Жан-Клод облокотился на подлокотник дивана, выпятив грудь. Прозрачная красная ткань тесно облегала его тело, не оставляя простора воображению.
Соски выпирали из-под нее. Красный газ рубашки превращал крестообразный шрам в кровавую рану.
Он приподнялся, опираясь на подлокотник, как русалка на камне. Я ожидала от него поддразнивания, чего-то сексуального. Но он сказал:
— Я пришел, чтобы лично сообщить тебе о том, что Ричард в тюрьме. — Он пристально смотрел мне в лицо. — Думал, что это может тебя расстроить.
— И еще как. Этот тип, Колин, вампир, кто бы он вообще ни был, но он явный псих, если думает, что сможет нам помешать спасать Ричарда.
Жан-Клод улыбнулся:
— Сейчас, пока мы беседуем, Ашер ведет переговоры о том, чтобы Колин дал тебе доступ на свою территорию.
Ашер был у Жан-Клода правой рукой. Я нахмурилась:
— Почему мне, а не тебе?
— Потому что ты куда лучше общаешься с полицией, чем я. — Он перебросил длинную, утопающую в коже ногу через подлокотник и грациозно встал на ноги. Как в танце с лентой, только без ленты. Насколько мне известно, Жан-Клод никогда не танцевал стриптиз в «Запретном плоде», принадлежащем ему вампирском стрип-клубе, но вполне мог бы. Он умел малейшему движению придать оттенок сексуальный и слегка скабрезный. Всегда казалось, будто у него на уме такие мысли, которых в разношерстной компании не выскажешь.
— Так почему же ты просто не позвонил? — спросила я, хотя знала ответ — по крайней мере частично. Он был так же зачарован моим телом, как я — его. Хороший секс — штука обоюдная, и при правильно выбранной жертве соблазнитель становится соблазненным.
Он скользнул ко мне.
— Я считал, что такие новости надо сообщать лицом к лицу.
Он остановился так близко ко мне, что круглый подол моей рубашки касался его бедер. Жан-Клод чуть шевельнул корпусом, и атласный край одежды ласково погладил мне ноги. Почти любой мужчина такое движение мог бы сделать только руками. Конечно, у Жан-Клода за плечами было четыреста лет тренировок.
— Почему это лицом к лицу? — спросила я с небольшим придыханием.
— Ты знаешь, — улыбнулся он.
— Я хочу от тебя услышать.
Красивое лицо Жан-Клода превратилось в ничего не выражающую, тщательно сделанную маску, и лишь глаза светились, как манящие огоньки.
— Я не мог, чтобы ты уехала, не коснувшись меня в последний раз. Перед твоим отъездом хотел бы станцевать грешный танец.
Я рассмеялась, но напряженно, нервно. Во рту вдруг пересохло. Мне пришлось заставить себя не смотреть на его грудь. «Грешный танец» — это был его излюбленный эвфемизм для секса. Я хотела до него дотронуться, но тогда не знаю, где я смогла бы остановиться. Ричард попал в беду. Однажды я предала его ради Жан-Клода; второй раз я этого не сделаю.
— Мне надо собираться, — сказала я, резко повернулась и пошла в комнату.
Он последовал за мной.
Я положила пистолет возле телефона, достала из ящика носки и стала забрасывать их в чемодан, пытаясь не обращать внимания на Жан-Клода. Это было не так легко, как можно подумать. Он лег на кровать рядом с чемоданом, опершись на локоть, длинные ноги вытянулись вдоль всей кровати. На фоне моих белых простынь он казался до ужаса чересчур одетым. Я ходила по комнате, а он следил за мной — одними глазами. Как кот: внимательный и полностью расслабленный.
Я зашла в ванную взять туалетные принадлежности. Все мелочи лежали у меня в мужской сумке для бритвенного набора — последнее время мне часто приходилось выезжать из города.
Когда я вернулась, Жан-Клод лежал на спине, длинные черные волосы разлились по моей подушке, как темный сон. Он протянул ко мне руку:
— Иди ко мне, ma petite.
Я замотала головой:
— Это меня отвлечет. Мне надо собраться и одеться. Ни на что другого времени нет.
Он передвинулся ко мне скользящим движением, будто у него были мускулы в таких местах, где им быть не полагается.
— Неужто я так непривлекателен, ma petite? Или тебя так отвлекает тревога за Ричарда?
— Ты отлично знаешь, насколько ты для меня привлекателен. А за Ричарда я действительно тревожусь.
Он соскользнул с кровати, следуя за мной по пятам. Двигался он грациозно и плавно. Я моталась туда-сюда, но он не отставал, точно приспособив свои плавные шаги к моим торопливым. Как будто за мной ходит очень медленный хищник, никуда не спешащий, но знающий, что тебе от него деться некуда.
Чуть не налетев на него во второй раз, я наконец не выдержала:
— Слушай, перестань за мной ходить! Ты меня нервируешь.
На самом деле от такой его близости у меня кожа дергалась.
Он сел на край кровати и вздохнул:
— Я не хочу, чтобы ты ехала.
Я как стояла, так и застыла. Обернулась и уставилась на него:
— Это еще почему?
— Много веков я мечтал набрать столько силы, чтобы достичь безопасности. Столько силы, чтобы спокойно владеть своей землей и наконец-то пожить в мире хоть немного. И теперь я боюсь именно того, кто может осуществить эти мои мечты.
— О чем ты?
Я стояла перед ним с полной охапкой блузок и вешалок.
— О Ричарде. Я боюсь Ричарда.
Такое выражение я очень редко видала в его глазах. Это была неуверенность в себе. Совершенно нормальное человеческое выражение. И совершенно неуместное на лице этого элегантного мужчины в шикарной рубашке.
— С чего тебе его бояться?
— Если ты любишь Ричарда больше, чем меня, то ты можешь бросить меня ради него.
— Если ты заметил, Ричард сейчас меня ненавидит. Он больше с тобой разговаривает, чем со мной.
— Он ненавидит не тебя, ma petite, ему ненавистно, что ты со мной. Между этими двумя видами ненависти разница огромная. — Жан-Клод глядел на меня почти печально.
Я вздохнула:
— Ты ревнуешь к Ричарду?
Он опустил глаза к своим дорогим сапогам.
— Дурак я был бы, если бы не ревновал.
Я перебросила блузки через руку и дотронулась до лица Жан-Клода. Повернула его к себе.
— Ты не забыл, что я сплю с тобой, а не с Ричардом?
— Вот я здесь, ma petite, одетый, как в твоей мечте, и ты даже не захотела меня поцеловать.
Эта реакция меня удивила. А я-то думала, что уже хорошо его знаю.
— Ты обиделся, что я не поцеловала тебя при встрече?
— Наверное, — тихо ответил он.
Я покачала головой и бросила блузки куда-то в сторону чемодана. Потом ткнулась коленями в его ноги, чтобы он их развел и дал мне прижаться к нему всем телом. Положила руки ему на плечи. Прозрачная ткань была на ощупь куда грубее, чем казалась.
— Как может комплексовать столь великолепное создание, как ты?
Он обвил меня руками за талию, прижав к себе. Кожа его высоких сапог была на ощупь мягче, чем на вид. Из плена его рук и ног мне трудно было бы вырваться, но я добровольно пошла в этот плен, так что волноваться не о чем.
