— Хороший мальчик. — Фрейя улыбнулась и указала на кладовку, — Давай-ка ты мне поможешь убрать. Немного физической работы тебе сейчас на пользу. А потом я разрешу тебе проводить меня домой.
Оливер взял метлу и принялся подметать пол и собирать валяющиеся пластиковые соломинки и мокрые салфетки. Он протер стойку и вытер бокалы, потом аккуратно расставил их по полкам. Фрейя оказалась права: от физической работы юноша почувствовал себя лучше.
Последний из посетителей, пошатываясь, вышел из бара, и они остались вдвоем. Оливер огляделся и осознал вдруг, что за все годы ни разу не видел в этом баре никого из работников — одну только Фрейю. Как хрупкая девушка могла справляться со всем в одиночку?
Когда бар был убран, Фрейя натянула армейскую куртку, слишком большую для нее. Это была куртка из тех, в каких спецназовцы десантируются с парашютом в джунгли, и она совершенно не сочеталась с нежным лицом девушки, отчего общее впечатление делалось еще более чарующим. Фрейя накинула капюшон на голову, пряча волосы.
— Пойдем, я живу тут рядом.
По пути к дому Фрейя остановилась у корейского продуктового магазинчика на углу. Она купила букет цветов, две упаковки свежих фруктов и веточку мяты. В отличие от обычных тусклых товаров, продающихся в подобных магазинчиках, все, к чему прикасалась Фрейя, словно бы начинало светиться: клубника сделалась красной и мясистой, а дыни засияли оранжевым. Мята пахла так, словно ее только что сорвали с грядки где-нибудь в Провансе.
Фрейя провела Оливера к ветхому многоквартирному дому с раздолбанной входной дверью.
— Уведомление о реконструкции района еще не приходило, — пошутила девушка.
Оливер поднялся следом за нею на третий этаж. На площадке было четыре двери. Фрейя открыла ту, которая была выкрашена в красный цвет.
— Слава богу, что у меня окна выходят на улицу. В тех двух квартирах они смотрят во двор.
Квартирка была маленькой по любым меркам, а по стандартам нью-йоркской недвижимости — вообще крохотной. Посреди комнаты красовалась старомодная ванна на декоративных ножках, рядом была устроена миниатюрная кухонька с дряхлыми хозяйственными приспособлениями. Напротив окна стояла кровать с балдахином, задрапированная гобеленом с узором «огурцы». Но стоило Оливеру войти в комнату, как он, к удивлению своему, обнаружил, что та вовсе не так мала, как казалось с порога. Он ошибался. Квартира была большой и роскошной, с библиотекой, полной книг, по одну руку, и с надлежаще обставленной столовой — по другую.
— Присаживайся, — предложила Фрейя, указывая на роскошный диванчик, которого здесь только что не было — Оливер был в этом совершенно уверен.
На стене висели старинные портреты и картины, способные украсить собою любой музей. Вон там, случайно, не Ван Дейк? Вот эта — точно кисти Рембрандта. Обычная богемная запущенность исчезла, и вместо этого оказалось, что Оливер сидит на превосходном диване в элегантно обставленной гостиной с камином, в котором горит огонь. Окна у пожарного выхода по-прежнему смотрели на авеню Си, но Оливер мог бы поклясться, что слышит шум океанского прибоя.
Фрейя отправилась в спальню переодеться. И опять же, Оливер не видел ее с порога; и что произошло с той кроватью под балдахином? А с ванной на фигурных ножках? Он что, совсем уже свихнулся? Когда девушка вернулась, на ней была фланелевая пижама. Фрейя включила плиту — сверкающую, в стиле хай-тек, а не ту старую и уродливую белую, которую он видел с порога, — и начала разбивать яйца.
Тебе нужно позавтракать, — пробормотала она, мелко нарезая мяту.
С кухни потянуло соблазнительным запахом, и через несколько минут Фрейя поставила две тарелки на небольшой столик рядом с мягкими диванчиками. К этому моменту Оливер уже смирился с тем фактом, что квартира Фрейи не то, чем кажется на первый взгляд, и не удивился появлению еще одного удобного и красивого предмета меблировки. Может, это все сон? Если и так, просыпаться ему не хотелось.
Он откусил кусочек. Яичница была воздушной, а мята придавала ей интересный, немного резковатый привкус. Оливер проглотил свою порцию в три приема.
— Ты был голоден, — заметила Фрейя, подтянув колени к подбородку.
Юноша кивнул и вытер руки льняной салфеткой. Он смотрел, как Фрейя медленно ест свою порцию, наслаждаясь каждым кусочком.
— Расскажи мне о ней, — попросила Фрейя, облизав вилку.
— Она была моим лучшим другом.
Оливер рассказал ей все о своей дружбе с Шайлер, с самого начала и до горько-сладкого конца. Он обнаружил, что с Фрейей он способен говорить о Шайлер, не испытывая боли. Он смеялся и наслаждался воспоминаниями. Оливер проговорил до позднего утра. Он смутно помнил, что помог Фрейе с посудой, а потом уснул на ее кровати.
— Ты слишком молод, чтобы терпеть такие потери и лишения, — прошептала Фрейя за миг до того, как он закрыл глаза.
Когда Оливер проснулся на исходе дня, оказалось, что он держит Фрейю в объятиях.
Оливер вернулся обратно в школу и к своей прежней жизни. Он чувствовал себя гораздо лучше, чем в последние месяцы, и ему не терпелось снова увидеть Фрейю. Но с ней трудно было связаться — телефон она не брала, сама ему не перезванивала, а школа и работа в Хранилище не оставляли Оливеру свободного времени. Потому снова наведаться в «Праздник» он смог только неделю спустя.
Едва войдя, Оливер сразу понял: что-то изменилось. Во-первых, у двери стоял вышибала с фонариком, пристально уставившийся на фальшивые права Оливера.
— Гавайи, говоришь? — скептически поинтересовался гориллоподобный громила.
— Послушайте, я не хочу ничего тут пить. Мне просто нужно повидаться с Фрейей.
— Здесь таких нету.
— Да бросьте!
— Можешь спросить у Мака, но он тебе скажет то же самое, — пробасил вышибала, возвращая юноше права. — Только попробуй заказать спиртное, и ты отсюда вылетишь.
Оливер, кивком поблагодарив вышибалу, вошел в бар. Вышибала оказался не единственным новшеством. За барной стойкой теперь стояли три бармена. Двое мужчин в летах, с галстуками-бабочками, и хорошенькая девушка, обладавшая холодной красотой честолюбивой актрисы и не имевшая ни капли обаяния Фрейи. Даже собравшаяся в баре многочисленная публика была другой: холеной, элегантной, в модельной одежде, потягивающая пастельных оттенков напитки из бокалов для мартини. В переплетенном в кожу меню перечислялись известные марки спиртного.
Куча незнакомцев. Где спорящие журналисты бульварных газет, где старики с унылыми физиономиями, где молодняк у мишени для дротиков? И кстати — а где сама мишень? И где стол для игры в бильярд? Да, гирлянды еще висели на месте, но откуда-то взялся механический поющий Санта; «Праздник» утратил свое неординарное, старомодное обаяние уютной забегаловки и превратился в дешевую пластиковую копию себя самого.
