– Это богохульство, – сказала тетя Вера, перекрестившись. Людочка, увидишь, он тебе несчастье принесет. Я бы такое не повесила. Зачем тебе в доме дьявол! Прости меня Господи.
Мне было смешно, что этому кусочку металла придается такое значение, и я совершенно не хотела слушать их доводы. Мало ли что нарисуют, вон в Каунасе, целый музей чертей, и ничего.
– Это все ерунда! – сказала я.
* * *
Прошло несколько дней, на улицах блестели и журчали ручьи, снег превращался в ледяное грязное кружево, и птицы, гогоча, наполнили собой дворы. Воздух пах почками, и еще чем– то, что называется весной. Вечером, я вышла на балкон, и смотрела на небо, которое уже начинало темнеть поздно, и красивые розовые облака стояли передо мной, а кусочки неба между ними были невозможно бирюзового цвета, ветки деревьев, под балконом образовывали уже серо – зеленое море, за счет набухших почек. Весна только начиналась, и это было чудесно. Начало, когда все впереди, когда впереди может быть что-то хорошее, и до осени еще сначала лето….
Этот весенний воздух и весь этот запах весны вдруг вместе с восторгами, привел в душу в мечтательность, а потом к ощущению реальности, которая обозначала – одиночество!!!
Окна я оставила открытыми и упала в постель, закрыв глаза и накрывшись одеялом. Занавески надувались слабым ветерком, и, засыпая, я мечтала о ком? О мужчине, о любви, о страсти….
Проснулась я оттого, что кто-то лежал на мне, и давил горло рукой. Глаза мои оставались закрытыми, и открыть их я боялась, я стала отпихивать неизвестное существо с себя, рука моя потянулась к шее.
– Боже мой! – моя рука ощутила пальцы, то, что мне мешало дышать, было тоже рукой.
Но эти руки и пальцы были холодные и лохматые. Страх проник во весь мой организм. Я уже очень хотела сбросить с себя это инородное тело, и понимала, что его глаза находятся напротив моего лица, и, наверное, они смотрели на меня! Судя по рукам, лицо должно быть ужасным, и если я открою глаза, то выдержу ли я эту ужасную действительность. Ведь пока глаза закрыты, то существует еще иллюзия сна, ты как бы еще не вернулся к действительности, ты еще на той минус секунде, после которой пробуждение и все на самом деле.
– Только не открывать глаза, только не открывать, это разрыв сердца, нет, нет… – стучало у меня в голове.
Все мое существо уже кричало от страха, но звуки не выходили из горла, я впала в шок от ужаса и… проснулась.
Вокруг было весеннее, солнечное утро. Но в душе все тряслось ужасным чувством встречи с чудовищем. И утро не успокаивало, дикий страх, которого я еще не испытывала раньше, был внутри меня, он был там хозяин. Это продолжалось минут десять. Наконец, я все-таки успокоилась, и решила, что это был ужасный сон. Ну, как можно было думать о страхах, когда солнце так светило, и цветы на книжном шкафу сверкали каким то совсем другим, радующим зеленым цветом, и птички весело щебеча, порхали с карниза. У них там было гнездо.
– На работу. Чайку, бутербродик, и вперед.
4Время шло, и я забыла о происшедшем, и даже смеялась, когда рассказывала девчонкам в порядке жутких историй свою…
– Наелась чего– нибудь, – сказала Вера.
– Нет, это домовой, нужно было спросить к худу или добру? – ответила я. Я слышала такое.
– Да я тоже слышала, но в тот момент об этом не думаешь, страшно! – сказала она.
– А, значит, и ты такое испытывала? – удивилась я.
– Было, лет пять назад. Но хотя, может быть, это сердце плохо работает? Кислорода не хватает, вот и снится такое! – проговорила неуверенно Вера.
– Да ладно, домовой. Это кто-нибудь живой, захихикала Валя.
– Может, я не помню, с кем спала, ах эта память! – засмеялась я в ответ.
Так было спокойнее и смешнее, чем страшная, страшная лохматая рука.
* * *
Весна уже кончалась, и впереди было еще лето, а до зимы целая осень. Несколько дней мая, и лето… Как раньше в детстве, ждали каникул, травки, речки, грибов. Лето всегда была радость.
Но, сейчас провести лето, так же как и весну в одиночестве было тошно.
– Ну что? Работа-дом. Выйти на улицу вечером одной – зачем? Выходные– электричка, дача. И снова электричка. И пройдет оно быстро– быстро. От выходных до выходных, от сорняков, до сорняков.
Вечером, включив телевизор, выпив чашку чая с мелиссой и шоколадкой, я добавила в чашку немного коньяку. Настроение немного улучшилось, все стало как– то проще, мягче. Позвонила Ирка, мы обсосали все те же вопросы, ее Игорька, ее Юрку. Я все это знала уже наизусть. Но что делать для спасения Иркиных нервов, я слушала, поддакивала и вселяла в ее душу надежды.
Я бы и сама хотела вспомнить все и, особенно, Гену… Как мы гуляли по московским улицам, как падали снежинки, как он целовал меня, жал пальчики, а вокруг ходили люди, и не было местечка, где бы мы могли быть с ним одни, и можно было бы прижаться и говорить, говорить, и целоваться.
Мы, как– то раз, зашли с ним в кафе на Павелецкой, столик был на четырех человек, но в кафе еще было мало народа. Мы заказали по бокалу коктейля и миндальные орешки. Мы сосали из трубочки коктейль, разговаривали, смотрели друг на друга. Гена улыбался мне своей очаровательной улыбкой, доброй, нежной, любящей… Когда мы очнулись, то рядом с нами стояли пустые стаканы, какие– то скомканные салфетки, окурки в пепельнице…
– Откуда это? Мы были одни… Получается, что раз заглянув в глаза, друг другу, мы были в гипнозе, мы были в другом мире, в другом измерении. Как в сказке Золушка, когда каждый попал по воле придворного волшебника в свой собственный мир мечты.
Но все кончилось, также внезапно, как и началось. И много лет, прошедших без него, не забросали в моем сердце эти следы, эти ощущения и эту необходимость быть вместе с ним.
И ложась в кровать, утомленная Иркиной болтовней, я снова вспоминала, вспоминала и просила судьбу подарить мне его еще раз. Любой ценой…
Телевизор работал, а я боролась со сном, то открывая глаза, чтобы посмотреть фильм, то засыпая. Но мысль о том, что нужно выключить телевизор, не давала мне заснуть полностью, и, проснувшись снова, я почувствовала, что мне тяжело, потому что кто-то навалился на меня всем своим телом, мне было трудно дышать, и снова страх животный, так что волосы зашевелились на голове, прошелся по всему моему телу. Кто может быть тут, да еще душить меня, я хотела закричать от страха, но голос не вырывался наружу, жуть сковала мои мышцы, я впала в шок. И очнулась. Телевизор мирно горел, программы закончились. Я посмотрела на часы, было двенадцать.
Страх колотил меня, а эта мистическая цифра двенадцать усиливала этот эффект. Я закрыла глаза, подтянула одеяло и немного еще полежала так. Страх улетучился медленно. Ко мне прыгнул мой кот, и от этого мне стало спокойнее. Но, все же встать, выключить телевизор, и погасить свет было пыткой. Но, не смотря на это, я все-таки быстро заснула, ну а уж утром, веселые ласточки, гнездо которых было у меня под карнизом, и солнышко, совсем угнали ощущения ночи.
