Соседнее поле от края до края занимали коричневые с белым палатки, над ними уже вздымались шпили костровых дымов. Бринд остановился посмотреть: зрелище живо напомнило ему лагерь беженцев под Виллджамуром. Оживление, стоявшее в лагере, невольно наводило на мысль о том, что здесь, среди полей, вдруг за одну ночь вырос целый город. Люди все время перемещались между рядами палаток. У большой палатки с краю проповедовала какая-то жрица. Кое-кто, не растерявшись, уже занялся торговлей: с прилавков, наспех сложенных из перевернутых ящиков, беженцы распродавали какие-то пожитки.
Бринд продолжал путь, пока не уперся в огороженный участок, предназначенный только для военных. Сбоку, у стены из сухого камня, на бочках сидели двое молодых солдат и лениво переговаривались. Он стал прислушиваться, стараясь уловить, что они говорят о беженцах, и ужаснулся услышанному.
– …Одна даже предлагала отсосать мне за пару монет. – Оба засмеялись. Бринд, не сдерживаясь, в два прыжка подлетел к ним, схватил того, который говорил, за горло и прижал спиной к стене.
– И что же ты ей ответил, солдат?! – зарычал он.
– Командующий… – Солдат побагровел. Его лицо было заляпано грязью, глаза выпучены. – Я… Ничего не было, командующий, клянусь.
– Сэр, – вступился за товарища второй, – не слушайте вы его, он вечно всякую чушь болтает…
Ослабив хватку, Бринд принял их прерывистые извинения и спросил имена обоих.
– Услышите еще раз что-нибудь подобное, сразу идите ко мне, – велел он. – Это же наш народ, черт вас подери, мы им служим, а не наоборот, или вы забыли?
– Никак нет, сэр! – дружно гаркнули те в ответ.
– Я лично всыплю дюжину плетей всякому, кто обидит беженца, в чем бы эта обида ни состояла. А вам я отрежу яйца, если понадобится. Я ясно сказал?
– Так точно, командующий! – в ужасе закивали оба.
– Вот и хорошо. А теперь марш в свое подразделение, – приказал он, взмахнув рукой. И смотрел на них, пока они не собрали свои пожитки и не скрылись. Конечно, злоупотреблений такого рода в армии не избежать – слухи облетали все отряды со скоростью лесного пожара, и Бринд так ничего и не смог с этим поделать, сколько ни старался. Те, у кого в руках власть, всегда будут использовать ее так, как им выгодно. Он не возражал, когда его подчиненные – и мужчины, и женщины – ходили в публичные дома; да и ему ли возражать – он и сам ходил; но пользоваться безвыходным положением беженцев, извлекать для себя пользу из бедствий своего же народа – нет, это была черта, преступить которую Бринд не мог. Необходимо, чтобы гражданские сохраняли доверие к военным. С такими мыслями Бринд вошел в покосившийся фермерский дом, где теперь располагался штаб.
Хотя в доме давно уже никто не жил, армейская дисциплина и расторопность и тут сделали свое дело: старую громоздкую мебель из дому выбросили, предметы поменьше порубили на дрова, которые жгли тут же, в большом железном ящике. Пол в комнате был из каменных плит, посредине стоял большой круглый стол, за которым сидела Артемизия. Трое драгун, проходя через комнату, остановились и отдали Бринду честь; он ответил.
Судя по всему, дела шли заведенным порядком, а значит, ситуация продолжала оставаться под контролем.
– Добро пожаловать, командующий, – сказала Артемизия. – Скажи мне, люди, которые жили тут когда-то, были… как это сказать… карликами? Здесь и ребенку-то во весь рост выпрямиться негде, не говоря уже о румеле или человеке нормального роста, вроде тебя.
– Ты помогаешь нам в битвах и при этом тебя сильнее всего тревожит низкий потолок?
– Хорошая была заварушка, верно?
С этими словами она вернулась к карте, расстеленной на столе, и разбросанным поверх нее листам.
Садясь рядом, Бринд увидел, что она делала заметки. Снаружи бодро тюкал топор: кто-то рубил дрова. Кусочек голубого неба в окне вернул его к мыслям о хорошей погоде.
– Ты говорила о Вратах, через которые враги твоего народа проникли в наш мир. Сколько их?
– Врат много, но некоторые из них находятся над морем, так что возможность их использовать появилась, лишь когда оно замерзло. Для чего пришлось существенно снизить температуру.
– Значит, противоестественный холод, от которого здесь все оледенело, на севере еще сильнее? Связано ли это как-то с Вратами Миров?
Лицо Артемизии оставалось невозмутимым.
– Конечно, командующий, ведь это через них льды из нашего мира перетекают в ваш. Вам кажется, что у вас холодно? А мои люди ходят здесь налегке. Здесь, у вас, просто рай по сравнению с нашим миром, где уже давно царствует бесконечная зима. Так умирает мир. Земля там уже полностью оледенела; мы и сами умерли бы, останься там еще хотя бы на срок, равный вашему году. В нашем мире о солнце знают только понаслышке; те, кто дал мне жизнь много поколений назад, рассказывали, что это такое, а еще у нас есть тексты с иллюстрациями, которые показывают его путь по небосклону. Но такого яркого, такого красного солнца, как здесь, я никогда в жизни не видела. В тот день, когда я впервые попала сюда – еще без корабля, так, с чисто разведывательной миссией, – я не могла оторвать взгляд от вашего светила, целый день сидела и смотрела, как оно плывет с востока на запад, и это зрелище не наскучивало мне ни на минуту. День стоял ясный. Я сидела, наблюдала и восхищалась. После я вернулась во мглу, из которой вышла, где бушевала война, длящаяся уже много поколений; и я поняла, что старейшины правы. Нам необходимо было покинуть тот мир, но, увы, наши враги опередили нас и сделали свой подкоп через пространство и время. Их Врата Миров действительно впустили сюда льды из нашего мира. Более того, их влияние оказалось столь мощным, что они, кажется, изменили климат вашей планеты.
– Когда после виллиренской войны ты закрыла своим кораблем одни из них – те, что на Тинеаг’ле, – сразу стало теплее. Так что теперь у нас уже не ледниковый период, верно?
– Ваши ученые – глупцы, все до единого, – заявила Артемизия. – Пора уже им оставить свои замшелые тексты и повернуться лицом к реальному миру.
Бринд давно уже научился пропускать ее резкости мимо ушей. К тому же на этот раз она, скорее всего, права, а если и нет, что ж, все-таки свежий взгляд на вещи.
– Если ты смогла закрыть одни Врата, то, теоретически, можешь закрыть и другие?
– Да, такая вероятность существует.
– Тогда, если ты хочешь не дать своим врагам попасть в этот мир, лучший способ – остановить их прямо на входе, – сухо предложил Бринд.
– Мы можем закрыть Врата, но это приведет лишь к одному желаемому результату – улучшению климата на вашей планете.
– Почему?
– Потому, – отвечала Артемизия, – что все наши враги уже здесь.
– В летучем городе? – уточнил Бринд.
– Грубоватое объяснение для того, что такое Поликарос, но довольно точное. Внутри этого носителя их много, огромное количество. Что будет со всеми нами теперь, покажут события, которые произойдут в ближайшее время, и произойдут они здесь, на островах Бореальского архипелага.
– Постой, ты хочешь сказать, что они упаковали в эту летучую штуковину все, что у них есть? Всю свою культуру?
– Что, верится с трудом, да, командующий? Тем не менее это так. Они ведь тоже знают, что нашему миру осталось всего ничего. Природа лишила нас возможности выбора. Из своих источников мы знаем, что наши враги уже давно планировали тотальный исход и что они нашли способ для транспортировки всей своей цивилизации целиком, сквозь пространство и время, в ваш мир. Причем с первых же шагов им удалось уничтожить главное, что представляло для них угрозу в вашем мире, – Виллджамур.
Бринд едва справился с охватившим его возмущением. Понятно, что для Артемизии уничтожение столицы империи было делом десятым и что гибель огромного числа людей не произвела на нее никакого впечатления; не исключено, что она только за последнее время повидала больше смертей, чем он за всю свою жизнь. И все же для него самого и для всего его народа конец Виллджамура был потрясением основ всего их существования.
