– Но прежде, – прервал его я (хотя мне все еще не хотелось рассказывать о своем приключении, я решил, что, пожалуй, пора), – мне лучше все рассказать. По моему мнению, Митчел правильно усомнился, что теперь, когда Лес срублен, все в порядке. – И я поведал то, о чем вы уже знаете. Нет нужды говорить, как заинтересовал Филипсона мой рассказ.
– Значит, оно все еще там? – удивился он. – Это просто поразительно. А не сходить ли нам туда сейчас да посмотреть, что там такое?
– Ни за что на свете, – решительно отказался я. – Если бы вы испытали то, что испытал я, то обходили бы это место за десять миль. Однако не будем это обсуждать. Лучше откройте конверт и посмотрим, что удалось узнать вашему отцу.
Филипсон так и сделал, а затем прочел мне три-четыре страницы записей, вложенные в конверт. Сверху был эпиграф из «Гленфинласа» Скотта, который я счел весьма уместным:
И хохот дьявольский потряс
Насупившийся темный лес… [3]
Затем шли записи о беседе с матерью Митчела, из которых я приведу лишь один отрывок: "Я спросил, не думает ли она, что видела нечто, объясняющее звуки, которые она слышала. И она сказала, что видела всего раз, в самый темный вечер, проходя через Лес. Она оглянулась, когда зашуршало в кустах, и ей показалось, будто она видит какую-то фигуру в лохмотьях с вытянутыми вперед руками. Та очень быстро передвигалась, и женщина побежала к изгороди и изорвала платье, перелезая через нее".
Потом отец Филипсона пошел еще к двум свидетелям, которые очень неохотно говорили на эту тему. По-видимому, они считали, что это бросает тень на приход. Однако одну из них, миссис Эмму Фрост, он уговорил повторить то, что рассказывала ей мать. "Говорят, это была знатная леди, которая дважды выходила замуж, и первый муж носил фамилию Браун, а может быть Брайан. ("Да, в Корте жили Брайаны, прежде чем он перешел к нашей семье", – вставил Филипсон.) Она передвинула межевой знак соседей и таким образом завладела большим куском лучшего пастбища в Беттонском приходе. Оно по праву принадлежало двум детям, за которых некому было заступиться. С годами она опускалась все ниже и однажды подделала документы, чтобы заполучить тысячи фунтов в Лондоне. В конце концов законным путем было доказано, что документы поддельные, и скорее всего, ее должны были предать суду и вынести смертный приговор, но она сбежала. Да только ни одному из тех, кому вздумается передвинуть межу, не избежать проклятия. Мы думаем, что она не сможет покинуть Беттон, пока кто-нибудь не вернет межу на место".
В самом конце была запись следующего содержания: "Я сожалею, что мне никак не удается узнать, кто прежде владел полями, граничащими с Лесом. Если бы я нашел их представителей, то сделал бы все, что в моих силах, чтобы возместить ущерб, причиненный законным владельцам в далеком прошлом. Ведь в Лесу происходит что-то очень странное, судя по рассказам местных жителей. Поскольку в настоящее время мне не известны ни имена законных владельцев, ни то, какой именно земельный участок был присвоен, я вынужден вести отдельные записи о доходах, полученных с этой части поместья. Сумму же, представляющую годовой доход примерно с пяти акров, я всегда употребляю на благо всего прихода и на нужды благотворительности. Надеюсь, мои наследники сочтут целесообразным поступать так же".
Впрочем, довольно о бумагах старшего мистера Филипсона. Для тех, кто, подобно мне, читает "Суды над государственными преступниками", эти бумаги прольют свет на всю историю. Они вспомнят, как с 1678 по 1684 год леди Айви, до того Теодосия Брайан, являлась попеременно истцом и ответчиком в целом ряде судов, на которых пыталась предъявить иск настоятелю и капитулу собора Святого Павла на крупный и весьма ценный земельный участок в Шедуэлле. Вспомнят также, как на последнем из этих судов, на котором председательствовал лорд-канцлер Дж. Джефрис, было полностью доказано, что она основывает свой иск на подложных документах, изготовленных по ее приказу; и как после выдвинутых против нее обвинений в лжесвидетельстве и подделке документов она бесследно исчезла – настолько бесследно, что ни один эксперт так и не смог рассказать, что с ней стало.
Разве рассказанная мною история не наводит на мысль, что о ней еще могут услышать в тех местах, где она совершала свои ранние и более успешные авантюры?»
– Это очень точное описание моего необыкновенного приключения, – подытожил мой друг, складывая свои бумаги. – А теперь…
Но у меня было к нему множество вопросов: например, нашел ли его друг законного владельца тех земель, сделал ли что-нибудь с изгородью, слышит ли еще крики, каково название и дата выхода того памфлета, и т. д. и т. п. Таким образом, мы засиделись далеко за полночь, и ему так и не представилась возможность вернуться к литературному приложению к «Таймс».
(Благодаря изысканиям сэра Джона Фокса, изложенным в его книге «Судебный процесс леди Айви», Оксфорд, 1929, мы теперь знаем, что моя героиня умерла в своей постели в 1695 году, причем с нее бог знает каким образом сняли обвинение в подлоге, хотя, вне всякого сомнения, она была в нем повинна.)
В 1907 г. Уильям Уиллет предложил ввести в Англии переход на летнее время. Это было осуществлено во время Первой мировой войны.
Фостер Майлз Беркет (1825–1899) – английский художник викторианского периода, популярный иллюстратор. Работал преимущественно акварелью.
Баллада В. Скотта, написанная в 1799 г. Напечатана в сборнике «Песни шотландской границы». Перевод Э. Липецкой.
