А пока стая продвигалась к западной границе, разрушая деревни и монастыри, вытаптывая оазисы и крестьянские поля, захватывая рабов и наложниц. В обозе находилась большая часть награбленного в Вормарге, и пока это поддерживало боевой дух солдат на высоком уровне. Хорошо укрепленные замки местных феодалов приходилось оставлять в тылу, окружая их для длительной осады. Это отвлекало значительные силы оборотней и усугубляло опасения барона.
Чувствительные удары с флангов наносили небольшие, но подвижные конные отряды сиурских рыцарей, уцелевших под Вормаргом. Обычно они нападали ночью и успевали исчезнуть до того, как стая разворачивалась в боевой порядок.
Все это привело к тому, что под стенами Ревенета оказалось не двенадцать, а чуть больше десяти тысяч воинов. Впрочем, Олимус рассчитывал на быстротечный штурм. Когда-то город атаковали монстры Сферга; следы разрушений еще были хорошо заметны и делали оборону весьма уязвимой.
Однако штурм так и не состоялся.
В ту ночь, когда стая окружила Ревенет, Гха-Гулу доложили, что прибыл посланник Магистра Йэлти. Барон принимал его в своей походной палатке. Он ожидал увидеть рыцаря в окружении слуг, изнуренного долгой и опасной дорогой, но посланник явился один.
Им оказался служитель культа Гангары – полуофициальной религии Земмура. Этот принадлежал к одной из малочисленных сект, члены которой добровольно лишали себя одного глаза. В левой глазнице оборотня тускло сиял шар из селенита с точно воспроизведенными очертаниями лунных пятен. Считалось, что подобная операция дает власть над демонами, обитающими на ночном светиле.
Маленький двойник луны поблизости от мозга… Кто знал, что творилось в голове высокого человека с аскетическим лицом, который вошел в палатку барона в сопровождении его телохранителей? Во всяком случае, происходящее на земле являлось для него лишь отголоском каких-то иных событий.
– Ты пришел один? – спросил Гха-Гул, которому казалось, что совершить путешествие из Дарм-Пассарга до стен Ревенета в одиночку почти невозможно.
Вместо ответа человек просто склонил голову. Все, за исключением Олимуса, знали, что сектанты передвигаются только ночью.
– Как ты избежал нападения горцев?
– Меня хранила Гангара. – Человек почтительно коснулся пальцами своего отвратительного украшения, как будто благодарил за что-то мертвый камень. (Впрочем, не такой уж мертвый. Отрицать магическую связь мог только тот, кто не видел, как лунные лучи, преломляемые инструментами сектантов, в одно мгновение превращают людей в безумцев.)
– Йэлти велел передать тебе, чтобы ты поторопился со взятием Скел-Могда.
Олимус, который не любил, когда ему напоминали о его зависимом положении, криво усмехнулся.
– У меня другие цели.
– Мне все равно, – дерзко заявил человек с камнем вместо глаза. – Но есть причина, из-за которой твои цели могут измениться.
Из-под просторного дорожного плаща появилась его рука, сжимавшая обрывок ткани. Он шагнул вперед, но один из телохранителей барона преградил ему путь. Тогда он с презрительной улыбкой вручил офицеру стаи то, что принес из самого Дарм-Пассарга.
Олимус принял из рук своего человека перстень с вырезанными в кровавой яшме инициалами и кусок розовой ткани, по краю которого были вышиты символы, ничего ему не говорившие.
– Эти вещи принадлежали твоей матери, – добавил посланник Йэлти бесцветным голосом.
Несмотря на молодость, барон Гха-Гул прекрасно владел собой и ничем не выдал своей заинтересованности. Жестом он отослал из палатки охрану. Когда он остался наедине с сектантом, ему пришло в голову, что хозяева играют нечисто.
– Говори, – приказал он.
– Мне поручено передать, что твоя мать еще жива и ее можно найти в Белфуре. От нее ты узнаешь тайну своего рождения и происхождения. Возможно, это откроет тебе дорогу к трону. Это все, что я знаю.
Олимус скрипнул зубами. Его хотели превратить в слепого исполнителя. Так ли уж важно, кто его мать? Гораздо важнее узнать, что случилось с отцом. Впервые он заподозрил, что Люгер – не его отец, и ему стало не по себе…
Некоторое время барон с ненавистью разглядывал посланника Йэлти, как будто тот был в чем-то виноват. Скорее всего, сектант говорил правду. Интересно, чем Магистр оплатил его услуги?..
Путь к трону… Теперь Олимус начал кое-что понимать. Например, то, зачем он вообще понадобился оборотням и почему удостоился посвящения в рыцари Земмура. Это было унизительно, но если выяснится, что он действительно человек королевской крови, то от него уже не смогут избавиться, как от загнанного коня.
Странная игра… Выходит, оборотни сами отдают в его руки законную власть в Белфуре? Он должен был разобраться в этом и понять, чего же от него хотят на самом деле. Во всяком случае, Олимус пришел к выводу, что отныне ему не нужен Ревенет. Но была еще одна причина: он боялся Йэлти, потому что хорошо знал, кому принадлежат на самом деле тысячи воинов, расположившихся сейчас вокруг города…
Барон отослал сектанта и велел проследить за ним. Еще до рассвета тот исчез в северном направлении.
Утром без всяких объяснений Гха-Гул приказал своим офицерам сворачивать лагерь. Это был не самый лучший ход в преддверии богатой добычи. Уже в который раз Олимус погасил недовольство, пожертвовав частью своего личного золота и драгоценных камней. Еще до полудня удивленные солдаты на стенах осажденного Ревенета увидели, как стая уходит на север, не сделав ни единого выстрела.
Так один короткий разговор спас жизнь нескольких тысяч человек. Вместо них должны были умереть другие.
Глава двадцать пятая
Ночь отступления
Сражение под Скел-Могдом продолжалось вторые сутки. Армия Белфура, усиленная ополчением и наемниками, все еще сопротивлялась. На южных холмах оборотни развернули пусковые установки и обстреливали город огненными стрелами, уделяя особое внимание королевскому дворцу.
Пока что горожане справлялись со вспыхивавшими в разных местах пожарами, однако разрушения были такими значительными, что некоторые улицы стали непроходимыми.
Обстрел продолжался и ночью. Десятки и сотни комет – на этот раз не зловещие знамения, а реальная смерть, – с ревом прорезали затянутое дымом небо. С поля боя доносился далекий гром, словно звук надвигающейся грозы. Стая неумолимо теснила обороняющихся.
К исходу второго дня остатки королевских полков стали отходить под защиту городских стен. В глазах отступавших застыл ад. Они видели то, что казалось им сверхъестественным. Однако рыцари и гвардия продолжали сражаться с отчаянием обреченных. На каждого убитого оборотня приходилось четверо погибших белфурцев.
