Лекарь поперхнулся вином, едва не выронив бокал из старческой руки. Красные капли упали на куцую бороду, на белую рубаху, на стол.
– Вы… Вы… Вы поразительны… Не могу описать словами, насколько я восхищен…
Сир лениво махнул рукой.
– Удивлен, что я умею считать? Я платил немногим меньше одному Звездосчету. Тот жил в Северной башне и с помощью своей машины – большой трубы – считал звезды на небе. Это он научил меня, и теперь… – он доверительно склонил голову, будто желая выдать большой секрет, – теперь я могу считать до десяти тысяч.
– Невероятно. И… – Лекарь посмотрел на стоящую перед ним тарелку с дымящимися мясными кружочками, плавающими в теплом винном соусе. – …И что же с ним стало? Со Звездочетом?
Сир Моргрив пожал плечами:
– Что стало? Ничего. Заработал себе на исследования – и уехал в свою страну, домой. Очень умный был человек. Мы с ним переписывались еще несколько лет после этого, пока у меня работал его ученик, владеющий письмом. Теперь того ученика нет. Мальчишка приударил за одной из моих жен. Какая неблагодарность! Пришлось посадить его в тюрьму на пару месяцев, а потом выслать из страны. Скажи, ты будешь писать для меня?
– Писать? – Старик помолчал. – Писать – можно… Я мог бы даже научить грамоте какого-нибудь вашего слугу, кто поспособней, чтобы впредь Сир всегда мог воспользоваться его умениями, вне зависимости от того, есть у Сира под рукой ученый или же нет.
– Отлично. Читать-то я сам умею. Выводить же эти значки очень утомительно. Чем еще ты мне можешь помочь?
– Ну… – Лекарь снова посмотрел на мясо в тарелке. – Я мог бы решить проблему деторождения в вашем замке.
Сир Моргрив моргнул, потом медленно положил надкусанную заячью ножку в миску для костей и, откинувшись на спинку высокого сиденья, чуть скривил блестящий от жира рот в легкой усмешке.
– В Европе известен странный обычай этого дома, – продолжал лекарь. – Нет-нет, мой Сир, тирания, вне всякого сомнения, является высшей и лучшей формой власти. Для сохранения каковой, похоже, властелину этого замка надо уничтожать свое потомство. Дабы завистники не подняли восстание, вознеся на знаменах имя молодого принца.
– Я убил своего отца, чтобы самому стать Сиром.
– Конечно. Но превращаться из Зевса в Крона, пожирая свое потомство, совсем не обязательно. Есть гораздо более гуманный способ… Средство от крыс.
– Что?!
– Особые цветы и травы. Выжимка… если смешать их сок в определенной пропорции, то получается отличный крысиный яд. Он опасен и для человека, однако если беременная женщина будет употреблять этот концентрат в небольших количествах в течение нескольких дней, то лишь чуть-чуть приболеет… Но это убьет тот плод, который она носит в своем чреве.
Лекарь умолк. Черные глаза Сира Моргрива, не мигая, смотрели на гостя. Потом Сир громко расхохотался.
– Хитро! Видит Бог, весьма хитро выдумано!.. За науку! – Он схватил чашу с вином, торжественно поднял ее и осушил в два могучих глотка.
– Но не бесчеловечно ли это?! – Сир с новой силой впился зубами в недоеденную заячью ногу и продолжил с набитым ртом: – Ведь так мы убиваем всех – и мальчиков, и девочек, без разбору. Больше того – восстаем против самого Создателя, ведь кому-то из них Он предуготовил умереть своей смертью. Кем же мним себя мы, если будем противиться Его воле?
У лекаря были большие сомнения по поводу самого существования Бога, тем более в том, что «В Его воле» было скармливать шестилетних мальчиков их кровавому родителю. Но он промолчал, как и многие до него: в замке Моргрив царило только одно божество – хозяин самого замка.
– И все же каково! – смеялся Сир по-прежнему. – Умертвить еще нерожденного в брюхе его матери! Ученые… Дай возможность, так вы весь мир уничтожите!
– Вы, бесспорно, правы, мой Сир…
– Конечно, прав. А крысиный яд надо использовать по прямому назначению – на кухне, в складах, погребах… там, где он и в самом деле нужен.
На кухне у Сира Моргрива трудились лучшие повара и поварихи из близлежащих селений. Работы у них всегда хватало, потому что готовить нужно было не только для самого хозяина, который вообще любил хорошо покушать, но и для его личной охраны, и для его многочисленных жен и наложниц, и для всех остальных обитателей и гостей замка. Жили мастера кухонных дел здесь же, в комнатах для прислуги на первом этаже, никогда не покидая крепостных стен. У одной женщины, по имени Вильма, в родной деревне остались муж и дети. Они не виделись уже несколько лет – с тех пор как Вильму забрали на службу в замок. Случилось это после того, как Сир Моргрив изволили попировать в деревеньке, проголодавшись после удачной охоты на кабана в соседнем лесу. Именно толстушка Вильма готовила тогда свинину, и ее стряпня настолько пришлась по вкусу Повелителю, что уже на следующий день женщине приказано было явиться в замок для выполнения почетных кухонных обязанностей. Вильма исправно получала у казначея свои пять гульденов и четыре из них передавала через доверенных людей в семью, получая в ответ самые теплые слова благодарности. Поначалу, как и всякий человек на ее месте, она немного терялась на громадной кухне, где во вместительных котлах вечно что-то кипело и булькало, куда приправы и соль таскали не в маленьких кулях, а в больших тяжелых мешках, где ножи и половники самых разных размеров были развешены на вбитых в стену крючочках в таком количестве, что от их блеска рябило в глазах. В ее обязанности тогда входило немногое: мытье посуды и приготовление самых простых блюд. Но спустя несколько месяцев Виль-ма настолько освоилась, что на ее широкие мягкие плечи легла не только каждодневная готовка для жен и приближенных Сира, но и приготовление особого лакомства – из детского мяса. С суровым лицом бралась она за это дело, но работала всегда старательно и – молча, лишь изредка покрикивая на помощников, чтобы нарезали еще овощей или убрали на полу. И дело спорилось.
Самого же Повелителя Вильма за это время видела всего лишь раз или два.
Однажды Он зашел к ним на кухню.
Поварята носились туда и сюда, а на большой сковороде она как раз поджаривала нарезку из бедра юного принца Аманта, шести с половиной лет. В воздухе гулял запах сладкого мяса.
Сир – огромный, высокий, с крупным лицом, украшенным короткой черной бородой, в богатой меховой куртке – прошелся по кухне, заглянул в пару кастрюль и, не обращая внимания на обмерших от страха поварят, приблизился к Вильме. И к сковороде.
Женщина продолжала свою работу, разрезая кусочки на еще меньшие двумя большими ножами. Без всякого страха обжечься или пораниться об острые края мелькавших над сковородой лезвий, Сир прямо голыми пальцами ловко выхватил из шипящего и плюющегося жира один кусок – еще не прожарившийся, с кровью, – прикрыв глаза, как кот, слизнул капельку, а потом поднес к носу и медленно потянул в себя запах. Вильма увидела, как рот Повелителя растянулся в довольной улыбке. Он повернулся и взглянул на нее сверху вниз. Как бы нехотя протянул мясо:
– Попробуешь кусочек?
Женщина уронила один из ножей в сковороду, выплеснувшийся жир обжег запястье. Она отступила, часто-часто моргая, и затрясла головой так, что коротко обрезанные волосы стали бить по щекам.
– Да?.. Ну и ладно. – Сир со смехом бросил недожарку обратно, развернулся и направился к выходу.
Потом вдруг остановился у самого порога и, махнув головой в сторону Вильмы, сказал поварятам:
– Интересно, эта женщина смогла бы так же вкусно приготовить собственного ребенка?
И, не дожидаясь ответа, ушел.
На поведении поварихи эта встреча никак не сказалась. Она все так же добросовестно выполняла свою работу и готовила не менее хорошо. Ее отношение к Повелителю не изменилось. Как-то, уже отправляясь на ночлег в спальню прислуги, Вильма услышала тихий разговор двух работников-мужчин. Они говорили об одной из жен Сира:
– …А потом оттуда вышла Беатриция, ну та, с желтыми волосами. Вся растрепанная, лицо серенькое, вид такой, что хоть сразу в гроб или там на виселицу… Видать, откушать велели забавник-то наш… проклятый.
