же, за одеждой до берега добежать — хоть по-пластунски ползи — так там же и крапива, и чертополох — да и заметят — тогда точно до самого последнего часа вспоминать будут — ползет тут голый разведчик, а если что было расскажу — еще больше засмеют — скажут — ты видать вчера не один стакан “шипучки” принял. Что делать не знаю. Привстал — и смотрю через зеркало заднего вида — сзади — с той стороны — где она в окошко стучала — лежит что-то. Получше рассмотрел — вроде рубашка. Я потихоньку заднюю дверь приоткрыл — а там моя одежда, так как мне жена складывала: когда только- только мы поженились— аккуратно стопочкой и “обутки” рядышком стоят.
Оделся в машине и к костру вышел. Про то что накануне было не кому не сказал, да и кто бы поверил.
К обеду дождь пошел — и мы домой засобирались, так толком и не порыбачили — только Леха карасей наловил половину ведерка, я так вообще от костра не отходил. Больше я на то место не ездил — заключил Женя.
— Да всяко бывает — серьезно резюмировал Толя Хойлин.
— Наверное, разбавили не один к трем, а один к двум — логически вывел Витя Горкин, у него по математике всегда пятерки были.
За головами начиналась черная стена — и только огонь отвоевывал от темноты небольшое пространство вокруг себя. Чем дольше смотришь на костер — тем больше хочется смотреть.
Пламя постоянно меняет и форму, и оттенки. И уже кажется, что оно тоже живое — и говорит своим языком — потрескивая жертвенными дровами, шлифуя их до угольков, или совсем в порошок — утром зола.
— Позвали меня работать в другой город — начал я — позвал коллега, его первого туда пригласили и на должность директора, и он кого хотел — тому предложил, там и зарплата больше и стабильность — аванс — получка, с работой плохо было, и зарплаты маленькие. Думал я думал, а ездить километров девяносто, и согласился.
И вот каждый день то на электричке, то на маршрутке на работу и обратно. Многие и сейчас катаются — кто на работу, кто на учебу, кто еще куда. Придешь на остановку утром — а там все те же стоят, уже и здороваемся, меняются конечно со временем — кто-то пропадает, кто-то появляется.
Времени уходило — часа три, четыре — туда обратно.
Тогда мы с товарищем — он тоже туда работать устроился — решили возить друг друга по очереди на машине. Одну неделю я на своей — вторую он на своей. Так проще стало и быстрее. У меня маленькая машина была — подержанная иномарка, а он любил большие машины — да и деньжата позволяли — грамотный— после института в гору пошел — и сюда работать на должность заместителя директора по финансам пригласили.
Задерживались на работе часто — на полтора часа и больше.
Летом еще светло часов до девяти — десяти, а вот зимой по темноте приходилось добираться. Главное за город выехать, а там уже по трассе, дави на газ, да тормози если встречные фарами мигают — или ДПС стоит, или тренога с регистратором превышения скорости — раньше их много ставили.
По работе нам приходилось летать в Москву в командировки.
Бывало по два три раза за месяц. Вот там Антон — и присмотрел себе еще одну машину — БМВ пятой серии — других серий тогда еще и не было. Машина почти новая — продавали в салоне, где машины с пробегом, он по объявлению ее нашел: пробег маленький и по цене как ни странно — не дорогая, а это весомый аргумент — только лобовое стекло заменено — камень, наверное, попал — в дороге это частое явление — он сразу попросил отбойник установить, что бы камешки наверх рикошетили.
От Москвы до нас пять тысяч километров — привезли на платформе, старую он выставил на продажу.
В понедельник мы уже поехали на его новой машине.
Рисунок 4
Здесь нужно сказать- что Антон любитель быстрой езды — когда есть такая возможность. Если из моей маленькой иномарке я мог выжать километров сто двадцать — а потом уже просто опасно ехать — ее начинало водить и кажется, что она может подпрыгнуть и сделать сальто, то на этой БМВ мы мчались уже километров сто шестьдесят и казалось, что ее крепко держит асфальт — ни качает, даже наоборот сильнее прижимается к дороге.
Свежий асфальт положили только недавно — и трасса была более- менее свободная — мы рано утром поехали — что бы успеть до “пробок” в городе. Те редкие машины, что попадались нам навстречу мы обгоняли словно они не ехали — а стояли, это относительно нас — относительно них мы пролетали как снаряд. Стрелка спидометра все ниже опускалась и почти достигала края — мне даже стало немного не по себе — так быстро я еще не ездил — если только летал. Обычно мы добирались за час с четвертью — это если без больших пробок — в этот раз мы доехали минут за сорок.
Стояла середина осени. Ездили по федеральной дороге, а она в некоторых местах вдоль реки Ангары. И бывают дни — когда стелется туман от реки. Иногда в двух метрах ничего не видно, держишься за какой-нибудь фурой по задним габаритам и ползешь как черепаха, а было — торфяные болота горели — так дым перемешивался с туманом и были участки дороги — на вытянутую руку ничего не видно было, их просто перекрывали и пускали всех в объезд.
Поехали мы обратно уже к вечеру.
Проехали уже пол дороги — едим на повороте и гляжу машину на ограждение тянет — я
— Антон!
Он встрепенулся, и выправил машину, и как-то опешил что ли.
Я — ему:
— Ты что, задремал?
Отвечает:
— Да, нет — больше ничего не сказал, только головой потряс.
Потом уже, вспоминая этот случай, он рассказал — как только машину завел и за баранку взялся, так и не дрема, а будто состояние такое — какая-то эйфория что ли, а только — говорит — видел, что дорога прямо — или поворот не крутой был, или задумался о чем-то.
Подъезжаем к реке и туман — не так что ничего не видно — но противотуманные фары
