Снаружи донеслись какие-то звуки, заставившие мэтра приоткрыть дверь и посмотреть в коридор. Там он увидел, как Максим Фирсов обнимает лилипутку.
«Спелись, голубчики, – подумал он с неприязнью. – И эта, от горшка два вершка, недотрогу все из себя корчила… Ладно, завтра настанет момент истины.
Покачиваясь, бывший патологоанатом добрел до дивана, лег и моментально уснул.
Деревня Чертовка, «Алексеевский хутор»,Воронежская область,31 декабря 2008 г.Сергей и Женя, лежа в холоде и кромешной темноте, потеряли счет времени. Бакунин сначала шутил, подбадривая себя и девушку, потом его оптимизм иссяк, и он замолчал. Ребята находились в какой-то полудреме: темнота переливалась волнами, им мерещились огромные птицы, какой-то огонь, загадочные люди в диковинных одеждах, исполняющие под собственное пение ритмичные танцы. К огромным камням, расположенным полукругом, привязаны какие-то люди. Танцоры исчезают, только огонь пляшет на лицах пленников, искаженных нечеловеческой мукой. Отчетливо видны крупные капли пота на их лбах.
– Ты что-нибудь видишь? – прошептала Евгения. – Или это только мне мерещится?
– Вижу, – так же тихо ответил Бакунин.
Из мрака на освещаемую костром площадку выходит что-то страшное и огромное. Рты людей рвутся в беззвучном крике, и глаза расширяются от ужаса. НЕЧТО бросается к одному из людей, огромными мохнатыми руками отрывает ему голову и с жадностью начинает поедать. Обезглавленное тело бьется в агонии, и все накрывает темнота.
– Мы что, сошли с ума? – с дрожью в голосе спросила Алексеева.
– Оба, одновременно? Вряд ли, – отозвался Сергей.
Откуда-то снизу опять послышались странные звуки. С каждой минутой они становились все отчетливей. И в конце концов стали похожи на чьи-то неторопливые шаги, гулко раздающиеся в подземелье.
* * *
Древнее существо, обитающее здесь с незапамятных времен, брело по каменному лабиринту. Оно еще до конца не пришло в себя после спячки, но с каждым шагом наливалось необъятной и разрушительной силой, которой не способно противостоять ни одно живое существо в мире. Чудовище поднялось по ступеням на второй ярус подземной галереи и остановилось, поворачивая из стороны в сторону огромную безобразную голову. Оно уловило знакомый запах и свернуло в боковой коридор. Перейдя с шага на бег, теперь оно неслось огромными прыжками. Существо испытывало чувство страшного голода и стремилось быстрее насытиться. Оно замедлило бег и остановилось. Раздался треск переламываемых костей, и страшный рев сотряс подземелье. Существо отбросило далеко в сторону не понравившегося ему мертвеца и направилось дальше.
* * *
Евгения и Сергей, услышав ужасный, ни на что похожий, вибрирующий звук, идущий снизу, напряглись в страхе перед неизведанным. Они с обреченностью поняли, что там, глубоко под землей, прячется нечто пострашнее безумного патологоанатома.
* * *
Борис Андреевич с утра собрал всех у себя в комнате. Он был оживленнее обычного, и глаза его блестели. Аникеев-старший был в кипенно-белом накрахмаленном халате, с вышитой красными нитками змеей над чашей и медицинской шапочкой. На шее висел фонендоскоп.
– Ну что, Максим, – он испытующе посмотрел на Фирсова. – Определился? Ты с нами, или как?
Макс выдержал его взгляд и спокойно ответил:
– Куда же я от вас денусь?
– Вот и молодец, – обрадовался доктор, – слышу глас не мальчика, но мужа. Все правильно. Да и куда ты денешься с подводной лодки?
Со стороны подвала донесся странный звук.
– Это еще что такое? – насторожился бывший участковый.
– Ребята проголодались, – беззаботно улыбнулся Аникеев-старший. Андрей тоже улыбнулся, посмотрел на этнографа и присвистнул – тот буквально трясся, как во время приступа эпилепсии, и на его обычную ломку это не было похоже.
– Бор, ты что? – с тревогой спросил майор.
– Нам… всем надо уехать отсюда, – прохрипел Арбузов. – Почему вы… не верите мне?
Аникеев-младший скривил такую мину, будто наступил на собачьи экскременты:
– Бор, ты опять за свое? Честное слово, надоел уже!
– Глупцы, – слабо улыбнулся этнограф, откашлявшись. – Когда же вы очнетесь от спячки? По преданию, Идол Смерти приходит на один день, который совпадает с сегодняшней датой. Я же давал тебе письмо, – и Бор посмотрел на бывшего патологоанатома, – там Чертов сопоставляет древний языческий календарь с современным летоисчислением.
Андрей вздохнул и уставился в потолок. Лилипутка стояла молча.
– Уважаемый Борис Николаевич! – торжественно обратился к Бору бывший патологоанатом. – Мы ценим ваши познания в области мистики, мертвецов, ведьм и всякой всячины. Но, – он поднял кверху указательный палец, – это не дает вам морального права запугивать присутствующих и портить всем праздничное настроение. Как говорили во времена товарища Сталина: «Паникер – находка для шпиона!» Вы, как историк, с базовым образованием, должны знать, что делали во времена Иосифа Виссарионовича с теми, кто сеял панику в коммунистических рядах. Мы, – и он хлопнул себя ладонью по груди и пригладил воображаемые усы, – стоим на тех же позициях.
– Мне кажется, что он уже «под кайфом», – шепнула Ангелина этнографу, – посмотри, какие зрачки расширенные.
У Бора зрачки были не лучше, и он промолчал.
– Больше нет желающих выступить? – осведомился Аникеев-старший, – Хорошо! Слово предоставляется мне. Зачем откладывать удовольствие? Посему предлагаю встречу Нового года начать сейчас. Банкетный зал совместим с операционной, а то молодые люди там, наверное, заскучали. Максим тащит туда ящик с шампанским, Андрей – многострадальную елку из гостиной, Бор… – предводитель задумался, – Бор несет Ангелину, я – фонендоскоп.
– Вам задание, – Борис посмотрел на этнографа и лилипутку, – нарядиться Дедом Морозом и Снегурочкой.
Ангелина нахмурилась, но перечить не решилась.
– Да, еще… – бывший патологоанатом обвел всех хитрым взглядом, – чуть не забыл! Я ведь припас вам подарочки, – и Аникеев-старший обошел присутствующих, вручая ошалевшим подручным кому снеговичка, кому шоколадку.
* * *
В подвале послышался шум, и в операционной вспыхнул свет, заставив Сергея и Женю зажмуриться. Потрясенные пленники увидели бывшего участкового, устанавливающего елку, долговязого и костлявого Деда Мороза с миниатюрной Снегурочкой и, самое страшное, своего сослуживца Максима Фирсова бок о бок с садистом-доктором. Аникеев-старший начал с того, что тщательно установил цифровую камеру на треноге и нажал на ней кнопку. Зажегся красный огонек.
– Здравствуйте, мои дорогие, – приветливо обратился Борис к пленникам. – С наступающим вас праздником! На что жалуемся? – Он вставил в уши рогульку фонендоскопа. – Сейчас дядя Боря вас послушает. Печенка, селезенка и все такое…
Бывший патологоанатом подошел к Евгении, приподнял ее левую грудь, отчего она испуганно дернулась, и приложил к нему фонендоскоп. Внимательно послушав, доктор передвинул мембрану правее, затем переключился на Сергея.
– Хочу вас обрадовать, – сообщил Борис Андреевич радостно. – Тоны сердца хорошие, хрипы в легких отсутствуют.
Бывший участковый, очевидно, уже привыкший к причудам ненормального брата, тем временем уже установил елку и вместе с Бором и Ангелиной терпеливо ждал дальнейших указаний.
Аникеев-старший, всем своим видом излучая добродушие, достал откуда-то переносной кардиограф и попросил Фирсова:
– Максим, будь добр, налей в мисочку водички.
Тот посмотрел с недоумением, и бывший патологоанатом пояснил:
– Электроды надо смочить у аппарата.
Когда Макс подавал Борису воду, тот взглянул парню в глаза, и их выражение доктору не очень понравилось.
Сняв кардиограмму, Аникеев-старший внимательно изучил исчерканные самописцем бумажные ленты, хмыкнул и кратко прокомментировал:
– М-да-а… А у меня хуже.
Потом, помолчав, добавил:
– Предварительное обследование показало, что противопоказаний к операции нет.
Внезапно где-то совсем близко, за кирпичной стеной, раздались гулкие шаги. Бывший участковый озабоченно посмотрел на стену и почесал затылок. Максим вытер пот со лба. Кто бы это мог быть? Еще один сюрприз «семейки Адамс»?
