Ознакомительная версия.
А Морган так и не позвонил. Марьяна из последних сил боролась со своей гордостью и со своим страхом. К полуночи гордости почти не осталось, а страх сделался невыносимым, и она решилась.
Телефон Моргана был включен, но на звонок так никто и не ответил. Это могло означать лишь одно – не будь назойливой, Марьяна Васильевна, оставь меня в покое. Ничего, она как-нибудь сама. До этого справлялась и сейчас справится. Еще раз проверить засов на двери, задернуть шторы, чтобы не видеть и не слышать, не контактировать с тем, что осталось там, в ночи. И финальным аккордом – таблетка снотворного с бокалом вина, чтобы уже точно наверняка. Она не спала две ночи подряд, ей необходим сон. А потом с головой под одеяло, как в детстве, во время грозы. Сейчас нет грозы, но в окно кто-то скребется, тихо и настойчиво.
– Уходи! Убирайся!
– Пойдем со мной… Пойдем, я спою тебе колыбельную…
Да, колыбельная – лучшее средство от бессонницы, по-другому ей ни за что не уснуть…
Одеяло соскальзывает на пол. И она тоже соскальзывает… Комната раскачивается, как палуба корабля. Или как колыбель. Вперед-назад. До двери уже никак не добраться, на пушистом ковре мягко, как на перине.
– Уходи! Мне не нужна колыбельная. Я уже сплю…
Досадливый вздох близко-близко, прямо над ухом, но поднять отяжелевшие веки нет никаких сил. Она спит…
В ее сон, пушистый и мягкий, ворвался настойчивый стук.
– Уходи! Хватит!
– Марьяна Васильевна, откройте! Марьяна Васильевна, беда!..
Она села, уперлась ладонями в пол. Значит, не приснилось, значит, она и в самом деле пыталась выйти из флигеля. В голове стоял колокольный звон, и в перезвон этот вплетался зычный голос медсестры Марии Ивановны.
– Да откройте же! – Входная дверь содрогнулась от удара.
– Иду! – Марьяна встала, набросила халат, мельком глянула на часы – половина седьмого. – Что случилось? – спросила, открывая дверь.
– Наконец-то! – Мария Ивановна внесла свое дородное тело в прихожую. – Стучу вам, стучу, а вы не открываете. – Она вытянула шею, пытаясь заглянуть в гостиную. – Вы не одна?
– Мария Ивановна! – Отвечать на бестактный вопрос не было ни сил, ни желания. – С чего такой переполох? Что случилось?
– Случилось! – Медсестра схватилась за сердце. – Сидоровна померла!
– Как померла? – Марьяна привалилась плечом к дверному косяку.
– А как помирают в ее возрасте? Легла спать и не проснулась. Я, как обычно, утречком к ней заглянула, а она лежит. Вы же знаете Сидоровну, она пташка ранняя, в половине шестого сама как штык на посту, а тут лежит. Я к ней, а она холодная. – Мария Ивановна вздохнула, перекрестилась, сказала уже совсем другим, деловым тоном: – Что делать будем?
– Сейчас. – Марьяна сунула ноги в шлепанцы и как есть, в халате, вышла из флигеля. – Я должна посмотреть.
Обычно в комнате Сидоровны пахло как в библиотеке из-за занимавшего полстены стеллажа с книгами, но сейчас к привычному запаху старых книг примешивался запах мочи. Сама старушка лежала на кровати. Седые волосы заплетены в жидкую косичку, ночная сорочка задралась до колен, обнажая болезненно худые ноги, скрюченные, как птичьи лапы, пальцы, казалось, хватали что-то невидимое. На простыне под телом расползалось мокрое пятно.
– Вот так я ее и нашла, – шепотом сказала Мария Ивановна и аккуратно прикрыла за ними дверь. – Преставилась горемычная.
Марьяна подошла к окну, отдернула развеваемые утренним ветерком шторы. В палату хлынул солнечный свет, неуместно живой и яркий в этот скорбный момент. На подоконнике был песок, и она отстраненно подумала, что нужно будет сделать замечание санитарке.
– Пульс я первым делом проверила, – послышался за спиной голос медсестры. – Но вы все равно гляньте, засвидетельствуйте.
Смотреть в мертвое лицо Сидоровны было тяжело, но Марьяна себя заставила. И чем дольше она смотрела, тем быстрее и тревожнее билось ее сердце. Скрюченные, точно в борьбе, пальцы, ссадины вокруг синих губ… Марьяна приподняла тонкое, как пергамент, веко, мысленно уже готовая к тому, что увидит. Кровоизлияние в склеру и конъюнктиву.
Лучше бы она ошиблась, потому что все это – и запах мочи, и ссадины, и кровоизлияния – указывало на то, что Сидоровна умерла от механической асфиксии. Старушку задушили… Марьяна огляделась. Наверное, вот этой подушкой…
– Ну что, Марьяна Васильевна? – спросила медсестра. – Убедились?
Не говоря ни слова, Марьяна вернулась к окну, скользнула взглядом по грязному подоконнику, выглянула на улицу. Пожарная лестница была совсем рядом, чтобы забраться с нее в палату, не нужно ни особой ловкости, ни особой силы. Вот только какой во всем этом смысл? Кому понадобилось убивать безобидную старушку?
Несмотря на гул в голове, соображала Марьяна на удивление ясно. Разрозненные кусочки головоломки начали складываться в цельную картинку.
Внезапная и нелепая смерть Митрича, так и не успевшего рассказать, кто убил Лену. Задушенная в собственной постели Сидоровна, у которой она так и не узнала, кому понадобились записи графа Лемешева. Рассказ о спрятанном в колодце кладе, который больше похож на сказку, чем на правду. А что, если кто-то поверил в сказку? Кто-то безжалостный и бессердечный, готовый идти до конца…
Марьяна подошла к стеллажу с книгами. Она неоднократно бывала в палате Сидоровны и ясно представляла, с каким почти маниакальным вниманием та относилась к своей библиотеке. Книги стояли на полке корешок к корешку, по струнке. Сидоровна сама за ними ухаживала, не позволяла санитарке даже стирать с них пыль. На первый взгляд все было по-прежнему, но только на первый взгляд. Привычного идеального порядка не было. Определенно, этой ночью кто-то устроил здесь обыск, пусть аккуратный, но не безупречный. Вопрос – нашел ли он или они то, что искал?
– Марьяна Васильевна! – медсестра дернула ее за рукав халата. – Так что мне делать?
– Закройте палату на ключ и никому ничего не говорите. Мне нужно переговорить с участковым. – Не дожидаясь дальнейших расспросов, она вышла из палаты.
Оказавшись во флигеле, Марьяна первым делом распахнула окно, потом набрала номер Ивана.
Иван ей не поверил или, что скорее всего, не захотел верить, но приехать обещал в ближайшее время. Не успела Марьяна принять душ и одеться, как ожил ее мобильный. Звонила Варвара Марковна, у ее внука Алеши снова случился приступ. До плановой госпитализации нужно было продержаться еще день. Марьяна сдернула с вешалки шлем и рюкзак, выбежала во двор, на ходу набирая номер Ивана, чтобы предупредить о том, что отлучится.
Ознакомительная версия.
