Она повернула голову, затем взялась ослабевшей рукой за рукоять ножа.
(боже нет так больно так слишком больно)
Она попыталась подняться, сначала неудачно. Затем все-таки встала, опираясь на мамин стул. Голова кружилась, ее мутило. В горле чувствовался острый привкус крови. В окно несло едким дымом – пламя уже достигло соседнего дома, и искры наверняка падали на крышу, пробитую в незапамятные времена страшным каменным градом.
Кэрри вышла на задний двор. Шатаясь, прошла через лужайку и остановилась отдохнуть
(где моя мама)
у дерева. Что-то нужно было сделать еще. Что-то такое
(придорожные отели автостоянки)
про ангела с мечом. С огненным мечом.
Ладно. Не важно. Потом вспомнится.
Она вышла дворами к Уиллоу-стрит и поползла по насыпи к шоссе номер шесть.
Было 1.15 ночи.
В 23.20 Кристина Харгенсен и Билли Нолан вернулись в «Кавальер». Они поднялись черной лестницей, прошли по коридору, и, когда оказались в темноте, он, даже не дав ей включить свет, принялся срывать с нее кофточку.
– Подожди же, дай я расстегну…
– К черту.
Билли одним рывком разорвал кофточку на спине. Ткань разошлась с неожиданно громким звуком. Одна пуговица отлетела, прокатилась по голому деревянному полу и остановилась, подмигивая оранжевым светом. Из бара доносилась музыка, и стены чуть подрагивали: внизу неуклюже, но энергично отплясывали фермеры, водители грузовиков, рабочие с лесопилки, официантки, парикмахерши, механики и их городские подружки из Вестоувера или Моттона.
– Эй…
– Заткнись.
Он залепил ей пощечину. Голова Крис мотнулась назад, в глазах появился злой блеск.
– Между нами все кончено, Билли. – Она попятилась, но попятилась к кровати: соски под бюстгальтером налились и стали твердыми, как камешки, а плоский живот подрагивал в такт частому, возбужденному дыханию. – Все кончено.
– Вот и отлично. – Он бросился на нее, но Крис, на удивление сильно размахнувшись, врезала ему по скуле.
Билли выпрямился, чуть дернув от удара головой.
– Сука, ты мне синяк наставила!
– И еще получишь!
– Да уж получу, я сейчас все с тебя получу!
Оба тяжело дышали и сверлили друг друга яростными взглядами, затем губы Билли тронула улыбка, и он принялся расстегивать рубашку.
– Очень славно у нас сейчас получится, Чарли. Очень славно. – Он всегда называл ее Чарли, когда был особенно ею доволен. Похоже, решила как-то Крис, усмехнувшись про себя, это имя ассоциируется у него с какой-нибудь особо памятной постельной сценой.
Она поняла, что и сама улыбается, чуть расслабилась, и тут Билли, хлестнув ее рубашкой по лицу, бросился вперед, боднул головой в живот и повалил на кровать. Взвизгнули пружины. Она беспомощно ударила его несколько раз кулаками по спине.
– Уйди от меня! Уйди! Отвали! Сукин сын, подонок, отпусти меня сейчас же!
Ухмыляясь, Билли одним рывком сломал ей молнию на джинсах и стянул их с бедер.
– А то что? – прохрипел он, тяжело дыша. – Папочке нажалуешься? Да? Да, Чарли? Позвонишь своему могучему папочке? А? Надо мне было вылить все это дерьмо на тебя, ей-богу. Я бы с удовольствием это сделал. Свиная кровь для свиней, а? Прямо тебе на башку. Ты…
Она вдруг перестала сопротивляться. Он замер, глядя на нее сверху вниз, и на лице Крис появилась странная улыбка.
– Ты с самого начала об этом думал, да? Ты, подонок вонючий. Так, да? Дерьмо собачье, импотент, сукин сын.
– Какая разница? – спросил он с какой-то заторможенной, безумной улыбкой на лице.
– Никакой, – ответила Крис. Ее улыбка вдруг погасла, вены на шее вздулись, и она, выгнувшись, плюнула ему в лицо.
Дальше – пронизанное красным цветом ярости буйство, затем опустошенное беспамятство.
Внизу бухала и завывала музыка («Глаза слипаются, и, чтоб не заснуть, // Глотаю таблетки одну за другой. // Шесть дней за рулем – неблизкий путь, // Но к вечеру точно успею домой».) – помесь кантри и вестерна, на всю катушку, очень громко и очень скверно; пятеро музыкантов в ковбойских рубашках с блестками и джинсах с яркой вышивкой, время от времени стирающих со лба пот, – лидер-гитара, ритм, банджо, бас, ударные. Никто в «Кавальере» не слышал ни сирен, ни первого взрыва, ни второго. Музыка стихла, лишь когда взорвался бензопровод.
Вскоре на автостоянке резко затормозила машина, и кто-то заорал, что в городе все горит, но Билли и Крис в это время спали.
Крис проснулась мгновенно, сразу. Часы на ночном столике показывали без пяти минут час. Кто-то отчаянно колотил в дверь.
– Билли! – кричали там. – Ты здесь? Вставай!
Билли шевельнулся, перекатился на живот и сбил дешевый пластиковый будильник на пол.
– Какого черта? – пробормотал он и сел.
Спину саднило. Расцарапала ногтями, стерва… Тогда он почти не чувствовал боли, но теперь решил, что непременно взгреет ее, прежде чем выгнать на улицу. Просто чтоб знала…
Билли вдруг понял, что вокруг удивительно тихо. «Кавальер» закрывался только в два часа, и за пыльным окном мансарды все еще вспыхивала неоновая вывеска. Но, кроме стука в дверь,
(что-то случилось)
тихо было как на кладбище.
– Билли, ты здесь? Эй!
– Кто это? – прошептала Крис. В ее глазах, отражающих пульс неоновых вспышек, застыл испуг.
– Джекки Талбот, – ответил Билли рассеянно, затем, повысив голос, спросил: – Какого черта?
– Пусти, Билли. Надо поговорить.
Билли поднялся. Как был, голый, прошлепал к двери и откинул большой старинный крючок.
В комнату влетел Джекки Талбот с вытаращенными глазами и перемазанным сажей лицом. Когда в «Кавальере» узнали, что творится в городе, он как раз сидел внизу, пил вместе со Стивом и Генри. Все трое тут же сели в престарелый «додж» Генри и рванули к Чемберлену. Взрыв бензопровода под Джексон-авеню они наблюдали с самой вершины холма Брикъярд-Хилл. В 12.30, когда Джекки одолжил у Генри машину и двинул обратно, город был охвачен паникой и огнем.
– Чемберлен горит, – сказал он Билли. – Весь, черт побери! Школа сгорела, торговый центр – тоже. Вест-энд просто взлетел на воздух: там бензин взорвался. На Карлин-стрит – пожары. И все говорят, что это сделала Кэрри Уайт!
– О Боже, – пробормотала Крис, выбралась из постели и потянулась за одеждой. – Что она…
– Заткнись. А не то я вышвырну тебя отсюда к чертовой матери, – сказал Билли и кивнул Джекки, чтобы тот продолжал.
– Ее видели. Много людей видели. Билли, говорят, ее всю облили кровью. Она пошла сегодня на этот хренов выпускной бал… Стив и Генри так ни черта и не поняли, но… Билли… эта свиная кровь… ты для нее?..
– Да.
– О черт! – Джекки попятился к двери. Под одной-единственной горящей в коридоре лампочкой лицо его казалось болезненно-желтым. – Боже, Билли, и теперь весь город…
– Кэрри, значит, распотрошила весь город? Кэрри Уайт? Да ты совсем рехнулся. – Он произнес это спокойно, почти беззаботно. Крис за его спиной торопливо одевалась.
– Подойди в окно посмотри, – сказал Джекки.
Билли подошел к окну. Весь восточный горизонт охватило малиновое зарево, отсветы огня даже небо окрасили в красный цвет. Пока он смотрел, мимо «Кавальера» с воем сирен пронеслись три пожарные машины, и в отсветах фонарей у стоянки Билли успел разобрать надписи у них на боках.
– Вашу мать, – выдохнул он. – Это машины из Брансуика.
– Из Брансуика? – переспросила Крис. – Это же сорок миль до нас. Не может…
Билли повернулся к Джекки Таболту:
– Ладно, что там произошло?
Джекки затряс головой:
– Никто пока ничего толком не знает. Все началось в школе. Кэрри и Томми Росса выбрали королем и королевой бала, а потом кто-то вылил на них два ведра крови, и она убежала. Потом школа вспыхнула, и, говорят, никто оттуда не выбрался живым. После этого взорвалась заправка «Теддис Амоко», потом «Мобил» на Саммер-стрит…
– «Ситго», – поправил Билли. – На Саммер-стрит стоит «Ситго».
