головную боль, и отец побежал за отваром.
– Я могу увидеть маму?
Это было первое, что сказала Джей после рыданий, пока пила тёплый отвар. Уже с первых глотков голова перестала мучительно пульсировать и теперь лишь моментами отдавала гулкой болью.
– Я хочу предложить тебе кое-что, – начал отец, и у Джей уже не было сил злиться на отсутствие ответа.
Она знала, что повторит свой вопрос ещё хоть тысячу раз, пока не добьётся своего. Или просто сама зайдёт в комнату мамы, и тогда он пожалеет, что не поговорил с ней по-человечески.
– …И после этого мы заживём своей совершенно обычной жизнью. Может, даже переедем в другую деревню, как это делают все, и да, будет трудно, мы уже не сможем так легко зарабатывать деньги, но весь кошмар будет позади… И я постараюсь вернуть маму, насколько это возможно.
Маленькая девочка затрепетала, словно бабочка, на последнем предложении. Но почти взрослая Джей лишь напряглась.
– Говори, – прошептала она, уткнувшись в кружку.
– Мы с мамой пойдём в лес.
Голова тут же взорвалась новой волной боли, и Джей застонала, панически глядя на отца.
Всё начиналось так хорошо, слишком хорошо. При мысли, что она может потерять их обоих, становилось так невыносимо больно и страшно, что она не могла даже об этом думать.
– Какой ещё лес?..
– Ты стой, послушай. Пей отвар.
Джей даже не посмотрела на кружку, буравя отца взглядом.
– Мы пойдём и попробуем договориться. Я знаю, что и кто обитает в этом лесу, и мы попробуем искупить свою вину перед ними. В деревне много невинных людей, они не должны страдать только потому, что мы что-то сделали неправильно, на этом я и буду настаивать. Мы пойдём и всё исправим. В лесу явно хотят додавить нас до того, что мы пойдём, поэтому… как видишь, выбора особо и не остаётся.
Тягучая тишина.
– Ну допустим, – проговорила Джей, собравшись с силами. – Допустим. Но разве вы сможете вернуться оттуда живыми?
– А вот здесь в дело вступаешь ты, – улыбнулся ей отец так мягко и нежно, что она чуть не расплакалась вновь. – Если вдруг мы не вернёмся – а мы планируем вернуться, на этот счёт, пожалуйста, сильно не переживай, – в доме останетесь ты и Лина. Прошу тебя, проследи за сестрой, лечи её, помоги ей выдержать этот период. Если мы не вернёмся за несколько дней – бросайте всё и уходите в другую деревню. Любую. Постройте там всё, что мы построили в Белой Земле, прославляйте фамилию Крейнов, продолжайте наше дело без нас. И знаешь… – Тут он схватил её руки, оторвав их от кружки, и нежно погладил. На этот раз Джей не стала сопротивляться. – Я тебя совершенно недооценивал. Всё это время я… Я был плохим отцом, Джей. Я создал в своей голове образ идеальной семьи, какую хотела моя мама, и положил на это всё. Я думал, что смогу переделать тебя и Лину, сделать так, чтобы продолжалось дело Крейнов… но не знал, что главное в нашем деле – это искренняя любовь. Я не обращал внимания на то, как тебе было плохо, как ты переживала за всех нас. Ты… по сути, всё это время ты тянула нас на себе. И я с удовольствием доверю тебе продолжение нашего дела.
– Не… Не Лине? – дрожащим голосом проговорила Джей, чувствуя, как последние силы покидают её.
– Не Лине, – улыбнулся отец. – Тебе.
Джей вновь зарыдала, дав свободу маленькой девочке, и придвинулась к отцу. На этот раз она так была рада сильным взрослым рукам.
И чувствовала, как отец вместе с объятиями передавал ей своё терпение и силу.
Теперь она видела в отце не только человека, который поддался искушению леса и едва всё не разрушил, – она видела ослабленного, уставшего отца семейства, который тащил на себе всё целительское дело и жену сам. Не жалуясь, не плача. И горечь своих ошибок он тоже понесёт сам, и будет жить с этой горечью до конца своей жизни.
При мысли о том, что эта жизнь могла закончиться очень скоро, Джей заплакала ещё сильнее и прижала отца к себе, чувствуя, как содрогается в ответных рыданиях его сгорбленная дрожащая спина.
Джей шла долго, но прошла так мало. И времени, казалось, не существовало больше. Всё, что оставалось в мире, – это она и деревья, тихие и недвижимые, молча наблюдавшие за ней с высоты своих крон.
Она шла секунду – и в то же время два часа. Время исчезло, но надежда оставалась.
Джей посмотрела на свои руки: на них розовели ожоги. Значит, всё ещё был тот же день. Но солнце уже садилось, а она только начала своё путешествие в мир злейшего врага.
В чужой мир.
«Я действительно ушла из дома», – подумала она, и эта мысль не вызвала у неё никаких чувств.
Джей вдохнула побольше воздуха: здесь он был не таким сухим, а она даже и не заметила. Здесь кончалась засуха. Начинался лес, который, очевидно, защитился и выжил – в отличие от Белой Земли.
– И ничего белого уже не осталось, – задумчиво протянула Джей, оглянувшись назад и увидев огромный пустырь, в конце которого серели точки – дома её соседей.
И, не позволив себе даже задуматься о том, что ждало её дальше, Джей шагнула к деревьям и вошла в лес.
…Деревья. Густой ряд деревьев, который не редел и не заканчивался, – вот чем был знаменитый лес, куда она так мечтала и так боялась попасть. Здесь было темно, но совсем скоро глаза её привыкли – и пугающая темнота превратилась в скопище стволов, поросших мхом. Больше ничего здесь не было.
Она аккуратно притрагивалась к деревьям, как будто пытаясь что-то услышать. В детстве она верила, что деревья могли разговаривать.
«С феями. Они говорят только с феями».
Джей вздохнула, отрывая руку от очередного ствола и направляясь всё глубже в лес.
Время по-прежнему не чувствовалось: раньше она могла бы посмотреть на небо и увидеть, где светит солнце, но теперь и небо, и солнце были скрыты за бесконечными деревьями. Она не знала, сколько уже шла и сколько ещё ей оставалось.
Но постепенно Джей начала замечать.
Воздух становился тяжёлым и влажным. Каждый вздох давался со всё большим трудом. Влажность окутывала тело и наполняла лёгкие: Джей сопела, останавливалась, держась за стволы деревьев в глупой надежде, что они ответят или направят, куда ей нужно.
В висках снова начало пульсировать.
И когда она в очередной раз протянула свою руку в случайном направлении, чтобы опереться – ведь повсюду густым строем росли деревья, – она чуть не упала. Остановилась и оглянулась по сторонам. И увидела, что между деревьями становилось всё больше свободного места.
Что-то происходило. Что-то менялось.
Джей улыбнулась – впервые за этот ужасный день она улыбнулась – и тут же одёрнула себя. Радоваться было нечему, и это всё ещё мог быть последний день её жизни.
Она зашагала и задышала чаще: и с каждым вздохом в лесу что-то менялось. Расступались деревья, всё легче мялись под ногами растения и трава. Воздух становился легче, и вязкая влажность в нём отступала, оставаясь далеко позади.
Чем ближе в лес, тем проще. Это ли не знак, что она шла в верном направлении?
«Ну у тебя-то верных направлений быть не может».
Она закатила глаза. И тут же замерла, заметив в отдалении странные фигуры. Тропа начала подниматься – и на вершине показались контуры зданий, которые, кажется, шевелились. Зданий или людей. Или… фей? Феи выглядели как здания?
«Ты бредишь».
Джей подавила в себе нервный смешок. И направилась вверх, сквозь густой воздух и деревья, которые вдруг начали шелестеть.
«Деревья шелестят!»
Она едва не остановилась, но некогда было думать о деревьях, если она наконец нашла что-то в лесу.
Джей взобралась на опушку. На ней всего-то было несколько деревьев, которые не шевелились, и заброшенное двухэтажное здание. Она не могла разглядеть, из чего оно было построено, но на нём не было ничего, что могло бы двигаться.
Всё стояло и молчало.
Это был даже не дом – руины, в которых уже ничего не оставалось. Но по сторонам от него стояли две маленькие статуи.
Джей подошла к левой из них и увидела застывшую в камне девушку, закрывшую руками лицо. Её длинные волосы покрывали половину туловища, руки
