– Не могу.
– Мы с тобой не сработаемся.
– Убей лучше сразу. Не гожусь я для такого…
Егор пристально смотрел на Костю, словно решал что-то. Пистолет в его руке чуть заметно дрогнул.
«Вот оно, – понял Костя, – настал, настал тот момент, которого ты так страшился и одновременно постоянно ждал». На этот раз смерть приблизилась вплотную. Еще нигде она не подступала так близко: ни в Чечне, ни в парке, ни на карнизе… Сейчас человек с холодными глазами поднимет свою «беретту» – хлопок, словно раскупорили бутылку шампанского, и тьма… Или нет?!
И хлопок раздался, только пуля попала не в Костю.
– Ладно, – произнес без всякого выражения Егор, – даю тебе еще один шанс, но, учти, последний. Волоки его к машине.
Костя поднял обутые в тяжелые кирзовые сапоги ноги и поволок тело по мокрой от росы траве.
«Дает шанс… дает шанс… – билось в черепной коробке, – дает шанс… А нужен ли ему этот шанс? Лучше бы сразу… Зачем продлять бессмысленные мучения. Этому вон никакого шанса не дал!»
– Заталкивай в машину. И остальных тоже. Вот и отлично, а теперь двинем ее, родимую, под горку, да дверцы прикрой, а то мертвяки вывалятся.
Машина грохнулась с обрыва и упала в заводь колесами вверх.
Глава 15
ЗАСЕДАНИЕ ЯЧЕЙКИ РККА
Где-то на Юго-Западе Москвы, в районе станции метро «Беляево», в тесной, насквозь прокуренной двухкомнатной квартире находились трое молодых людей, старшему из которых было чуть больше двадцати, а остальным и того меньше. Хозяином квартиры был Дима, худощавый черноволосый парень с застенчивым, словно виноватым взглядом маслянистых глаз и надутыми детскими губами. Он непрерывно курил «ЛМ», зажигая одну сигарету за другой. Обстановка в квартире, хоть и довольно скудная, свидетельствовала о некоем достатке. Кроме дорогой стереосистемы, стоял компьютер, на полу вытертый пыльный ковер.
На самодельных стеллажах и просто по углам громоздились кучи книг. На стенах висело несколько плакатов – Че Гевара в знаменитом берете, ансамбль «Depeche Mode» и весьма легко одетая фотомодель Синди Кроуфорд. В «красном углу» висела известная фотография вождя мирового пролетариата. Та самая, на которой Владимир Ильич, прищурившись, напряженно смотрит на зрителя и имеет одну сторону лица светлую, а вторую как бы затемненную.
Второй молодой человек – Артем – был пухл и розовощек, сигарет не курил, а жевал жвачку. Он валялся на продавленной громадной тахте и мурлыкал себе под нос неопределенную мелодию.
Третья личность – самый старший из ребят – Альфред, мрачного вида бритоголовый парень в черной униформе, равнодушно листал пестрые страницы «Playboy» и время от времени сплевывал в открытое окно. Наконец не выдержал:
– Мы кого-то ждем? – хмуро спросил он хозяина.
– Да нет. Просто время… Через две минуты – одиннадцать, тогда и начнем.
– К чему эта занудная пунктуальность? – Альфред поморщился. – Все в сборе, время идет…
– Погоди, товарищ, – Дима затушил очередной окурок в переполненной пепельнице и вновь потянулся к пачке. – Все должно быть согласно установке. Начало в одиннадцать, мы же в прошлый раз решили!
Альфред фыркнул, но промолчал.
– Пора, – торжественным голосом произнес Дима, глядя на часы. – Итак, заседание ячейки РККА можно считать открытым. Артем, хватит валяться, оторви свою задницу от тахты и вытащи изо рта жвачку. Ненавижу, когда жуют – типичная буржуазная привычка.
Артем нехотя поднялся, сплюнул в окно и уселся на табурет. Его влажные коровьи глаза выражали обиду.
– Повестка дня на сегодня – реальные акции против прогнившего режима так называемых «демократов», – скороговоркой произнес Дима. – Вначале краткий доклад о текущем моменте…
– Не надоело трепаться? – издевательски спросил Альфред. – Каждая сходка – доклады да конференции. Непрерывное «ля-ля»! Вы когда меня фаловали, что обещали? Будем действительно бороться. А вместо этого… Мелем и мелем о текущем моменте, о революционной ситуации. Я в последнее время сомневаться стал, да есть ли вообще такая организация, РККА, как там это идиотское название переводится?
– Рабоче-крестьянская Красная Армия, – подсказал Дима, – и не нужно, товарищ, глумиться над названием. Как понимать – идиотская? А что касается конкретных дел, мы подчинены центру и без соответствующей установки никаких конкретных действий производить не вправе.
– Ну раз не вправе, тогда я пошел, – поднялся со стула Альфред. – Болтовня надоела. Скорее всего вновь подамся к «скинам», там хоть драться можно.
– Довольно странные разговоры, – с обидой заметил Дима, – мы силой в свои ряды никого не тянули…
– И не тянем, – добавил доселе молчавший пухлолицый Артем.
– Вот именно! – Дима насупился. – А что касается нацистов, твое право выбирать, однако какой смысл в том, что в очередной раз набьешь морду какому-нибудь болвану из Африки или с Кавказа? Отведут в участок и надают дубинами по ребрам…
– Если поймают, – ответил Альфред.
– А разве до сих пор не ловили? – насмешливо спросил Артем.
– Хватит, товарищи! – резко сказал Дима. – Мы никого не удерживаем. Можешь отваливать к своим фашистам. Однако сегодня я собрал вас именно по поводу конкретного, так сказать, мероприятия. Позавчера я имел встречу с куратором, и она ясно дала понять: от нас ждут конкретных дел.
– Это уже что-то, – заметил Альфред, вновь усаживаясь на стул перед окном.
– Да! – Дима вновь достал из пачки сигарету.
– Прекратил бы ты курить, товарищ, – заметил пухлолицый Артем. – Курение не менее буржуазная привычка, чем жевание резинки, к тому же значительно вреднее.
– Ничего определенного она не сообщила, – продолжил Дима, – но мне показалось, она имела в виду теракт.
– Теракт?! – Альфред вскочил. – Вот это дело! А какой? На кого направлен?
– Подробности обещала сообщить послезавтра, попросила провести предварительную работу с членами ячейки, прояснить их отношение к данному делу.
– Я – за! – горячо произнес Альфред. – Теракт – дело стоящее. Настоящее задание. Это вам не морды черномазым чистить. Обеими руками голосую.
– Теракт, как я понимаю, предусматривает человеческие жертвы, – осторожно заметил Артем.
– Естественно, – громко сказал Альфред, – как же без жертв!
– Но террор вроде бы осуждается, – не сдавался пухлолицый парень.
– Кем осуждается?! Да на терроре вся революционная борьба строится! – Альфред почти кричал. – Вон, этот, – он указал на плакат с Че Геварой, – только о терроре и говорил.
– И не только говорил, – важно подтвердил Дима, – он, товарищи, осуществлял принцип экспорта революций на практике. Нес свет марксизма в темные массы.
