«чудесных» исцелениях – ушедших болях, выходе из запоя и едва ли не отраставших вырванных зубах – сделало свое дело: Сайдулас задержался в городе, обратив на себя внимание местного криминалитета. Гастролеров из Москвы старались раньше времени не трогать, щупали осторожно и почти ласково, чтобы не портить репутацию городу. Но гипнотизер засиделся в гостях, и бугры волей-неволей начали раскидывать, кому с него капнет удой. Решил случай – гипнотизер облюбовал себе офис на территории рынка, что у Новомосковского шоссе, а рынок был под Дыбой.
Офис располагался в бывшем пункте приема макулатуры у самой проезжей части. Потянув на себя обитую дерматином дверь, Дыба шагнул в коридорчик, устланный грязным линолеумом. У двери напротив выстроилась очередь: какая-то перекошенная бабка, студентик и семейная пара – жена с заплывшим от чрезмерных возлияний мужем. За отдельным столом сидела конторская мышь в очках с толстыми линзами.
Когда Олег мимо очереди рванул к двери с нарочито медицинской табличкой «Приемная», кто-то из терпил было возмутился, но стоило Дыбе зыркнуть через плечо, и возражения утихли. Звякнув печатками, он повернул ручку двери.
– Сознание покидает тело, ты чувствуешь, как снимаешь с себя руки и ноги, точно перчатки, тело становится невесомым и пустым, как плащ-дождевик…
Вкрадчивый, приятный голос с легким литовским акцентом обволакивал, лился в уши и оседал внутри навязчиво-липким медом. Дыба даже ненадолго застыл, наблюдая престранную сцену. Над сидящим на высоком стуле мальчонкой лет семи водил руками, отгоняя невидимых мух, тощий брюнет в черном костюме. Увидев Дыбу, он застыл, поправил пиджак, подтянул горло водолазки и откашлялся, собираясь что-то сказать.
– Мужчина, за дверью ждите, не закончили еще! – подала голос какая-то пестрая тумбочка у входа. На поверку тумбочка оказалась приземистой бабищей лет сорока. – Сейчас с Ванечкой закончат, и будет ваша очередь.
– Пасть завали! Кто сидя ссыт, тот слова не имеет! – привычно включил бычку Дыба, рассчитывая шугануть, скорее, не тетку, а хозяина офиса. – Щенка в охапку, и на выход!
Свиные глазки бабищи стрельнули по золотым печаткам под сбитыми костяшками, по топорщащейся под мышкой кожаной куртке, по тупоносым туфлям; мелькнуло понимание, густо замешенное на страхе. Наседка вскочила, схватила своего цыпленка и торопливо увела, лепеча: «Пойдем, Ванечка, нас дядя потом вылечит…»
Захлопнулась дверь. Двое мужчин оценивающе смотрели друг на друга. Дыба оглядывал кабинет гипнотизера – авангардистские картинки со спиралями, дипломы, похвальные грамоты и совершенно неожиданный портрет Сталина над столом. Сам же Сайдулас представлял из себя архетипического лоха: неопределенного возраста – то ли двадцать, то ли сорок лет, тощий как жердь, с невыразительными водянистыми глазенками, совершенно не подходящими образу гипнотизера. Тем страннее было, что Чача и Келоид, проверенные, опытные пехотинцы, приехали от Вилкаса мутными и напряженными, мямлили что-то про «гиблое дело, неохота судьбу за яйца дергать».
– Ну что, народный целитель, давай знакомиться! – первым заговорил Олег. – За Дыбу слышал чего?
Новоиспеченный коммерс неопределенно мотнул головой.
– Так вот, Дыба – это я. Да ты прищемись, в ногах-то правды нет. – Положив тяжелую руку на костлявое плечо гипнотизера – в чем тут жизнь-то теплится? – Олег усадил его в высокое кресло, предназначенное для пациентов, уставился глаза в глаза. – Слыхал я, ты на пацанов моих жути нагнал. Признавайся, чем пугал? Мол, загипнотизируешь, сраться под себя начнут или писька стоять не будет?
– Сказал, что душу выпью, – совершенно серьезно ответил гипнотизер, и эта его фраза кирпичом запала Дыбе в сознание, стукнулась о стенки черепа. Легкое балагурство и желание договориться без рамсов тут же сошли на нет.
– Ты в городе человек новый, поэтому пока отделаешься предупреждением. А впредь за метлой следи, когда с уважаемыми людьми разговариваешь! – с каждой фразой Олег наклонялся все ниже и в итоге едва ли не уперся в бледный лоб прибалта. – Теперь я – твоя крыша. Секретутке своей скажи, чтоб все бабло за февраль в пакет сложила. Это за базар твой гнилой. За остальные месяцы – порешаем, не ссы. Я не жадный. Дошло или пояснить для тупых?
– Я вам, шакалам, ни копейки не дам, – с напыщенной аристократической гордостью отвечал Сайдулас, растягивая гласные.
Дыба не был настроен на долгие диалоги. Инстинкты сработали раньше мозга: низкий лоб тяжело врезался гипнотизеру прямо в нос, и тот жидко лопнул раздавленной ягодой. Тощий свалился с кресла, застонал, прижимая руки к лицу. Сжав кастет в правой руке, Олег в последнюю секунду испытал гадливую жалость, левой наподдал гипнотизеру по печени, ткнул беззлобно каблуком под ребра.
– Слушай сюда, вафля. Даю установку – теперь ходишь подо мной. За несговорчивость ставлю на счетчик. Завтра мои приедут, ты отдаешь им два куска зеленых. День просрочки – десять процентов. Не отдал до конца месяца – пеняй на себя. Ты усек?
Гипнотизер кряхтел и отхаркивался, поднимаясь на ноги, – живой. Он отряхнулся, с вызовом поглядел на Дыбу, после чего принялся декламировать, сглатывая кровь:
Воздух воспаленный,Черная трава.Почему от знояНоет голова?Почему теснитсяВ подъязычье стон?Почему ресницыОбдувает сон?Духотой спаленныхГуб не освежить —Валентине большеНе придется жить. [7]
Закончив, Сайдулас резко провел двумя пальцами опешившему Дыбе по векам – среди детей такая подлянка называется мультиками. Перед глазами Олега действительно заплясали серые круги. В горле запершило, будто там лопнул ком из сырой земли и плесени; Дыба закашлялся.
– Слышь, чепушила, ты оху…
– Теперь ты тоже на счетчике! – провозгласил гипнотизер.
Бил его Дыба долго: старательно валял ногами по линолеуму, наступал на пальцы, до хрусткого доханья колотил по ребрам, таскал за волосы, тыкая разбитым в квась лицом в стены.
– Вот так-то, мля. Завтра жду два куска зеленых, и не дай тебе бог просрочить, сука. Фокусник херов…
Отдуваясь, Дыба наконец выпрямился. Порядком вспотевший после расправы, он вышел из офиса, хлопнув дверью, а вслед ему испуганно пялилась очередь. Уже добравшись до Широкого, проверил пейджер. Прочел сообщение, достал «моторолу» размером с кирпич, вытянул антенну и набрал номер:
– Алло, Алевтина Михайловна, звонили?
– Олеженька, ты? У тебя шумно…
– Это шоссе, извиняюсь.
«Олеженька» захлопнул дверь внедорожника.
– Олеж, ты с сотового? Дорого же! – переживал голос пожилой женщины в трубке.
– Да мелочь… Рассказывайте, что у вас? Обидел кто?
– Ой, не дай бог, хорошо все. Спасибо хотела сказать…
– За что?
– Ой, скромник! – усмехнулась Алевтина Михайловна. – За мебель тебе спасибо огромное! И за игрушки для детишек. Наверное, кучу денег потратил?
– Что вы, Алевтина Михайловна, я ж не из своего кармана, это все Фонд ветеранов, – не моргнув глазом соврал Дыба.
– И все же спасибо тебе, Олежа. Не знаю, что бы мы без тебя делали.
– Я ж разве не понимаю, сам в этом приюте вырос… А чего хотели-то?
– Да, тут люди из администрации приезжали, тебя искали – говорят, документы им проверить надо, да еще по пожарной безопасности… Я сказала, что все вопросы решает собственник.
– Все верно.
– Так ты подъедешь?
– Как смогу, Алевтина
