„Я не боюсь,“ сказала она. „Хорошо — только немного.“ Сонливость началась, и она чувствовала себя очень удобно, но как будто она заснула. Вещи происходили далеко от нее.
Боль повысилась в ее груди. Она не очень боялась, но она сожалела. Было очень много вещей, которые она пропустит, очень много вещей, которые она хотела сделать.
„О,“ она сказала мягко. „Как забавно.“
Стены склепа, казалось, таяли. Они были серые скучные и было кое-что как дверной проем, как дверь, которая открывалась в подземную комнату. Только это было дверным проемом с другим светом.
„Как красиво,“ она бормотала. „Стефан? Я так устала.“
„ты можешь отдохнуть теперь,“ он шептал.
„ты не отпустишь меня?“
„Нет.“
„Тогда я не буду бояться.“
Что- то сияло на лице Дамона. Она подошла к нему, коснулась этого, и убрала свои пальцы далеко в удивлении.
„Не грусти,“ сказала она ему, чувствуя прохладную влажность на ее кончиках пальца. Но острая боль беспокойства потревожила ее. Кто должен был понять Дамона теперь? Кто должен был подтулкнуть его, и попытаться увидеть то, что было действительно в нем? „Вы должны заботиться о друг друге,“ сказала она, понимая это. Немного силы возвратилось к ней, как свеча, вспыхивающая в ветре. „Стефан, ты обещаешь? Обещаешь заботиться о друг друге?“
„Я обещаю,“ сказал он. „О, Елена…“
Волны сонливости преодолевали ее. „Это хорошо,“ сказала она. „Это хорошо, Стефан.“
Дверной проем был ближе, таким образом близко она могла коснуться его теперь. Она задавалась вопросом, были ли ее родители где-нибудь там.
„Пора домой,“ она шептала.
И затем темнота и тени исчезли, стало легко.
Стефан держал ее, в то время как ее глаза закрылись. И затем он только держал ее, слезы, он старался сам не упасть. Это была другая боль чем тогда, когда он вытащил ее из реки. Не было никакого гнева в этом, и никакой ненависти, только любвь, которая, казалось, пошла вперед и вперед навсегда.
Ничто не могло больше нанести вред.
Он смотрел на прямоугольник солнечного света, в шаге или двух от него. Елена вошла в свет. Она оставила его здесь одного.
Не долгое время, он думал.
Его кольцо было на полу. Он даже не глядел на него, пока он поднялся, затем посмотрел на полосу солнечного света, сияющего внизу.
Рука схватила его руку и задержала его.
Стефан изучал лицо своего брата.
Глаза Дамона были темными как полночь, и он держал кольцо Стефана. Поскольку Стефан наблюдал, неспособный переместиться, он одел кольцо на палец Стефана и отпустил его.
„Теперь,“ сказал он, опускаясь мучительно, „Вы можете пойти куда хотите.“ Он выбрал кольцо, которое Стефан дал Елене с пола и протянул его. „Это тоже твое. Возьми это. Возьмите это и идите“ Он отклонял свое лицо.
Стефан пристально глядел на золотой кружок в его руке в течение долгого времени.
Тогда его пальцы сомкнулись, и он оглядывался назад на Дамона. Глаза его брата были закрыты, его дыхание стало трудным. Он выглядел усталым от боли.
И Стефан дал обещание Елене.
„Пойдем,“ сказал он спокойно, убирая кольцо в его карман. „Давайте найдем место место, где ты можешь отдохнуть.“
Он обнял брата, чтобы помочь ему встать. И затем, на мгновение, он задержался.
16 Декабря, Понедельник.
Стефан дал мне этот дневник. Он отдал много вещей с его комнаты. Сначала я говорила, что не хочу его, потому что не знала, что с ним делать. Но сейчас у меня есть идея.
Люди уже начинают забывать. Им дали ошибочные подробности, к которым они добавили еще и свои домысли. Большинство которых для того, чтобы все объяснить. Почему на самом деле здесь не было ничего сверхъестественного, почему для всего есть разумное объяснение. Это просто глупо, но их не остановить, особенно взрослых.
Они хуже всего. Говорят, что собаки были больны на бешенство или что-то еще. Ветеринары сошлись на том, что это новый вид бешенства, распространяемый летучими мышами. Мередит говорит, что это забавно. А я думаю, что это просто глупо.
С детьми немного лучше, особенно с теми, что были на танцах. Я думаю, что некоторым мы можем доверять, например Сью Карсон и Викки. Викки настолько изменилась за последние два дня, что аж не верится. Сейчас ей не так, как в последние два с половиной месяца, но она еще и не такая как раньше. Когда-то она бала красивой и глупой девчонкой бегающей среди людей. Но я думаю, теперь с ней все в порядке.
Даже Керолайн не была сегодня такой скверной. Она никому этого не говорила, но мне сказала, что именно Елене принадлежит титул снежной королевы, который каким-то образом был украден оглашением Сью. Хотя я думаю, что именно она его и украла. Но это было мило с ее стороны.
Елена выглядела такой спокойной. Не как восковая фигура, а скорее, так как будто она спала. Я знаю, что все так говорят, и это правда. Теперь это действительно, правда.
Но люди говорят про „ее невероятное спасение от утопления“ и что-то вроде этого. Говорят, что она умерла от закупорки кровеносного сосуда, что совершенно смехотворно. Но это натолкнуло меня одну мысль.
Я собираюсь достать из кладовки ее другой дневник. И тогда я собираюсь попросить мисис Гримбси занести его в библиотеку, не при таких обстоятельствах, как у Хонории Фелл, но там люди смогут взять и прочитать его. Потому что, правда в нем. И это настоящая история. А я не хочу, чтобы кто-то ее забыл.
Я думаю, дети вспомнят.
И полагаю, что опишу то, что случилось, пока люди вокруг отдыхали; Елена бы этого хотела. С тетей Джудит все в порядка, хотя она одна из тех, кто не верит в правду. Ей нужно разумное объяснение. Она с Робертом собирается пожениться на Рождество. Маргарет это пойдет на пользу.
У Маргарет была хорошая мысль. Она сказала мне, что хочет когда-то пойти к маме, папе и Елене, но не сейчас, потому что есть еще много дел, которые нужно сделать здесь. Я не знаю, что пробудило в ее сердце эту мысль.
Для четырех-летней девочки она очень умная.
С Аларихом и Мередит конечно тоже все в порядке. Когда они увидели друг друга тем ужасным утром, после того как все затихло, и мы поднялись, они практически падали на руки друг другу. Я думаю, между ними что-то есть. Мередит сказала, что будет обговаривать это, когда ей будет восемнадцать и она окончит школу.
Тупик, просто тупик. У всех есть парни. Я думаю попробовать один бабушкин ритуал, чтобы узнать выйду ли я замуж вообще. Тут нет никого, за кого я хотела бы выйти замуж.
Ну может Мэтт. Мэтт симпатичный. Но сейчас у него на уме только одна девушка. И я не знаю, изменится ли это когда-либо.
