Я уже смирился со смертью. Но когда она покончит со мной… что тогда? Чудовище здесь. Вы поняли? Оно здесь! И оно не может вернуться домой, в свой собственный мир. Что оно станет делать? Какой ужас примется сеять? Какие немыслимые кошмары ждут человеческий род? Я-то уже не узнаю.
Джеймс Кози. Наследство в кристалле
Агата Симмонс выжидательно наклонилась вперед.
– Сколько еще, доктор?
Человек у кровати метнул в нее быстрый, исполненный отвращения взгляд, затем с профессиональным видом посмотрел на часы.
– Не могу сказать, – тихо ответил он. – Возможно, полчаса. Возможно, минут десять.
Он моргнул и продолжил рыться у себя в саквояже.
Агата промолчала. Джонатан лежал, закрыв глаза; грудь едва поднималась – он еще дышал. Она улыбнулась.
Как же долго… Как долго она ждала этот дом! Кузену уже, должно быть, хорошо за восемьдесят. В прошлом она все время боялась, что он ее переживет – как пережил всех остальных родственников. Но теперь…
– Мне нужно принести воды. – В ее мысли вклинился голос доктора. – Сделать раствор…
Он еще немного повозился с подкожной иглой и двинулся к двери. Агата не слышала его; взгляд ее блуждал по обширной сумрачной спальне. Тени, задернутые шторы… Дверь затворилась за доктором. Распростертая на огромном ложе под балдахином фигура пошевелилась.
– Ну что, Агата, не терпится?
Она чуть не подскочила. Джонатан Майлз с трудом приподнялся на локте и теперь смотрел на нее с глумливым выражением на тонком, темном лице.
– Я… что ты, Джонатан. Я очень надеюсь, что ты скоро поправишься.
– Ха! Это я-то скоро поправлюсь! Ты мне грифа напоминаешь, Агата: так и ждешь, когда я, наконец, сдохну. Да уж, жаль, что и говорить. Автокатастрофа… сломанные ребра, осложнения… Бьюсь об заклад, я бы и тебя пережил.
Голос прервался, хотя губы продолжали двигаться. Агата нахмурилась было, но заметив, что дыхание кузена стало поверхностней и медленнее, постаралась сдержать улыбку.
Никто не знал, как Джонатану Майлзу удалось скопить такое внушительное состояние. Он был просто ученый, вечно шастал по каким-то малодоступным локациям в дальних краях – археолог-любитель, одним словом. И вдруг, уже в зрелые годы, разбогател. На закате дней он жил совсем один – мрачный старый затворник в мрачном старом доме, пресекающий любые попытки родственников заявиться с визитом.
Агата еще раз жадно оглядела комнату. Этот огромный дом – и все, что в нем есть! – скоро будет принадлежать ей. Потом взгляд ее упал на кольцо у Джонатана на пальце. Какой, однако, крупный бриллиант… Мистер Майлз хихикнул.
– А ты, оказывается, алчная женщина, Агата.
– Да что ты такое го…
– А я не люблю алчных женщин.
Она промолчала. За такие деньги уж можно стерпеть несколько последних колкостей.
Тут у нее глаза полезли на лоб: повоевав немного с кольцом, Джонатан протянул драгоценность ей.
– На, Агата. – Улыбка у него была лишь слегка издевательской. – Бери. Небольшой знак уважения с моей стороны. Нет, не благодари…
Он сделал слабый жест рукой и снова утонул в подушках.
– Ты все равно его сцапаешь, когда я умру – так что я отдаю тебе его сейчас, сам.
– Джонатан, я в самом деле понятия не имела…
– Кольцо теперь твое, – тихо промолвил Джонатан. – Оно немало помогло мне в жизни… даже очень помогло.
Его плечи затряслись от внезапного смеха.
Агата не могла отвести взгляд от перстня. Это на самом деле был не бриллиант: огромный розоватый кристалл, искрившийся даже в полумраке спальни, вставленный в массивную серебряную оправу с вырезанными на ней странными символами.
– Что ты имеешь в виду, Джонатан… помог тебе?
Кузен ее, казалось, не слышал. Взгляд его был устремлен в потолок, губы дрожали.
– Моя душа, – прошептал он едва слышно. – Боюсь, сделка была… недостаточно… справедливой.
– Что?
Ответа не последовало.
Агата посмотрела на него. Глаза Джонатана были закрыты.
Он не дышал.
Агата глубоко вздохнула и пошла к двери.
Уолтер Симмонс ждал ее в гостиной. Когда жена показалась из спальни, он виновато мигнул и попробовал спрятать сигару.
– Он умер, Уолтер. Слышишь – умер! Этот дом… его деньги… Всё наше!
Она так и сияла.
– Гм… что ж, отлично! – ответствовал Уолтер, хотя внутри его передернуло от бессердечия супруги.
Из кухни возник доктор, вооруженный подкожным шприцем.
– Что такое? Вы сказали, он…
– Мертв! – объявила с гордой улыбкой Агата.
Дом наконец-то принадлежит ей, со всеми потрохами! Можно не ждать, пока медицина завершит все необходимые формальности и благополучно освободит плацдарм.
Уолтер Симмонс услышал, как за врачом захлопнулась дверь, и невольно постыдился, что тому пришлось иметь дело с Агатой в теперешнем ее настроении.
– Уолтер!
Какой же у нее все-таки пронзительный голос…
– Да, дорогая?
Жена подозрительно принюхалась.
– Сигара! Сколько раз можно тебе повторять…
– Ну, прости, прости, – нервно сказал Уолтер.
– Ладно. Итак, что у нас есть? Гостиная… мерзкая старая халупа. Слишком мрачная. Повесим ситцевые шторы вместо этих жутких черных драпри. Тут все надо поменять, вообще все! Может, мы его вообще продадим… потом.
– Да, дорогая.
– Разумеется, ты бросишь свое бухгалтерское дело, – продолжала размышлять Агата. – Какое-то время мы, скорее всего, поживем тут…
Уолтер Симмонс смиренно кивнул. Все десять лет, прошедшие со времени их свадьбы, он вел положительно собачью жизнь. Сделай то. Подай это. Прекрати курить в комнате свои гадкие сигары, ты же знаешь, у меня астма. А теперь Агата заграбастает все деньги… Жизнь станет еще невыносимее.
Ее высокая громоздкая фигура металась из двери в дверь, что-то восклицая, распекая, критикуя, планируя… Уолтер вздохнул и потихоньку ускользнул в хозяйский кабинет.
Это была огромная темная комната с причудливыми картинами на стенах; в центре возвышалась пыльная громада письменного стола, заваленная горами книг.
Уолтер поглядел на книги. Они были старые и местами даже плесневелые. Некоторое время он завороженно таращился на них, потом взял одну, открыл и нахмурился.
– Греческая, – проворчал он с отвращением.
Ему хватило четырех лет греческого в колледже, благодарю покорно. Прищурившись, он попробовал разобрать хоть что-то в расползшихся по страницам черных строчках…
Уолтер Симмонс резко побледнел, со стуком захлопнул книгу и даже отскочил от стола. Там он постоял некоторое время, подозрительно потирая руки, словно к ним могла пристать какая-то зараза. Вскоре, однако, любопытство пересилило страх, и он сделал шаг обратно, пристально глядя на книгу, но, впрочем, не дотрагиваясь до нее. Шевеля губами, он попробовал разобрать выцветший темный шрифт на обложке.
– Нек… Некрономикон.
Он заморгал. Потом осторожно откинул обложку и воззрился на первую страницу.
Мелкими и четкими буквами на ней значилось:
«Перевод на греч. Абдула Альхазреда».
Дальше смотреть книгу Уолтер Симмонс не стал – вспомнил, что успел прочитать, и содрогнулся.
Он перевел взгляд на другие. Одна привлекла его внимание.
«De Vermis Mysteriis», Принн.
В середине в качестве закладки виднелся клочок белой бумаги. Уолтер храбро открыл книгу, нахмурился: она была на латыни, которую он знал весьма слабо – но на полях обнаружились карандашные переводы. На закладке было нацарапано:
Trans E103—
Не принимай даров ни от некроманта, ни от демона. Укради, купи, заслужи, но не бери ничего ни в дар, ни в наследство.
Слово «наследство» было обведено красным карандашом.
Уолтер Симмонс уставился на странные иероглифические значки прямо под абзацем и облизнул губы. Потом окинул взглядом темный кабинет – и быстро выбежал вон.
– УОЛТЕР!!
– Да, дорогая! – Отирая пот со лба, он вошел в гостиную.
