— Я таких праведников, как ты, Аркаша, хорошо знаю. Цепной пес добра. У зла много лиц, но одно значение в русском языке. А у слова «добро» — два значения: «жить-поживать да добра наживать» — вот какому добру ты служишь, охраняешь «добро» владык и жрецов. В церковь ходишь, а людей не любишь, просто ходишь как все. Зло вы, может быть, и бичуете — на низшем уровне. Как у нас в наркоконтроле: давили только тех торговцев, что хозяйские деньги крысили. А у главного Зла — вы на службе. На страже интересов. И то, что добро у любого человека в душе, — врешь, его вырастить надо, раздуть в сердце искорку. Иначе нет его. Если волки ребенка вырастят — он волком станет. Если в детстве душу слезами не польешь, своим родительским добром и дружбой не взрастишь — не будет там добра.
— Очень эмоционально. Очень иррационально. Говоришь, собаками воспитанный собакой останется? Может быть. Я таких детей-маугли видел. А еще я видел, как десятилетний пацан двоих своих младших братьев и сестру грудную из горящей халупы спас, получив ожоги третьей степени. Мать пацана — гулящая алкоголичка, не воспитывала их ни хрена. Как раз родительских прав лишать ее собрались. А у старшего пацана — золотое сердце. Откуда, Следак? Воспитанные благообразные дамы в культурной столице на мобильные телефоны снимали в метро, как девушка на рельсы упала, пока ее поезд не переехал. А потом выложили эту съемку в Интернет, чтоб другие полюбовались. Воспитанные и упитанные москвичи смотрели в окна пятиэтажки, как зверь-дворник из Узбекистана школьницу душил и насиловал до смерти. И не то чтобы выскочить — спасти ее или хоть из окна крикнуть, шугануть, — даже милицию не вызвали. Школьники снимают домашнее видео о том, как травят, мучат и даже убивают своих сверстников и выкладывают на потребу обывателям в Сеть, и для большинства людей все это в порядке вещей. Равнодушие к чужой боли, душевная апатия, социальный аутизм, врожденное отсутствие умения сочувствовать — как диагноз болезни общества — вот что меня пугает, Следак. Поэтому я не люблю людей, но верю в Добро и помогаю ему победить. Верю в матросов, спасающих в шторм незнакомый экипаж тонущего судна, рискуя собственными жизнями. Не надо мир переделывать, не надо человека менять — надо верить и перестать метаться, Следак. Ну и Зло мочить, конечно же.
— Красивые слова. А на деле-то у вас все наоборот. Кто на ваше добро позарится — тот и зло. Да, не на ваше, извини. На добро, которое вы охраняете. А зло, которое вам добро приносит, уже и не зло. А добро, которое с кулаками, быстро само злом становится, ибо свои же заповеди нарушит, а потом за уши притянет.
— Ну вот опять, Следак! Кто бы говорил! Алкоголик, рефлексирующий интеллигент, ничтожество, угробившее жену, борец со злом, вызвавший демона из Ада себе в помощники. Добряк, признавшийся в сожжении десятков невинных граждан, показавшихся ему вампирами.
— Я никого не сжигал.
— Только вызвал Терминатора. Алло, у нас завелись вампиры, не могли бы вы приехать их пожечь?
— Забавная версия.
— Все, Следак, один — ноль в мою пользу! Так что давай теперь рассказывай, нашел ты нарколабораторию Алхимика или нет? Чего у вас там дальше приключилось?
— Да пошел ты, Аркаша! Меня к Алхимику такие же, как ты, умники послали. Не хочу я тебе ничего рассказывать.
— Надоело врать? Или понял, что не прав? За готов обиделся? Сам-то ты, хоть и был волосатиком, татуировок не сделал.
— Меня Бог украсил. — Следак мотнул головой с титановой макушкой. — Ты откуда родом?
— Из Ульяновска. У нас парень с крашеными волосами двадцать минут на улице не проживет.
— Отлично. Значит, у вас субкультур нет. И преступности, наверное, нет. Не режут, не убивают, не насилуют, матери младенцев на помойки не выбрасывают, чернушку детям не продают.
— Ладно, успокойся, Следак. Один — один. Принял я твой аргумент, дискуссия закончена. Как ты Алхимика-то сдал?
— Никуда я его не сдавал. Никто его и принимать-то не собирался. У двойняшек день рождения двадцать пятого апреля отмечался, и Алхимик нас с Сатанюгой пригласил, мы же типа как одна семья стали. Накануне он нам пароль завтрашний сказал — «Эрмитаж». Вечером меня Швец навестил. Я только спать лег — звонок. Эх, зря мне электричество подключили. Открываю — Швец. Заходит не раздеваясь. Злой.
— Долго ты еще будешь всякой херней заниматься?
— Чего?
— Когда ты узнаешь, где его нарколаборатория?
— Похоже, никогда. Зачем она ему, у него и так все есть.
— Понятно. Ошибся я в тебе, Блок. Бухаешь?
— Нет. Вы ж меня подшили.
— Смотри, будешь бухать — поедешь в Эрмитаж!
— В Эрмитаж? Какой Эрмитаж?
— Отлично. Забирайте его, хлопцы.
Вбегают в квартиру менты, вяжут меня и ничего не понимающего везут обратно в дурку. Там обкалывают чем-то и срезают аккуратно кожу с большого пальца. Спасибо, что палец оставили. Неделю меня в невменяемом состоянии продержали. А может, и больше. А потом еще полгода я здесь провалялся в палате с полными овощами. О том, что без меня на следующий день у Алхимика случилось, узнал от Сатанюги, когда меня в следующий раз сюда упекли.
— Расскажешь?
— Лучше напишу. Нужно вспоминать, напрягаться, да и рожа твоя, Аркаша, глаза намозолила.
— Я, прямо скажем, от твоей рожи тоже не в восторге, Следак. Ладно, пойду подкреплюсь — у тебя час, Следак.
— Ты мне пять должен.
— Скоро я тебя оставлю в покое. Очень надолго. Мне кажется, я почти добрался до цели. Так что в твоих интересах не растягивать процесс нашего общения. Ровно час. Идет?
— Идет.
Глава 9
ЗАЧЕМ ЛЮБИМЫХ ОТНИМАЮТ
«В восемнадцатый день рождения двойняшек Алхимик с верным Флипом отправился дегустировать крем для праздничного торта. Когда они вернулись, башня оказалась пустой. Аня с Яной исчезли, запись с видеокамеры уничтожена. Сатанюгу, который пришел с двумя букетами белых роз, Флип с порога схватил за грудки и втащил в подвал, где на софе лежал бездвижный Алхимик, закрыв лицо руками. Флип уставился своими выпученными глазами в маковые зернышки зрачков Сатанюги, словно хотел достать с глазного дна двойняшек, но обнаружил там лишь пустоту и отпустил его.
— Что случилось? — спросил испуганный Сатанюга.
— Он забрал моих девочек, — тихо заговорил Алхимик. — Нельзя возвращаться туда, где тебя ждет предательство. Нельзя изменить ход событий. Я не знаю, чего он пожелал. Он видит, что я получил. Я не знал, чего сам пожелал, зато знаю, что потерял он. Его бесит, что я получил то, что он потерял.
„Мужик, по ходу, бредит“, — подумал Сатанюга и сказал:
