В таверне повисла мертвая тишина. Все ждали, когда старик продолжит свою историю, а тот просто плевал в бокал и натирал его тряпкой. Но спустя минуту история снова полилась из его уст.
* * *
Ричард начал аккуратно разворачивать долгожданный подарок. Блестящая оберткаприятно хрустела в руках мальчика, пока он окончательно не распаковал свою сладость и не закинул ее в рот. Сын фермера хотел растянуть удовольствие, поэтому он не стал сразу кусать подаренную отцом конфету. Сначала он ее нежно посасывал у себя во рту, пока вкус не стал странным образом напоминать вкус ненавистной тыквы. Когда Ричард все-таки решился надкусить подарок отца, его радость мигом улетучилось. На ее месте воцарилась лютая злоба, ведь Джек его обманул. В этот момент в сына фермера словно вселились демоны. Он схватил нож, что лежал на столе рядом с горящей тыквой. Держа в руках холодное оружие, мальчик направился в сторону своего отца.
— О господи, Ричард, положи его! — вдруг вспомнил бога. Его глаза стали мокрыми, ведь он не узнавал больше своего мальчика. Джек пятился, пока не наткнулся на стену позади себя.
— Конфета или жизнь! — произнес тринадцатилетний Ричард не своим голосом. В нем говорил уже кто-то другой — кто-то, кого породила ложь отца.
Джек хотел еще что-то сказать — его рот уже открылся и почти издал звук, но нож его опередил. Он плавно вошел в грудь, и глаза старого фермера потухли, как скоро потухнет и свеча в горящей тыкве. Убив отца, Ричард направился к выходу, из проклятого дома. Выйдя на улицу, мальчик увидел сотни призраков, которых оживила кровь его отца. Кровь того, кто обрел их на вечные муки. Эти души с умилением смотрели на Ричарда. Ведь он сделал то, что не могли сделать они — убил их мучителя. Теперь эти призраки были готовы на все ради мальчика, который всего-то и хотел несколько конфет. Сорвав по тыкве и сделав из них небольшие ведерки, эти души направились вместе с Ричардом по домам выманивать у людей маленькие сладости для мальчика. Как говорится: «Конфета или жизнь!»
Именно так мы стали праздновать Хэллоуин, день убийства глупого фермера по имени Джек.
* * *
— Отличная история, — сказал бородач, когда уже окончательно допил свою бутылочку пива. — По ней можно снять неплохое кино. Например, фермера по имени Джек мог бы сыграть Том Хэнкс, мне всегда нравился этот актер. Я, кстати, тоже когда-то снимал кино, — теперь всеобщее внимание завоевал человек, похожий на бомжа. Он говорил, и все его слушали.
— Снимал ужастики, но они не получались у меня достаточно страшными. А мне очень хотелось снять такое кино, после которого люди боялись бы спать. Я путешествовал в поисках своей страшной истории. Слышал действительно жуткие рассказы, но страха все равно в них было недостаточно, и я продолжал искать. Был в Румынии, в замке Дракулы, но ничего там не нашел. Был в Египте, в пирамидах и гробницах фараонов, но и там пусто. Уже думал, что не найду свою историю ужасов, пока случайно не попал в одно африканское племя. Шаманы того племени могли оживлять мертвецов. И мне захотелось поговорить с одним из покойников, ведь он мог рассказать мне про ад. А разве может быть что-то страшнее, чем вечные муки? Тогда я думал, что нет. Мертвец, с которым мне дали поговорить, рассказал действительно жуткую историю. Он сказал, что никакого ада нет, что после смерти вообще ничего нет — одна сплошная пустота. Что человек просто исчезает, погружается в эту пустоту не в силах мыслить. Все мы представляем ад, как некий мир, в котором мы будем мучиться, но будем жить. На самом деле нас ждет тьма, за которой ничего нет. Я понял, что больше всего на свете человек боится исчезнуть, уйти в никуда, стать бесформенной пустотой. Это я и решил показать в своем кино. Я снял смертную казнь одного серийного убийцы. Снял, как он умер, а затем показал зрителю черный экран — без музыки, без текста. Я показал пустоту. Но критики не оценили мой фильм. Они не захотели поверить, что после смерти ничего нет. Все продюсеры отказались от меня, выкинув на улицу без единого гроша. Мое кино провалилось, я потерял дом, и все, что у меня осталось, — сейчас на мне. К сожалению, мой фильм не смог никого напугать, но это лишь потому, что в него не поверили. Если бы люди слышали того мертвеца, то страх смерти больше бы никогда не покидал их сознание, — бородач замолчал, символизируя этим пустоту, что ждет, по его мнению, каждого.
Одиночество вновь захлестнуло посетителей старой таверны, ведь истории закончились. Так, во всяком случае, думали они. Шесть историй, рассказанных в Хэллоуин, разнообразили им ночь, и теперь кто-то даже думал направиться домой, немного вздремнуть и, проснувшись, продолжить старую жизнь. Никто не подозревал, что одна история еще не рассказана до конца. Никто не подозревал, что таверна закрыта, и дверь не откроется, пока старик не договорит.
— Я не закончил, — сказал бармен. — У истории о Джеке есть продолжение, — теперь внимание вновь было направленно на старика. Он снова пристально осматривал собравшихся гостей. Посмотрел на парня с перхотью, который когда-то хотел стать рок-звездой. На толстуху, что закопала своего мужа во дворе. На бородача, который так хотел всех напугать, что испугался сам. Старик взглянул на старого пьяницу, съевшего демона, и на проститутку, что скормила ведьме свое дитя. Хозяин таверны на них посмотрел, так как понимал, что видит их в последний раз.
— Каждый год, тридцать первого октября, — продолжил старик, — Джек возвращается на то самое тыквенное поле. Возвращается, чтобы снова умереть от руки собственного сына. Это его проклятье за то, что он так поступил с покойными. Каждый год Джек приносит в жертву призракам заплутавших путников, которые пришли в его дом послушать историю. Это случается каждый год, тридцать первого октября и сегодняшний день — не исключение.
Сначала никто не заметил маленького мальчика, что стоял у самой двери, пока тот не подошел к старому пьянице и не сказал:
— Конфета или жизнь.
Все посетители старой таверны кинулись к выходу, лишь пропойца остался сидеть, не в силах отвести глаз от Ричарда. Нож аккуратно полоснул его по горлу, и пьяница повалился на пол.
В это время толстуха, мужчина, похожий на бомжа, парень с перхотью и проститутка пытались сломать дверь, которая не хотела открываться под их напором и давлением.
— Конфета или жизнь, — сказал Ричард толстой женщине, которая тут же упала на колени и взмолилась: «Пожалуйста, не убивай!».
Нож мальчика вспорол ее брюхо и вместе с кровью на пол таверны «На тыквенном поле» потек желтый жир.
— Конфета или жизнь, — сказал своей следующей жертве, проститутке, тринадцатилетний мальчик. Та лишь успела закрыть глаза, как нож уже вошел в ее грудь, и из нее полилось молоко, которым девушка должна была кормить своего Билли.
