– Ну ты хватил! Все, пришли.
Союзников было двое, и оба – простые солдаты, как отметил Нефедов. Чужая форма, чужие каски, чужие карабины "Гаранд". Все чужое. А лица обыкновенные, веселые. Переодень такого мужика в нашу шинель, и не отличишь от Васи с Рязанщины.
– Странно. А где офицер ихний? – нахмурился Стаднюк. – Предупреждали же, что будем.
Он поискал офицера взглядом и вдруг огорченно охнул.
– Елкина мать! Переводчика-то я и забыл! А сам двух слов по-английски связать не смогу. Эй, хэлло! – помахал он рукой солдатам. Те переглянулись, засмеялись. Один, низкий и чернявый, жующий окурок дешевой сигары, ткнул пальцем в Нефедова. Небрежно бросил своему напарнику:
– Hey, Jack! Just look at this guy… What a mug, huh? I bet he doesn't know from nothing about his own language…
Второй, здоровенный рыжеволосый детина с веснушчатым лицом, согласился:
– Yeah, – потом глянул на Ласса, – but next to him… Keep your eyes peeled with that one.
Капитан промолчал, не понимая, на что солдаты заржали еще громче. Нефедов улыбнулся невесело, показав стальную коронку. Неторопливо ответил:
– If I judged everybody I saw by appearance, I'd kick the bucket long ago. Got that, kiddo? So who's in charge here?[6]
Сигара вывалилась изо рта у чернявого и зашипела в сыром песке. Веснушчатый разинул рот, тут же захлопнул его, попытался что-то сказать, но выдавил только неопределенный тонкий звук. Было с чего. Старшина не просто ответил по-английски – мастерски, с издевкой передал тягучий южный выговор чернявого солдата, пробубнил, будто страдая застарелым насморком. Стаднюк тоже взглянул удивленно, промолчал, глубже сунул большие пальцы за ремень.
– Да… конечно… – чернявый растерянно застегнул пуговицу под горлом, – я сейчас сообщу… Фрэнк! Ну, дубина, чего ты встал? Беги, разбуди капитана!
Рыжий детина послушно затопал к фургону, стоящему поодаль.
– Ты чего ему сказал? – поинтересовался майор.
– Да так. Посоветовал дисциплину крепить и наращивать боевую подготовку.
– Это верно. Совсем на солдат не похожи, сидят тут как на пляже…
Степан хотел напомнить Стаднюку про полуголого танкиста, но сдержался, только хмыкнул. А от фургона уже торопился крепко сбитый дядька лет сорока.
– Капитан Джеймс Максвелл, Первая армия, – он откозырял, потом оживленно потряс руку Стаднюку и Нефедову и потер помятое спросонья лицо, – не сердитесь на моих парней, о"кей? Они тут уже одурели от скуки. Все сувениры уже обменяли на десять раз, и даже пива нормального нет…
– Ничего. Где девочка, капитан? Простите, у нас нет времени, нам нужно поскорее добраться обратно в Берлин. Не знаю как у вас, но у нас все еще неспокойно по ночам.
– Не всех фрицев переловили? – хохотнул майор Максвелл. – Как там Дядюшка Джо, еще не надумал отпустить вас домой?
Степан исподлобья взглянул на него и коротко улыбнулся. Вроде бы весело, но Джеймс Максвелл отчего-то перестал смеяться. В ледяных глазах русского не было и намека на веселье – только бесконечно-терпеливое ожидание, и майор почувствовал, как по спине поползли холодные мурашки. "У него глаза как у снайпера, – подумал Максвелл, – все верно. Он уже измерил меня со всех сторон".
– Девочка, да-да, конечно… Фрэнк! Приведи девчонку! Осторожней там, увалень!
– Так точно! – и рыжий опять бегом припустил к фургону.
– Слушай, майор, – спросил Нефедов по-русски, – а к чему кладбище снится, не знаешь случайно?
– Кладбище? – опешил Стаднюк и задумался, раскачиваясь – с пятки на носок – на крепких ногах. Потом пожал плечами. – Да черт его знает! Я же не бабка-гадалка. Точно знаю – сейчас все сны к добру. Война же кончилась.
– Точно? Твоими бы устами да мед пить…
Вернулся Фрэнк, осторожно ступая огромными башмаками по песку. За руку он вел девочку. На вид лет семи, но определить возраст точнее Нефедов не смог – маленькая, худая, грязная, в солдатской куртке, из-под которой виднелось драное ситцевое платье и исцарапанные коленки. На ногах у девочки были стоптанные ботинки с потрескавшимися от старости носами и рваными шнурками.
– Хоть бы помыли девчонку-то! – возмущенно буркнул Стаднюк. Майор Максвелл как будто понял – заговорил, оправдываясь.
– Знаете, мы хотели ее вымыть и переодеть, но она начала вопить и кусаться, просто как дикая кошка! С ней не справился даже Фрэнк, пока мы не пообещали ей, что позовем вас, и вы отвезете ее домой… Извините.
– Вы все правильно сделали, майор, – ответил Нефедов. Он шагнул вперед и присел перед девочкой на корточки. На него угрюмо глянули голубые глаза.
– Как тебя зовут? Ты откуда? – старшина спрашивал, а сам искал, пытался нащупать всеми чувствами любую опасность, знак беды. И ничего не чувствовал. Обереги молчали. Он покосился на Ласса, но альв еле заметно покачал головой. Ничего.
Девочка молчала, глядя в одну точку. И вдруг прошептала:
– Поля…
– Ну все, Поля, поехали домой! – Стаднюк шумно выдохнул, потом проворчал. – Слава Богу… Старшина, ты переведи этому майору, что акт мы составлять не будем. А если она вдруг сообщит, что эти самые колдуны в американской зоне прячутся, то мы соглашение не нарушим, поставим в известность.
Максвелл внимательно выслушал, козырнул:
– Все ясно! – и невозмутимо пошел к своему фургону.
* * *
Попрощавшись со Стаднюком, настойчиво пытавшимся запихнуть Степану в карман пачку немецких сигарет, и очень обидевшимся, когда тот отказался, они двинулись обратно. И почти всю дорогу Нефедов не переставал слушать, напряженно ловил любой шорох, доносившийся с места, где заснула девочка, закутанная в старую шоферскую телогрейку. Она забилась туда как зверек и притихла, закрыла глаза, не отвечая на вопросы.
Наконец, устав от раздумий, старшина покосился на Ласа.
– Что думаешь?
Впервые за долгие часы альв открыл рот.
– Я ничего от нее не чувствую. Совсем ничего. Ни страха, ни боли. Пусто, Старший.
– Вот-вот. Вроде бы чисто. Но как-то слишком уж чисто для девочки, сбежавшей от колдунов…
Альв чуть двинул плечами. У Ласса это означало многое – несогласие, сомнение, даже раздражение.
– Она могла не выдержать. Ее душа могла заснуть, стать камнем.
– Красиво говоришь, – старшина вздохнул, – надо бы ее Никифорову показать для начала. Пусть поглядит, чего и как, он парень ушлый.
Вскоре он задремал, и опять увидел во сне кладбище.
С распахнутыми воротами.
Но показать девчонку буряту не пришлось. Когда в темноте "виллис" дополз до штаба, и измученный шофер поклялся, что больше с места не двинется, Нефедов отправился к генералу.
– Прибыли? – Иванцов при виде старшины явно обрадовался, но виду не подал, тут же свел густые брови, постучал мундштуком по столу. – Где девочка? С вами?
