«Надо!» Приклад вдавился в плечо, палец потянул тугой спусковой крючок. Почти неслышно сквозь грохот боя бахнул одиночный выстрел. Голова погибшего разведчика безвольно мотнулась, из-под нее брызнуло на асфальтовый пол ангара что-то омерзительное даже на вид. Женька едва сдержала рвотный позыв.
— Женя!!!
В голосе Грушина уже не осталось ни малейшей доброжелательности, только лязгающий ледяной металл. Да уж, теперь понятно, как он умудрялся в Чечне своих солдат в атаку поднимать.
Словно во сне, почти не чувствуя своего тела, девушка подобрала с пола лежащий неподалеку автомат разведчика, перекинула ремень через голову. Смертоносная железяка повисла на шее, поперек груди, накрыв собой враз ставший маленьким и каким-то почти игрушечным «Кедр». Так, а есть ли патроны? Сил проверить карманы жилета, одетого на разведчика, Женька в себе так и не нашла — просто метнулась, низко пригнувшись, к рундуку, выудила оттуда сразу шесть магазинов и начала распихивать их по карманам бушлата.
— Ты куда?
Испуганный Анин вопрос она, скорее, прочла по губам, чем услышала. Вместо ответа коротко ткнула указательным пальцем вверх, и указала на ящик с магазинами. Аня понятливо кивнула в ответ. Всё так же, в приседе и боком, будто краб, Женька метнулась назад. Теперь — вверх. Мамочка моя, да ты что вообще делаешь, сумасшедшая? Медленно, будто сомнамбула, чувствуя ладонью каждую неровность железных трубок-ступеней, всем телом ощущая, как вздрагивают и вибрируют от попаданий металлические стены склада, она взбирается по лесенке на идущий по периметру ангара на уровне примерно второго этажа балкончик. Патроны тут были: рядом с узким окном, на усыпанном остро воняющими сгоревшим порохом гильзами полу, лежат два снаряженных магазина. И еще шесть — у нее в карманах. «Интересно», — возникла в ее голове какая-то странная, будто чужая, мысль: «А успеешь ли ты хотя бы половину отстрелять, прежде чем и сама вот такой же изломанной, неестественно перекрученной марионеткой рухнешь вниз, на эти чертовы ящики?». И была эта мысль настолько равнодушно-спокойной, что у Женьки от ужаса едва не остановилось сердце.
«Надо!» Сморгнув застилающие глаза слёзы, Женька вскинула автомат, приподнялась над узеньким подоконником и почти наугад несколько раз выпалила в темноту. «Попасть ты, всё равно, наверное, ни в кого не попадёшь, так хоть припугнуть», — снова мелькнуло в голове, прежде чем девушка снова присела, почти прижавшись к металлическому полу балкончика. С удивлением она вдруг поняла, что не так уж снаружи темно, и не так уж мало она успела увидеть за те считанные секунды, что глядела сквозь прицел автомата наружу. По крайней мере, дульные вспышки и какие-то ломкие, искаженные неровными отблесками, тени человеческих фигур, она разобрала вполне отчетливо. В оконную раму прямо над ее головой вдруг тяжело ударила пуля и, издав мерзкий, буквально наизнанку выворачивающий противный визг, ушла куда-то вглубь склада. С трудом задавив едва не захлестнувшую ее волну паники, девушка вновь приподнялась. На этот раз она уже не просто палила в белый свет, как в копейку, а попыталась прицелиться. Сделать это было нелегко: слишком уж ломкими и искаженными были тени перебегающих к ангару врагов, слишком быстро гасли, будто и не было, вспышки выстрелов. Но она старалась. Раз за разом, буквально на одну-две секунды приподнимаясь над подоконником, она посылала в сторону противника пулю за пулей. И — удивительное дело, Женька вдруг осознала, что с каждой секундой боя, с каждым выстрелом, обуревавший ее поначалу страх куда-то уходит. А на смену ему приходит какая-то пугающая, первобытная, злая и веселая бесшабашность. Словно втягиваемая ноздрями кислая пороховая вонь с каждым вдохом будит в ней какие-то потаенные, атавистические, от далеких предков доставшиеся ей в наследство эмоции. Наверное, почти такие же испытывал ее дед, угодивший из экипажа черноморского эсминца в морскую пехоту, когда где-нибудь под Керчью, зажав в зубах ленточки бескозырки, грудью шел на румынские и немецкие пулеметы.
В ее окошко внезапно ворвался целый рой пуль, непереносимо зазвенело в и без того уже надрывающихся от боли ушах, по правой щеке словно пригоршней мелких острых ледышек хлестануло. Та враз онемела, по шее за воротник тонкими струйками потекло липкое и горячее. Женька самыми кончиками пальцев дотронулась до раны и почувствовала легкий укол: в щеку разом вонзились сразу несколько мелких металлических «заноз». И черт с ними! Сейчас главное — выжить, потому что если не получится, то мертвой ей уже не до торчащего из лица железа будет. Да и мелкие они, вряд ли что-то серьезное.
«Смени позицию!» — снова грохнуло в голове. Что это? Действительно, память предков, или просто всплыли внезапно давно забытые воспоминания о прочитанной когда-то книге или посмотренном фильме? Да какая, собственно, разница? Главное — мысль дельная! Уж слишком долго она с одного и того же места стреляет, тот же Железный Макс, она сама видела, время от времени перебегал от одного окна к другому, соседнему. А ей что мешает?
Ей помешал внезапный, едва-едва прорвавшийся сквозь оглушительный перезвон в ушах, окрик Грушина.
— Все вниз!!!
Перекинув слишком длинный для нее АК-74 с груди за спину, чтоб не мешал, Женька начала спускаться по той же лесенке, стараясь все делать как можно быстрее. Похоже — недостаточно. Все вокруг вздрогнуло, кажется, металлические стены ангара задребезжали, резонируя, по и без того невыносимо болящим барабанным перепонкам хлопнуло ставшим едва ли не твердым воздухом. В голове вдруг стало как-то… Муторно и «пыльно». Женьку едва не стошнило. Каким чудом она умудрилась не сковырнуться с лесенки — девушка и сама не поняла. Зато снаружи вдруг внезапно стало тихо. И что это было?
— Как рвануло, а?! Как рвануло!!! — прямо ей в лицо заорал вывалившийся, будто подпружиненный чёртик из табакерки, из-за стены стеллажей Макс, черный и всклокоченный, будто реальный обитатель преисподней. — Не зря мы столько мин вокруг склада понаставили!!! Вот, пусть теперь кровью умоются, сучары!!!
Женька только тихонечко, чтоб не спровоцировать резким движением еще одну вспышку головной боли, кивнула в ответ.
— Погоди, — осекся вдруг Железный. — А откуда у тебя этот автомат? Это ж Вячика машинка… Хозяин его где?
Вместо ответа Женька вяло махнула себе за спину рукой. Макс заглянул за стеллажи. Его закопченное лицо, на котором, будто у негра, блестели белки глаз и зубы, вытянулось.
— Вячик?.. Твою ж в бога душу… Как же так?
Женька собралась в комочек, ожидая следующего вопроса. И он не заставил себя долго ждать.
