— Выкладывай! — сказала я, разглядывая в треснутом зеркальце свой дьявольский макияж.
— У Тревора завелась подружка.
— Луна? — не подумав, ляпнула я.
— При чем тут луна? — не поняв, переспросила она.
— Я хотела сказать «лунатик». Это ведь лунатиком надо быть, чтобы с ним связаться. Ладно, а кто тебе сказал?
— Мэтт. Он говорил, что Тревора видели на карнавале с девушкой-готом. Я было подумала на тебя, но он сказал, что у нее белые волосы, прямо как у призрака.
— Гот? О ней так говорят?
— Ага. Она, мол, ужас какая хорошенькая. Мэтт, конечно, это не от себя говорит, пересказывает то, что слышал от ребят из команды. Сама понимаешь, к новой девчонке всегда повышенный интерес.
— Но Тревор презирает всех, кто не выступает за школу на спортивных состязаниях.
— Так-то оно так, но она обхаживает его, словно он принц. Они с братцем его просто облизывают, словно он капитан не только футбольной команды, но и сборной всех готов. Тут у кого хочешь голова закружится. Наверное, она ему и правда нравится, — продолжила Беки. — Хотя влюблен он, конечно, в тебя. Втрескался еще в детстве, это же ясно. Но тебя ему не заполучить, вот он и берет лучшее из возможного. Ну и хорошо, может быть, Тревор, по крайней мере, перестанет к тебе приставать.
Да уж, если Тревор стал вампиром, то его укусы будут опаснее подначек.
— Вроде бы она появлялась на их футбольной тренировке и болела за Тревора, — продолжила Беки.
— Вот как? Этого-то я и боялась.
— Чего именно?
— Ну... — Я смешалась. — Того, что Тревор снова обретет популярность, после того как мы с таким трудом вывели его на чистую воду.
— Теперь, когда рядом нет Мэтта, никого не волнует, что он говорит или делает.
— Но кто знает...
— Мы живем своей жизнью, — решительно заявила Беки. — А раз так, то почему бы ему не жить своей?
Я смотрела в окно, размышляя о соперничестве, существовавшем между мной и Тревором с самого детства, умом понимала, что Беки права, но все равно чувствовала себя так, словно от меня что-то отрывали. Даже при том, что я любила Александра и на дух не переносила Тревора, где-то внутри мне все равно не хотелось, чтобы Митчелл снова стал популярен и обзавелся подружкой — неважно, вампирша она или нет.
Мы с Беки явились на футбольный стадион и застали Мэтта на скамейке. Он сидел и слушал плеер. Подружка бросилась ему на шею с таким пылом, словно он сошел с военного корабля после кругосветного плавания.
Я подошла к пылкой парочке, хмыкнула, прокашлялась и похлопала Беки по плечу. Они с трудом разжали свои объятия.
— Беки говорит, что у Тревора завелась подружка. Это правда? — выпалила я.
— Я бы так не сказал, — отозвался Мэтт, покосившись на свою пассию.
— А вот Беки говорит, что она болела за Тревора.
— Может быть. Я думал, тебя Тревор не колышет.
— Так оно и есть, но посплетничать-то охота. Он с ней ушел?
— Она была с каким-то прикольным парнем в черной вязаной шапке. Думаю, тебе этот малый глянулся бы. Бледный, весь в татушках. Когда команда вышла из раздевалки, они уже смылись.
Мэтт забросил рюкзак на плечи, взял Беки за руку и намылился было в школу.
— Подожди, — остановила его я. — Что, Тревор выглядел необычно?
— Татуировками он пока не обзавелся, — рассмеялся Мэтт.
— Не о том речь. Я имею в виду необычную бледность, постоянную жажду, красные глаза.
Мэтт помолчал, потом припомнил.
— Точно, плохо ему было. Он сам об этом сказал. А чего это тебя так заинтересовал Тревор?
Сладкая парочка уставилась на меня с любопытством, ожидая ответа, но тут зазвенел звонок.
— Век бы стояла и болтала, но терпеть не могу опаздывать, — соврала я и быстренько смылась.
На протяжении трех первых уроков меня здорово донимали мысли о Треворе. Желая отвлечься, я переключилась на грезы об Александре, нашей с ним любви, и занесла в дневник строчку: «Рэйвен Мэдисон и Александр Стерлинг — любовь до гроба», в виньетке из черных роз.
Когда прозвучал звонок на большую перемену, я не стала встречаться с Беки и Мэттом, а принялась прочесывать школьную территорию в поисках Тревора. Мне не удалось найти врага детства ни на футбольном поле, ни в спортзале, ни на ступеньках, где прочие пижоны и их подружки уминали свои лакомства.
— Эй, где Тревор? — спросила я девчонку, переобувавшую кроссовку.
Она раздраженно закатила глаза, а потому смерила меня таким взглядом, словно была королевой, а я — простолюдинкой, имевшей наглость заявиться к ней в замок. Потом эта особа подхватила свои красно-белые помпоны и отвернулась, словно и так потратила на меня слишком много своего драгоценного времени.
— Ты Тревора видела? — повторила я.
— Он дома, — буркнула она.
— Хочешь сказать, что неплохо бы и мне посидеть дома? — пробормотала я. — Вообще-то я сегодня притащилась в школу только затем, чтобы увидеть его.
Она закатила глаза.
Я ответила ей уничтожающим взглядом, представляя себе, каким леденящим мог бы он быть, стань я настоящим вампиром. Вот бы мне превратиться в ужасную летучую мышь, закружить вокруг нее и вцепиться коготками в аккуратно уложенные светлые волосенки, когда она истошно завизжит от страха.
— А чего удивительного, он ведь болен, — сообщила наконец девица, поглядывая на меня с подозрением, как на потенциального разносчика заразы.
Болен? А ведь и Мэтт говорил мне, что Тревор был весь из себя бледный и чувствовал себя плохо. С чего бы это? От солнечного света? Из-за чеснока? Возможно, Джаггеру с Луной удалось заманить его на городское кладбище. Может быть, сейчас Тревор уже спит в красно-белом гробу?
Действовать следовало быстро.
Большую часть своей жизни я провела, пробираясь и прокрадываясь то куда-то, то откуда-то. Это касалось родного дома, особняка, городского кладбища, да и начальной школы. Но вот в нашей средней школе порядки были как в Алькатрасе, а потому мне, простой смертной, не обладающей способностью обращаться в летучую мышь, выбраться из нее представлялось весьма затруднительным.
По распоряжению директора у обоих входов на территории дежурила охрана. Учеников не выпускали из здания даже в большую перемену. Оставалось только окопать территорию рвом и запустить туда акул, но раз ускользнуть было невозможно, следовало получить право уйти открыто.
Я открыла дверь школьного медпункта и обнаружила в комнате ожидания еще трех таких же умников, как я, чихающих, кашляющих, сморкающихся и жаждущих освобождения от занятий. Видя, что дело долгое, я достала дневник и стала вносить в него свои заметки, чтобы хоть как-то скоротать время.
