Глаза Никки дрогнули.
- Сэм, мне очень жаль. Я не знаю, что сказать. Просто я могла бы покля...
- Возвращайся в постель!
И Никки так и сделала, еще больше запутавшись в своих мыслях.
* * *
Но, следующая ночь была еще хуже. Никки лежала обнаженная на матрасе и спала, но постоянно вздрагивала. Часть ее сознания была словно привязана к ней, но как она ни старалась, она не могла проснуться, открыть глаза или сделать даже слабое движение руками и ногами. И вместе с этим беспробудным параличом пришло осознание, которое невозможно было развеять: она была не одна в комнате.
Она почувствовала, что кто-то стоит у кровати и смотрит вниз. Этим "кем-то" должен был быть Сэм, так и должно было быть, потому что, даже находясь в тяжелом сне, Никки знала, что в доме больше никого нет. Она попыталась потянуться вверх и вправо, чтобы дотронуться до него, ощутить хоть какое-то свидетельство его физического присутствия и тем самым подтвердить, что она действительно не спит, но ее рука лежала неподвижно, как конечность манекена. Только подергивались ее пальцы.
Она почувствовала ужасный запах. Это был слабый запах, но настолько неописуемо ужасный, что мышцы ее желудка запульсировали, и, когда что-то рвануло вверх, она поняла, что ее сейчас вырвет.
Но вместо этого...
Что-то ударило ей в лицо, как ведро горячего, густого супа, и в тот же миг вырвало, нo не Никки, а кого-то другого. Рвота, да, прямо ей в лицо, и с такой силой и объемом, что она поняла: это должно быть сон, кошмар, потому что никого не могло так сильно вырвать. Прежний слабый запах сменился вонью, которая была хуже экскрементов, мочи, гнойных бинтов и выделений на дне помойки мясного рынка в самый жаркий день лета, смешанных в один большой гуляш ужаса. Овсянка из ада может быть одной из аллюзий. Никки билась в конвульсиях под отвратительным потоком, один порыв, второй, третий, четвертый - длиннее первых трех вместе взятых.
Тяжело дыша, она выплюнула то, что попало ей в рот, и тут же ее вырвало, только тут она поняла, что ее бедра дергаются, как электроды, прикрепленные к лягушачьим лапкам, а причиной дерганья является какой-то органический предмет, резко извивающийся внутри ее влагалища. Когда она попыталась открыть глаза, то не смогла, и точно так же она оказалась абсолютно неспособна закричать, потому что теперь она знала, что все это не может быть списано на сон. И это она тоже знала: кто-то засунул руку в мою "киску", и это не Сэм!
Этого не могло быть, потому что у Сэма не было рук больше фута длиной, и они не были покрыты шишками, и они не были склизкими. И все выше и выше поднималась эта невозможная рука, пока она не почувствовала, как пальцы без суставов резвятся в ее половом канале. Затем...
ШшшшшшПОК!
..."рука" отстранилась, как сапог, вытащенный из грязи. Так же необъяснимо, как и все остальное, было то, что это ужасное нарушение ее интимных мест оставило ее... возбужденной. Она почувствовала, как ее влагалище наливается соком. Она чувствовала, как твердеют ее соски. И самым возмутительным из всего этого было следующее замечание Никки, что она хочет повторить эту стимуляцию. Она все еще не могла пошевелиться или открыть глаза, но, наконец, смогла пролепетать несколько слов.
- Пожалуйста, сделай это снова! Засунь еe снова!
Просьба Никки не была выполнена. Вместо этого она услышала...
- Аргx-а-лар-гур-лар-гур-ларрррррррррр!
...еще больше рвоты.
Но на этот раз не в лицо. На этот раз...
Ебать, нет!!!
...прямо ей в рот. Левая рука, должно быть, надавила на ее лоб, а правая - на подбородок. Последний жест заставил ее открыть рот, который она в своем параличе не смогла бы закрыть и за миллион лет. Даже в безумии, в невозможном оцепенении, Никки догадывалась, что последует дальше:
Губы, как открытая рана, прижатые к ее рту и...
- Аргx-а-лар-гур-лар-гур-ларррррррр!
...этот незванный гость, этот человек, это существо - что бы это ни было - не тратил времени на введение "адской овсянки" в ее рот. Ee было так много, что Никки мрачно осознала, что, когда рвота попадет ей в горло, она наверняка захлебнется ею, и тогда у нее останется два выхода. Во-первых, она могла поступить именно так, утонуть в рвоте и поцеловать мир на прощание, или во-вторых...
Проглотить...
Действительно, был только один способ избавиться oт всей этой рвоты - проглотить ее, и Никки проглотила ее, ловко рассчитав время. Когда один поток попадал ей в рот, она делала паузу, глотала, а затем готовилась к следующему. Фиксация губ сохранялась более нескольких порывов, и когда все закончилось, Никки лежала на кровати, дергаясь, словно в муках легкого удара током, и теперь у нее было небольшое пузо от всего, что она проглотила.
Шлепающие звуки возвестили об уходе нарушителя, и через секунду Никки смогла открыть глаза и пошевелиться. Уход ее совратителя отключил паралич. Горячая, вонючая рвота лавообразно стекала по ее груди, когда она приподнялась, задыхаясь и испытывая головокружение от ощущения того, что вся эта гадость бурлит у нее в животе. Куски и частицы, казалось, перемещались целенаправленно, как будто каждый кусочек обладал собственной подвижностью. Большая часть ее способности рассуждать и домысливать находилась вдали от ее воли. Она знала только одно: я докажу это Сэму! Я покажу ему, что я не сумасшедшая и что это не сон! Как он мог отрицать это, когда сам видел доказательства? Что он мог сказать? Что покрывало из дурно пахнущей рвоты было моим воображением?
Да, я покажу этому умнику!
Никки выскочила из спальни и бросилась вниз по лестнице, живот ее вздымался, а рвота стекала с лица.
- Сэм! Выходи! Меня только что вырвало!
Она спустилась вниз, в тусклый коридор, в конце которого она увидела свет под дверью.
- Сэм! Забудь о своем гребаном порно и выходи сюда!
БУМ!
В следующее мгновение задница Никки оказалась на полу. Она тяжело упала, и казалось, что она наступила на что-то, чего не заметила. Она поскользнулась, и ей показалось, что она наступила на что-то скользкое и кашеобразное, как банановая кожура. Почти теряя сознание, она подалась вперед, наклонилась и толкнула дверь в комнату. Это действие бросило клин яркого флуоресцентного света на половину коридора, и она увидела предмет, на котором поскользнулась и упала. Это была не банановая кожура, а пенис и пара яичек в мошонке - не отрезанные, а вырванные из паха жертвы.
Жертвой, конечно же, был Сэм, и именно в этот момент Никки потеряла сознание, так и не заметив, что покрывало из рвоты, которое не так давно накрывало ее, теперь полностью исчезло. Исчезло и пузо, вызванное поглощением этой рвоты.
Полиция нашла останки Сэма по всему дому: лицо, скальп и уши - в комнате, руки и ноги - в гостиной, остальное, в разной степени разложения, - в других местах. Точное местонахождение не имело значения. Однако окружной судмедэксперт констатировал, что жертва была "физически расчленена с помощью неисчислимого насилия, характер которого пока невозможно определить".
Как это ни абсурдно, Никки подозревали с наименьшей судебной скрупулезностью, но ей так и не было предъявлено обвинение, поскольку она прошла через полиграф, МРТ-тест на детекторе лжи и несколько психиатрических экспертиз. Когда ее спросили, убила ли она своего брата, ее ответ "нет" был зарегистрирован как "правда", а когда ее спросили, знает ли она, кто это сделал, тот же результат был зарегистрирован ее ответом: "Я не уверена, но я думаю, что это был монстр". После этого ее признали неспособной предстать перед судом, и она стала постоялицей "закрытого отделения общежития" департамента психического здоровья штата.
На этом для Никки все закончилось.
