только это, — ответила Малик.
— Я обо всем позабочусь, — согласился Фахид. Он выстрелил раньше, чем договорил последнее слово. Пуля вошла в ямочку в центре ее лба. Ее голова вздрогнула и замерла. По циновке под ее затылком поползло новое мокрое пятно. Она была мертва.
— Прикройте ее, — сказал Фахид.
Один из наемников сорвал со стены циновку и накрыл мертвую. Марат в оцепенении смотрел на Фахида. У него отняли убийство. Так было первый раз. Еще никто так не поступал. И еще никто не убивал человека у него на глазах. Марата пугало то, как Фахид это сделал. Быстро, почти не глядя.
Фахид наклонился и положил пистолет на циновку рядом с девушкой.
— Теперь все выглядит так, будто он ее застрелил, — подытожил он. Его взгляд остановился на полукровке. Марат сжался.
— Повесим его на притолоке? — спросил Торанс. — Как будто сам удавился?
«Нет, — подумал Марат, — меня не могут убить».
— Нет, — сказал Фахид, как будто отвечая на его мысль.
— Почему? — удивился белый.
— План изменился, — сказал мусульманин. — Мы везем его к боссу.
Фахид продолжал смотреть на Марата. Но ответов в его взгляде не было.
— Но… — замялся Торанс.
— Это не обсуждается, — отрезал Фахид. — У меня достаточные основания. Ведите его.
Марата вытащили во двор и повели к машине. Проходя мимо брошенной разноцветной сумки, он увидел, что она тоже плетеная. Малик любила циновки.
Глава седьмая, последняя
ХАОС
Марат поднимался из глубин сна. Это было тяжело. Сердце билось часто. Но он был в упоении и в восторге. Он был в сладком холоде. Еще никогда он не приходил в сознание настолько пьяным от опия.
Где-то далеко загрохотал автомат. Потом второй. Взрыв и тишина. Марат подумал, что в Ямусукро этим утром случилось что-то интересное. Но вот оно кончилось. А он все пропустил. Он все пропускал из-за этой железной решетки.
Даже не открывая глаз, он знал, где она. Она разделила комнату на две половины. В ней не было прохода — только узкое, укрепленное наваренными прутами окно, через которое Марат отдавал парашу и получал миску с едой. В эту же дыру старый китаец пропихивал ему узел с новым постельным бельем, через нее забирал старое. У этой дыры старый китаец мыл Марата из шланга. В нее же совали книги, если Марат их просил. Но он не просил их уже давно. Последние месяцы он все больше и больше спал. Он просил только курительную трубку.
