— Вот чума! — воскликнула она. — Что здесь случилось?
— Моя мать решила сделать косметический ремонт.
Комната действительно как будто лежала в руинах. Мать постаралась уничтожить в основном мои вещи. Она достала одежду из моих чемоданов и порвала, что смогла. Кровать, на которой я спала, была перевернута, постельное белье разбросано.
— Я пришла сказать тебе, что закончила с Дженни. Я только что приклеила фигурку к крылу биплана и повесила модель.
— Она будет счастлива там, особенно если подумать, что все ее другие пластиковые братья и сестры засунуты в игрушечные поезда и обречены ездить по кругу.
Опал кивнула и устроилась на полу.
— Ты знаешь, что мне запретили встречаться с тобой?
— Да, знаю.
— Моя мать говорит, ты можешь быть опасной, — сказала Опал.
— Вот как?
— И готова поспорить, ты ничего не знаешь о лесных грибах.
— А я готова поспорить, что той ночью ты не нашла в лесу того, что искала. Что ты искала, Опал? Что-то, связанное с убийством Тори? Это мой нож, не так ли? Ты брала мой швейцарский армейский нож?
Все краски схлынули с ее лица, и она стала похожа на призрака, которого так боялась.
Могла ли Опал быть сводной сестрой Дел? В тот момент сходство между ними было ошеломительным и заставляло меня забыть обо всем остальном. Мне страшно хотелось защитить Опал, потому что я так и не смогла защитить Дел.
— Я могу помочь тебе, — сказала я. — Просто ты должна быть откровенной со мной. Пожалуйста, Опал. Ты можешь мне верить. Что ты искала в лесу? О чем ты мне не рассказала?
Она открыла рот, собираясь заговорить и наконец сказать правду, но что-то остановило ее. Я проследила за ее взглядом до мольберта в углу, где стояла картина моей матери, единственная вещь в комнате, которая не пострадала от ее последнего припадка.
— Что это? — спросила Опал, и ее лицо побледнело еще сильнее, когда она подошла к картине.
— Последняя работа моей матери. Она изобразила пожар в типи.
Только не обращай внимания на пару блуждающих серых глаз в углу.
— Но там кто-то есть, — сказала Опал и протянула руку, прикоснувшись к фигуре на картине. — Кто-то со звездой шерифа. Кто это?
— Не знаю, Опал, — ответила я.
— Это она, верно? Это Дел. У нее была такая звезда? — Голос Опал дрогнул.
— Опал…
— Скажи мне! Скажи правду об этом, и я больше никогда не буду спрашивать тебя о Дел. Оставлю тебя в покое, как хотят все вокруг.
Звезда Дел не была какой-то ужасной тайной. Опал стоило лишь поговорить с кем-то из взрослых, кто тогда ходил в школу, или посетить библиотеку и просмотреть старые газетные статьи.
— Хорошо, хорошо. Да, у Дел была сереб-ристая шерифская звезда. Просто дешевая жес-тянка, детская игрушка. Она постоянно носила ее. Даже в тот день, когда ее убили. Но звезду так и не нашли.
— Выходит, убийца забрал ее? — Лицо девочки было страдальчески-сосредоточенным.
— Теоретически это так. — Я ожидала залпа уточняющих вопросов, но они так и не прозвучали. Опал молча смотрела на картину.
— Так что теперь, Опал? — спросила я. — Это в самом деле значит, что мы покончили с разговорами о Дел?
— Жизнью клянусь, — ответила она, отвернувшись от картины, и поспешно вышла из комнаты.
Я была благодарна за то, что она не добавила: чтоб мне сдохнуть.
Я набрала телефонный номер большого амбара, и Рейвен ответила мне после второго гудка. Я лишь надеялась, что она не заметила, что ее дочь отлучалась.
— Привет, Рейвен, я на какое-то время собираюсь уехать в Барлингтон. Не могла бы ты присмотреть за моей мамой, пока меня не будет дома? Я бы попросила Гэбриэла, но он был с ней вчера. Постараюсь вернуться к ужину. Я позвоню из Барлингтона, чтобы убедиться, что у вас все в порядке.
Рейвен помедлила с ответом, явно давая понять, что не хочет оказывать мне никаких услуг. Она не собиралась лезть из кожи вон ради убийцы кошек.
— Что за дело в Барлингтоне? — с подозрением в голосе спросила она.
— Хочу навестить старого знакомого.
Она вздохнула.
— Я не возражаю помочь Джин. До того, как ты приехала сюда, я проводила с ней каждую свободную минуту. Она ни разу не уходила из дома, когда я следила за ней.
Я оставила эту шпильку без внимания.
— Большое спасибо. Послушай, с мамой не-давно случилось что-то вроде припадка. Я дала ей гало-перидол и положила в постель. Возможно, она проспит все время, пока ты будешь присматривать за ней.
— Буду через десять минут, — сказала Рейвен.
— Я решила, что мы можем выпить чашку чая перед моим отъездом, — сказала я, когда пришла Рейвен, и жестом пригласила ее на кухню, где расставила чайник и чашки. У Рейвен был недоверчивый вид. — Я хотела кое-что обсудить с тобой.
Рейвен уселась за стол, налила себе чашку зеленого чая и аккуратно положила туда ложечку меда из горшка, который я поставила в центре стола. Я подумала, что она предложит мне сделать первый глоток, чтобы убедиться, что чай не отравлен.
— Если это касается Опал, то, боюсь, тема закрыта для обсуждения. Думаю, на данном этапе ты оказываешь на нее дурное влияние.
— В сущности, это касается Опал, но не имеет отношения ко мне.
— Что же тогда? У тебя есть какой-то потрясающий родительский совет? Если так, можешь придержать его при себе.
— Я хочу знать, кто отец Опал.
Рейвен выглядела по-настоящему ошеломленной.
— Что?
— Ты меня слышала.
Она презрительно скривилась.
— Это уж точно не твое дело! За кого ты себя принимаешь?
— Это был Ральф Гризуолд?
Ее темные глаза стали непроглядно черными.
— Кто это тебе сказал? — требовательно спросила она.
— Сведения из надежного источника, — солгала я.
— Это Ник сказал? — Она обеими руками пригладила волосы. — Я убью этого пьяного болвана.
Значит, в конце концов, это оказалось правдой. И у Ника был еще один секрет, который он утаил от меня.
— Опал не знает, верно?
— Бог ты мой. Конечно, не знает. Разве твой «источник» не сказал, что меня изнасиловали? Я не собираюсь взваливать на нее эту ношу: ее биологический отец был отвратительной деревенской скотиной, расистом, а возможно, еще и педофилом. Как она это воспримет?
— Я на самом деле не знала, как это случилось. Мне так жаль…
Рейвен фыркнула:
— Я не нуждаюсь в твоем сочувствии. Это случилось давно, и сукин сын оказал нам услугу, когда вскоре сдох. У меня есть прекрасная дочь, которая для меня дороже всего на свете, и если ты хотя бы подумаешь о том, чтобы рассказать ей об этой истории, то пожалеешь сильнее, чем можешь себе представить.
Я внезапно поняла, почему она так свирепо возражала против знакомства Опал с историями из жизни Дел и семейства Гризуолдов.
— Разумеется, я ничего не скажу Опал, — благора-зумно согласилась я. — Это твое дело, а не мое. Но мне кажется, на каком-то уровне она подозревает, в чем дело. Я хочу сказать, это объясняет ее одержимый интерес к Дел, не так ли?
Рейвен раздраженно посмотрела на меня:
— Кажется, ты хотела куда-то уехать, Кейт? Лучше поторопиться, а то погода ухудшается.
Я поняла намек, взяла свою куртку и ключи, оставив Рейвен сидеть за столом.
Интересно, кто еще знает правду об отце Опал?
Перед поворотом на шоссе I-89 до Барлингтона я остановилась в городе возле универмага «Хаскис», где я купила стакан кофе и баночку аспирина. Моя лодыжка до сих пор пульсировала болью, и голова по-прежнему была тяжелой. Я решила воздерживаться от виски до конца визита.
— Слышал о кошке твоей матери, — сказал Джим Хаскуэй, когда пробивал чеки на мои покупки. — Чертовски странно, что ей перерезали горло таким образом.
Ну, нет. Только не это. Я спешила и была не в настроении выслушивать мелкие городские сплетни.
Тем не менее я кивнула.
