– Я о другом. Что ты думаешь о его рассказе?
– Брешет, падла!
– Костя, отбрось все личные обиды. Сейчас действительно очень важно понять, обманывает он нас или нет. И уже тогда будем исходить из сделанных выводов.
– Что ты разговариваешь, как какой-то долбаный препод? Сучонок врет! Это однозначно. И ничего личного.
– Ну, – Игорь ждал. – У каждого ответа есть решение.
Костя посмотрел на приятеля как на сумасшедшего.
– Ты знаешь, мне кажется, что это в тебя вселилась какая-то хрень.
– Костя! – стоял на своем Савельев.
– Ладно, вот тебе мое решение. Послушать его рассказ – словно сена нажраться. Безвкусно и бесполезно. Да, это на время забьет желудок; ну а потом что? Либо рвота, либо понос. Короче: лапши нам навешал молокосос.
– Возможно, он ничего не помнит. Придумал историю, чтобы не показаться слабаком.
– А мне кажется, он все помнит, и только поэтому история выдуманная. Он не хочет, чтобы мы узнали правду.
– Так, ладно. Во избежание конфликта мы изолируем Колтуна.
– Я б его… Даже если с ним все чисто, когда все это закончится, я его на трое суток закрою.
– Не будь таким злопамятным, – сказал Игорь и подумал: «Если это закончится тремя сутками ареста, я буду самым счастливым человеком на Земле».
Игорь вошел первым и замер. Костя уперся ему в спину.
– Где? – только и смог спросить Савельев.
Маша виновато пожала плечами. Колтун ехидно захихикал.
– Суки! – Игорь оттолкнул Костю и побежал на улицу.
На террасе остановился. Если бы они выходили, то он и Пришвин заметили бы их или услышали бы открываемую дверь. Значит…
– Они где-то в доме.
Он вбежал в кухню, а затем в спальню, где еще полчаса назад спал провокатор и бунтарь Колтун. Шевченко и Кулешов были там. Игорь увидел голую спину и ягодицы девушки. Она извивалась, словно змея. Савельев замер на мгновение, возбуждение от вида обнаженной девушки начало заполнять разум. Как-то по-звериному агрессивно все мысли изгонялись похотью. Оля вскрикнула и задрожала всем телом. И Игорь очнулся.
– Вы что, совсем охерели! – взревел он.
Подошел к кровати и столкнул Шевченко с… Он едва удержался на ногах. На кровати лежал обнаженный труп Курагина. Лом все еще торчал из его живота.
«Вот на чем эта сука скакала».
– Какого хера ты здесь устроила, шлюха?!
– Эй, дядя, осторожней.
Игорь снова повернулся к трупу. Ни лома, ни Пашки там не было. С кровати встал, надевая штаны, Юра.
– Вы что, совсем страх потеряли? – прошипел Савельев. – А ну быстро в комнату!
Оля и Юра вышли. Игорь сел на кровать, мотнул головой, отгоняя недавние видения. Но они не уходили. Растекались по сознанию, перемешиваясь с видом дергающейся голой попки Оли. Теперь они ему виделись вместе: Курагин, Шевченко и лом. Без лома ведь никак. Девушка поднималась и опускалась на кусок металлического прута. Поднималась и опускалась. Без лома никак, без лома теперь у Пашки не встанет. Поднималась, опускалась. Игорь видел, как низ ее живота начал кровоточить. Вдруг кожа живота разошлась, будто невидимый хирург полоснул девушку скальпелем. Кишки вывалились, и теперь из дыры то выныривал, то пропадал окровавленный лом.
Когда в комнату вошел Пришвин, Игорь блаженно улыбался.
* * *
Фролов знал, что Мансур все равно за ним вернется. Не сегодня – так завтра. Поэтому было необходимо минимизировать количество жертв. Александр оделся, сложил в сумку все необходимое и выехал из квартиры. Он еще не представлял себе, как будет добираться до Подлесного, но все равно был полон решимости. Пусть его убьет эта тварь. Он готов умереть. Но только пусть это будет в родительском доме.
Саша очень надеялся, что Игорь не закатил в доме вечеринку. Молодежь. Чтобы это выяснить, Фролов уже три раза набирал номер племянника, но «абонент не абонент». Ничего. Если даже он там, он послушает старика и уедет. Главное – не проговориться, зачем он приперся туда. Фролов ехал в Подлесный по двум причинам. Первая – плотность населения поселка была равна ноль целых одна десятая на один квадратный километр. И то это будет именно его одна десятая. Вторая – по причинам, непонятным даже ему, Саша решил, что именно в Подлесном логово Электрика. Поэтому и живой, и мертвый Мансур вернулся бы туда. Они его задерживали десять лет назад в заброшенном доме за чулочной фабрикой.
Александр выехал из подъезда и снова набрал номер Савельева. Нет так нет. Да и что ему делать в доме с печным отоплением? Саша посмотрел вверх, сквозь кружащиеся в вальсе снежинки. Прекрасная зимняя ночь.
Прекрашная ночь для шмерти, Шаса.
Странно, именно эти слова он ни разу не вспомнил за десять лет. А они были. Он точно знал, они были.
Фролов подъехал к гаражу. Большой капитальный гараж Игорь построил специально для его «Оки», пригнанной из Москвы. Саша был здесь впервые. Он знал, что у него есть машина с ручным управлением, подаренная благодарным начальством, и кирпичный гараж на два места, подаренный благодарным племянником. Его все благодарили. Кто-то за дело, кто-то нет. Кто-то просто за то, что он инвалид. Грубое колючее слово «инвалид» причиняло боль, оставляло занозы. Сначала слово, а затем и сам статус инвалида добивали Фролова. Поэтому он отказывался от подарков и такого обилия внимания к себе. Он знал, что это временно. И все те, кто его посещал каждый день, начнут приходить сначала через день, затем раз в неделю, а потом и вовсе начнутся какие-нибудь нелепые отговорки. Оно и понятно. Ведь у них есть ноги. Ноги, черт возьми! Которыми нужно сходить туда, пробежаться отсюда… Куча дел. Фролов все понимал. Здоровое тянется к здоровому, красивое – к красивому. И только увечное все время летит вниз, в бездну. Поэтому Саша и обрезал тогда все связи и знакомства. Чтобы падение было как можно безболезненней. Все это поняли и тихо ушли. Кроме племянника. Игорь не бросил его. Возможно, как и он сам не бросил шестнадцатилетнего Игорька, когда тот лишился матери. Если бы не упертость племяша, Фролов ушел бы из жизни лет восемь назад.
Саша остановился у закрытого гаража, закурил. Мысли роились в голове, словно неугомонные осы. А что если замки проржавели и он даже не сможет войти в гараж? Или машина неисправна? А может, в баке нет бензина? Но как он ни старался, на все его вопросы был только один ответ. Не в этот раз. В этом гараже ничего не проржавело, все исправно, и даже есть бензин. Несмотря на то что Фролов открещивался от всего (эгоистично открещивался, вдруг подумал Саша), Игорь за всем следил. И поесть привезет, и гараж у него был в полном порядке, и машина всегда готовая хоть к кругосветке.
Саша нагнулся. Замки были странными, с резиновыми крышечками на скважинах. Фролов видел такие впервые. Открыл он их так быстро, как только это мог сделать сидячий человек. Ворота с шумом поднялись по полозьям и, ударившись о резиновые амортизаторы, остановились. Тут же включился свет.
«Вот паршивец! Знал, что дядька не станет включать свет, и сделал его автоматическим. Да и бог с ним. Я ведь все равно еду сдаваться Мансуру. Так что наплевать, если вдруг он решит убить меня прямо здесь».
Он подъехал к водительской дверце. Дернул. Дверца открылась. Саша снял с себя сумку, швырнул ее на пассажирское кресло, уперся в подлокотники и поднял себя. Качнулся и, оттолкнувшись, сел на водительское сиденье. Он это проделывал по несколько раз в день. С кресла на диван, с дивана на стул. Фролов посмотрел на приборную панель, поискал взглядом ключи. Перегнулся к бардачку и открыл его. Ключи лежали на самом виду. Он достал их. Быстро вставил их в замок зажигания. Саша почему-то очень спешил.
Машина завелась без каких-либо видимых проблем. Фролов осмотрел рулевое управление. Он не сидел за рулем лет десять. А за рулем машины, где вместо педалей куча рычажков на руле, так и вовсе впервые. Он тронул один из них. Наверное, слишком резко. Машина дернулась, ударилась о верстак и заглохла. Воротина под потолком не удержалась и с ревом экспресса понеслась вниз, заблокировав выход.
Саша снова завел машину, перед этим детально изучив рычаги управления. Включил заднюю скорость и отъехал немного назад, так, чтобы пересесть в инвалидное кресло. Фролов взобрался в кресло, отдышался и поехал к воротам. А ведь он мог догадаться. Ворота заклинило. Саша еще раз дернул за ручки, сделанные для его удобства.
«Ты сейчас умрешь, Фролов. Тебе даже не придется никуда ехать. Все для твоего удобства».
За спиной Александр услышал звук льющейся жидкости. Он знал – это бензин. Фролов развернул кресло, осмотрелся, потом объехал машину справа. Канистра лежала у колеса (наверное, она упала, когда дернулась машина), бензин разлился по полу и уже тонкими струйками, заполняя трещинки, подступал к инвалидному креслу. Малейшая искра… Но пока ее нет, можно быть спокойным.
Вдруг свет моргнул. Саша улыбнулся. Дело за малым. Он достал сигарету и помял ее в пальцах. В следующий момент вспыхнул электрический щиток, свет еще раз моргнул и потух. Теперь гараж был освещен горящей пластмассой. А вот и искра. Фролов вложил сигарету в рот. Щиток плавился, и горящие капли падали на пол. Саша видел, как две первые капли упали на железный верстак, сползли по ножке и погасли. Третья с едва уловимым человеческим ухом шипением вошла в огнеопасную жидкость. Саша даже успел прикурить сигарету, прежде чем весь пол вспыхнул.
